Magnus ab integro saeclorum nascitur ordo (Длинный новогодний тост)

«Сызнова ныне времен зачинается строй величавый» — так писал Вергилий. Вспомнить эти действительно бессмертные слова, думается, вполне уместно в новогодние дни даже спустя несколько лет после начала нового и века, и тысячелетия, поскольку отечественные политики именно сейчас все громче говорят своим потенциальным избирателям о том, что «новые времена» как раз только грядут. Правда, эти новые времена почему-то все откладываются. А пока более реалистично звучат слова другого римского поэта — Овидия.

«Даже теперь нелегко воспрепятствовать ветрам,

Хоть и по разным путям направляется их дуновенье,

Весь наш мир сокрушить. Таково несогласие братьев!»

Вот такие метаморфозы. Овидий, кстати, закончил свои дни где-то в районе нынешней Одессы, на основании чего вполне может считаться, ну, если не великим украинским поэтом, но уж нашим земляком, по определению.

Парафраз Вергилиевых слов, в виде лозунга «Novus Ordo Seclorum» (то ли «порядок нового века», то ли «новый порядок века»), как известно, украшает каждую банкноту, несущую на себе печать казначейства США. И именно в минувшем году, как никогда часто, звучали не просто предположения, а порой, прямо-таки утверждения о приходе «нового порядка», при котором американскому доллару наконец-то отольются «мышкины слезы». Точнее, «медвежьи». Не, я имею в виду тех «медведей», которые долго играли на понижение курса американской валюты и наконец-то смогли полностью насладиться ее падением.

Наиболее наглядно это падение отразилось во взлете рыночного антогониста доллара — «желтого металла». Действительно, цены на золото превысили 1200 долларов за тройскую унцию. Впечатляюще. А я помню, как еще относительно недавно, в начале века, Джакомо Панизутти, мировой эксперт экстра-класса, много лет проработавший в Банке международных расчетов («банке центральных банков») как раз на месте «главного по золоту», задумчиво спрашивал меня, сможет ли его цена оторваться от отметки в
200 долл. (грозившей банкротством большинству добытчиков) и хоть немного приблизиться к 300. И вот теперь такой результат!

Впрочем, можно вспомнить и то, что в январе далекого уже 1980 года цена «желтого металла» зашкалила за 800 долл. за унцию. Конечно, 800 и 1200 — это, как говорят современные земляки Овидия, две большие разницы. Но, с другой стороны, если припомнить достославный «индекс Биг Мака», то в 1980 году знаменитый американский гамбургер стоил всего лишь полтора доллара, а ныне — 3,60. Так что, по логике, сегодня адекватной была бы цена золота где-то в районе 2000 долл.
Правда, Пэм Вудел изобрела этот индекс только в 1986 году, да и не отношусь я к его почитателям. Но если посмотреть на серьезный показатель — индекс потребительских цен, то и он за эти годы вырос в США более чем в 2,6 раза. То есть снова-таки мы выходим на те же 2000 долл. за унцию как адекватную цену «желтого металла».

Прошу читателей не воспринимать это как прогноз: и цена после 1980-го, как я уже говорил, резко упала; и на ценообразование в этом случае влияют весьма специфические факторы. И вообще, на рынке золота, как гласит известная профессиональная шутка, «советы профессора экономики столь же ценны, сколь и советы таксиста». Но я бы все-таки не приходил в восторг от перспектив «желтого металла», узнав, что Резервный банк Индии купил у Международного валютного фонда 200 тонн золота. Во-первых, МВФ пытается распродать центральным банкам свои излишне большие и практически не нужные золотые резервы еще с 1978 года. Вот и в сентябре 2009-го приняли решение попробовать продать за пять лет 2000 тонн. Из них в 2009-м — 400 тонн, или одну восьмую своих резервов.

Действительно, покупателем неожиданно стал центробанк Индии. Хотя неожиданным это выглядит только для тех, кто не знает о роли золота в экономике и повседневной жизни Индии (на территории которой находится самое большое количество этого металла). А, да: еще ж Маврикий купил 1% от индийской закупки! Для этого островного государства, заселенного в основном теми же индийцами, это, конечно, большое приобретение. Равное по стоимости знаменитой среди филателистов всего мира марке «Голубой Маврикий». Этот раритет выставлен в центре Сен-Луиса в специальном музее: цена марки — всего несколько миллионов долларов, но ее 100-миллионная страховка даже превышает стоимость приобретенного у МВФ металла. Так что, «Трепещи, Леопольд!», то есть доллар! Грядет на смену «Бак$ Американа» если не новый «золотой век», то уж точно — «новый валютный порядок»!

Но есть три классических вопроса. Нет, не те. А из древнеримского права: «Что? Где? Когда?» Что придет на смену доллара? Где, в каком регионе мира начнется этот процесс? И когда же появятся реальные признаки замены долларового стандарта на что-то иное?

Эти же вопросы мучили специалистов и тогда, когда я, помнится, еще будучи студентом, писал свою курсовую работу по денежному обращению капитализма. Тогда на роль сменщиков, кроме все того же золота, прочили «специальные права заимствования» — SDR, Европейскую валютную единицу — ECU, не очень серьезно — иену и совсем несерьезно (просто «в пику американскому империализму») — «переводный рубль» с его особой, «социалистической конвертируемостью». Курсовая переросла в дипломную, дипломная — в кандидатскую. Потом была докторская — на другую, но тоже валютную, тематику. Уже и она забылась. А кандидаты практически все те же! Разве что ЭКЮ подросло до евро, да валюта Страны Восходящего Солнца уступила место в списке валюте Поднебесной. Ну и рубль — он уже не «деревянный», он уже «о-го-го». Его уже и в Венесуэле готовы брать. В ограниченных количествах. Ну, это тоже в свое время уже было: если кто помнит, что такое «валютный рубль»?

Между прочим, во всем этом есть один важный нюанс, состоящий в том, что главным, а порой и единственным аргументом в пользу теории «умирающего доллара» является падение его обменного курса. Но еще в далекие 70-е великий экономист П.Самуэльсон (скончавшийся в день написания этих строк — 13 декабря 2009 года) высмеивал тех, кто отождествлял крепкий курс валюты с экономическим величием ее страны-эмитента. Впрочем, с тех пор использование курсового механизма в качестве инструмента регулирования макроэкономических процессов в США вполне освоили и пользуются этим хладнокровно, без панических криков на очередном вираже «русских горок». Или все же «американских»?

Нет, перспективы постепенного формирования мультивалютной системы, вероятно, даже с наднациональными или многонациональными (что не одно и то же) валютами, о чем и ваш покорный слуга уже как-то писал в «Зеркале», довольно высоки. Но именно постепенного. А не такого стремительного, как кое-кто пророчил в связи с прошлогодним мировым кризисом. И причины такой смены гораздо глубже, чем те, которые легли в основу кризиса. (Хотя, кажется, мы и их еще до конца не поняли. Ибо обвинения в адрес каких-то спекулянтов, раздувших то, что называют маловразумительным, но довольно красивым термином «финансовые пузыри» («фінансові бульбашки»), — это, с научной точки зрения, не более чем жонглирование словами там, где нужны четкие логические схемы и математические расчеты. Впрочем, это тема для научной работы, а не для публицистики.)

Причины смены типов международных валютных систем обуславливаются логикой процесса генезиса и дальнейшей эволюции денег как экономической категории. Я не хочу увлекать читателя вслед за собой в дебри академических рассуждений, тем более что сейчас новогодние каникулы. Но в качестве сухого остатка могу предложить вывод, что евро по-прежнему остается самым серьезным соперником доллара — как в количественном, так и в качественном плане. Однако до окончательной победы предстоит пройти еще большой путь. И не только в сфере кредитно-денежных отношений (чему сейчас уделяется в Евросоюзе большое внимание). Чувствую, что более важное значение будут иметь политические и макроэкономические успехи объединенной Европы.

Как известно, относительно недавно, 1 декабря уходящего года, ЕС отпраздновал вступление наконец-то в силу Лиссабонского соглашения. По этому случаю в городе, давшем свое имя сему документу, на берегу реки Тежу разбили большой прозрачный шатер с выпивкой и закуской для приглашенных, а над средневековой «Терра ду Белень» (то есть «Вифлеемской башней») взметнулись в небо небывалым салютом мириады звездочек. Только для того, чтобы стать путеводными, звезд этих было чересчур много — так же, как различных интересов внутри Союза. Сможет ли ЕС консолидировать все эти экономические, политические, социальные, культурные… интересы? А если сможет, то насколько это будет хорошо? И что такое «хорошо», что такое «плохо»?

Это, конечно, очень трудный вопрос. Ведь даже то, что одним кажется «справедливым порядком», другие воспринимают как «анархический беспорядок». Недаром архитектор ЕС Жан Монэ в конце своей жизни говорил, что если бы ему довелось снова объединять Европу, то он начал бы не с экономики, а с культуры. В Европе и без новоявленных пришельцев всегда хватало различий: сложно равнять католическую Испанию и православную Грецию, законопослушную Германию и…

Кстати, о Греции. Здесь весь год продолжаются выступления анархиствующей молодежи. А падение ВВП в стране — самое низкое среди стран «старой Европы». Да и в расширенном составе Греция уступила лишь Польше — единственной, где наблюдался, пусть небольшой, но все-таки рост экономики. Правда, за это пришлось расплатиться огромным государственным долгом, который обещает еще аукнуться греческой экономике в недалеком будущем.

Но, что характерно, и на западном фланге ЕС, в Португалии, бюджетный дефицит тоже вышел далеко за рамки, очерченные европейским Пактом стабильности и экономического развития (3% ВВП) и превысил 8% ВВП (хотя это и не рекорд для ЕС). По поводу чего португальский премьер Ж.Сократеш заметил: «Нужно осознать, что долг всех государств — позаботиться об экономическом росте и занятости. Это приоритетные задачи. Сейчас других нет. После этого можно начинать сокращать государственные долги с тем, чтобы вернуть доверие на международные рынки и обеспечить надежность наших государственных счетов». То есть «Европа может подождать».

А у нас почему-то очень многие экономисты настроены на рост, но только после решения всех политических проблем. Начну со знакомой мне финансово-банковской «парикмахерской». Первое, что бросается в глаза, это проблема взаимоотношений между Нацбанком и правительством. Конечно, в связи с этим можно говорить и о личностном факторе, и о несовершенстве законодательства, и о различиях в политической ориентации… На что мало обращают внимание, так это на тот факт, что НБУ все чаще ведет себя как министерство по делам банков, а не как «банк банков». Отсюда проблема взаимоотношений с правительством, поскольку они не взаимодополняют друг друга, а конкурируют как два органа исполнительной власти на одном «регуляторном поле». Между тем центробанку следовало бы не столько инструкции совершенствовать, сколько предлагать рынку новые, эффективные финансовые инструменты, подталкивающие коммерческие банки к действиям в том направлении, которое желательно государству.

Одним из примеров может служить курсовая политика. Нацбанк, очевидно, не может гарантировать курс гривни на долгую перспективу. Но и не дает участникам рынка инструменты страхования рисков, хеджирования. Ссылаясь, прежде всего, на ограниченность их воздействия. Получается, что коль риск все равно остается, то ничего делать и не надо.

Такой подход выдает не то юношеский максимализм вполне солидного учреждения, не то незнание теории вероятностей. Главная же причина, по-моему, коренится в ином. Ведь в классическом виде хеджирование осуществляется в форме попытки предугадать логичные движения спроса и предложения на рынке, а не настроения чиновников, определяющих валютный курс в тиши своих кабинетов. «Знание прикупа» относится к другой игре. Такая ситуация и вызывает у отечественных акул капитализма тоску по одной из отличительных черт социализма — чувству уверенности в завтрашнем дне. И вот уже видные и уважаемые представители банковских кругов, так сказать, цвет украинского экономического либерализма, обращаются к Нацбанку с просьбой регулировать тщательнее: усложнить банкам получение права на обслуживание депозитов физических лиц, ввести лимиты на размер процентных ставок по этим депозитам или законодательно закрепить минимальный размер первого взноса при ипотечном и потребительском кредитовании. Как во Франции, известной своими патерналистскими традициями. Но мы-то это уже проходили. И в довольно жестком варианте.

Новым было бы, если бы банки попробовали самостоятельно навести порядок в этих вопросах. Например, добились бы соблюдения в своей среде корпоративной этики, которая, между прочим, исключает азартность и склонность к риску. Вообще-то, если я не ошибаюсь, квалификационные требования к руководителям банка как раз и предусматривают ограничения на такие случаи. Только ж кто скажет, что, мол, негоже, чтобы такие «банкиры» позорили честь мундира?

Банковское сообщество могло бы заняться и иными нововведениями. Ну, хотя бы взяли да установили справедливые правила в отношении клиентов: и со сроками выдачи депозитов, и с процентными ставками, и, заодно, с добросовестностью рекламы. Чувствую, читатель не верит, что и это возможно. А вот опыт западноевропейских «банковских омбудсменов» свидетельствует, что это вполне реально. Только у нас к созданию такого института как-то не стремятся.

Хотя, конечно, это можно сделать и без омбудсмена. Есть же в стране банковская ассоциация. И не одна. Конечно, статус омбудсмена предполагает, что он рассматривает все спорные вопросы как бы отстраненно, стараясь соблюдать объективность. А профессиональные ассоциации всегда однобоки, как флюс. Ну что ж, тогда остается только ожидать вмешательства «хирурга-стоматолога».

Тот же выбор между «старым» и «новым» порядком напрямую касается и упоминавшегося уже вопроса о валютном курсе. После непродолжительного периода его «управляемого плавания» начинают слышаться голоса в пользу его жесткого регулирования. Теперь уже в китайских традициях. Вполне приемлемый путь. Если и все остальные элементы экономической системы будут адаптированы (извиняюсь, здесь как раз очень подходит научный термин — «заточены») под китайские порядки. Если же для нас по-прежнему как музыка звучат слова о европейской интеграции, то и играть надо на европейских инструментах. В том числе финансовых. А значит, добиваться, чтобы наконец-то начал работать механизм ставки рефинансирования центробанка. Тогда и валютный курс перестанет нас так сильно волновать.

Конечно, согласен, что для этого надо добиться минимум двух перемен: дедолларизировать экономику и создать (может, даже заново) фондовый рынок. Опять же, все об этом знают, говорят… Ничего нового! И столько делают! Особенно в смысле очередных запретов и ограничений. Но дедолларизация начинается не с запретов на расчеты, ценообразование и кредитование в инвалюте. А со снижения спроса на нее путем расширения предложения товаров и услуг, продаваемых за национальную валюту.

Уточняю: товаров и услуг отечественного производства. Когда главными потребителями ведущих отраслей — металлургической и химической — будут отечественные производители, требующие их продукцию для увеличения своей — машиностроительной, сельскохозяйственной, электронной… А до этого борьба с долларом будет напоминать борьбу с пережитками капитализма, яростную и бессмысленную. То есть это проблема не центрального банка, а правительства. Вот ему и следует передать все вопросы валютной политики. Включая курсовую. Как в Европе. Для нас, конечно, это будет по-новому.

И о погоде на фондовом рынке. А на рыночке все спокойненько… Я здесь как-то неожиданно нашел в одном журнале свою статью. Оказалось, это просто текст моего выступления на веб-конференции годичной давности. Перечитал и задался вопросом: «Неужели год прошел?» Не в том смысле, что как, мол, быстро летит время. А в том, что, может, время остановилось?

Вот, например, такой пассаж: «Зазначу, що банківська система і фондовий ринок є обов’язковими елементами — тими двома «ногами», на які має спиратися ринкова інфраструктура. В Україні ж розвинена лише одна «нога» — банківська система, і забули, що такі самі міцні м’язи повинна мати й друга «нога» — фондовий ринок. Яка з них буде штовховою — ліва чи права — залежить від структури ринку та його моделі (європейської або американської), але обидві «ноги» повинні бути розвинутими».

Абсолютно не видно, чтобы за год хотя бы начали решать эту проблему. Нет, я не полагаю, что государство обязано согласиться именно с моей точкой зрения и сконцентрировать свои усилия в указанном мною месте. Но об этом же говорят практически все эксперты. Это «общее место» любой беседы о фондовом рынке. Это знают не только ученые-теоретики, практики-биржевики и студенты-экономисты. Это известно и руководящим чиновникам. Но, как писал наш земляк Л.Глибов, «та тiльки хура й досi там». Спрашиваю у своих коллег, которые «в теме», о причине и получаю тот же ответ: «Все ждут выборов».

А есть ли жизнь до выборов? И будет ли она после? И действительно ли все дело в выборах? А может, в нашем выборе? Внутреннем.

Мне, вероятно, могут кинуть упрек, что, говоря о novus ordo, я со своим экономическим уклоном уж как-то совсем мелко копаю. Оно, конечно, пожалуй, для прихода новых времен (может, даже в прямом смысле — приходе) гораздо большее значение имеет осознание экологической опасности, нависшей над нашей планетой. Осознание ее именно как опасности, а не как возможности немного заработать на «киотских квотах». Похоже, это начали осознавать в Копенгагене не только демонстранты-максималисты, но и политики-прагматики. Но я ведь говорю о нас, мои дорогие земляки.

Вот, кстати. Было когда-то в наших краях могущественное государство аваров (обров). Но победил их болгарский хан Крум. По свидетельству византийского автора, «спрашивал Крум аварских пленных: как вы считаете, почему погиб и хан ваш, и весь народ? Они же ответили: умножились обвинения, что возводились одним на другого, исчезли те, у кого было больше храбрости и ума; потом бесчестные и воры получили влияние в судах; далее, когда начали заниматься виноделием, все стали напиваться вином. Наконец, взяточничество и торговля. Все сделались торговцами и начали обманывать один другого. От этого и постигла нас жалкая судьба».

И все-таки я верю…

Да, а за что же тост? Конечно, за вас, мои земляки! Ибо кто же и построит новую жизнь, если не мы с вами!

Будьмо!