Конкурентоспособность страны как национальная идея

Вначале о том, что хочу сказать в конце.

Мысль первая — диссонанс в общем хоре.

Несмотря на высокие макропоказатели и впечатляющий рост, некоторый прогресс в рыночных и структурных реформах, а также оранжевую революцию, которая открыла миру неизвестную, демократически сознательную Украину, страна как она есть, по большому счету, является непривлекательной для стратегических инвесторов, определяющих сегодня глобальные тенденции в мировой экономике.

Интерес инвесторов — это в значительной степени игра на повышение промышленных и финансовых активов, а также земли, потенциальная рыночная стоимость которых существенно занижена. При условии сохранения в среднесрочной перспективе благоприятной мировой сырьевой конъюнктуры, продолжения экономического роста и повышения платежеспособного внутреннего спроса недооцененные активы обещают весьма привлекательную доходность на вложенный капитал. Однако по мере повышения уровня заработной платы одно из псевдоконкурентных преимуществ Украины (дешевая и образованная рабочая сила) может сойти на нет.

В контексте современных тенденций мировой экономики средне- и долгосрочная привлекательность страны для качественно новых глобальных игроков будет сомнительной. Опасность превратиться в сырьевой придаток Европы, сборочный цех для низко- и среднеквалифицированной рабочей силы, место захоронения промышленных и ядерных отходов весьма реальна. Почему?

Мысль вторая — что происходит «там».

Мощные силы и тенденции изменяют сегодня направления движения прямых инвестиций, а также инвестиционную привлекательность отдельных стран. Эти изменения происходят вследствие перехода к глобальной экономике, основанной на знании (knowledge-based), ставящей качество человеческого капитала в центр экономической (human-centred) и экологически-сознательной (environmentally-conscious) политики.

Мысль третья — кто выигрывает.

Именно конкурентоспособность страны в этой новой глобальной среде делает страну гораздо более привлекательной в средне- и долгосрочном аспекте для глобальных инвесторов.

Мысль четвертая — где Украина сегодня.

По нескольким общепризнанным методикам определения конкурентоспособности страна оказалась среди последних в мировом рейтинге (86-я из 104 стран, ранжированных Мировым экономическим форумом в Давосе). Отсутствие системного понимания собственной конкурентоспособности (или неконкурентоспособности) в совокупности с отсутствием какой бы то ни было стратегии по ее формированию создает риск остаться инвестиционно непривлекательной и неконкурентоспособной.

Мысль пятая — к чему это может привести.

Продолжающееся (по весьма понятным и, наверное, оправдываемым причинам) управление экономикой в ручном и часто «пожарном» режиме и перспектива хронической избирательной кампании (2006, 2009 годы) вряд ли будут способствовать выработке в первую очередь самим обществом стратегии конкурентного выживания и процветания в условиях глобальных тенденций, стремительно уносящих развитые страны в «поднебесную высь». Может сформироваться такая структура инвестиционных потоков, которая закрепит традиционные, но уже не «модные» акценты на отраслях «кирпичей-и-цемента», а также экологически «тяжелых» производствах, — вместо того чтобы способствовать формированию современной инфраструктуры экономики Знания.

В итоге Украина рискует утратить некоторые из чрезвычайно важных потенциальных факторов конкурентоспособности, унаследованных от СССР (высокий уровень образования и науки), и, в конечном счете, так и остаться на задворках Европы — возможно, в качестве всего лишь всеевропейской житницы, склада, транзитной территории, хранилища отходов, месторасположения тяжелых производств и т.п.

Светлая мечта о братском союзе европейских народов прекрасна и достойна, но далека. Членство в ЕС возможно при достижении не только определенного уровня доходов на душу населения, но и весьма существенного повышения уровня конкурентоспособности экономики и ее компаний в глобальном контексте. Однако даже и членство в ЕС не может подменить понятие конкурентоспособности.

Мысль шестая — что можно было бы сделать.

Если, исходя из анализа различных факторов конкурентоспособности нашей страны, опасность сохранения нынешнего отставания хотя бы потенциально существует, то это не может не вызывать беспокойства высшего руководства страны, не может не привести к определению перечня мер и ответу на ряд вопросов: где мы, что мы, в чем мы, как мы и что должно сделать государство, чтобы сформировать стратегию и политику конкурентоспособности украинских компаний и страны в целом.

Необходимы, на мой взгляд, создание и институализация новой парадигмы экономической политики и практики — конкурентоспособность Украины в глобальной экономике, основывающейся на Знании.

Для примера. Во многих странах (США, Великобритания, Сингапур, Тайвань, Австралия, Новая Зеландия, Канада), занимающих первые места в табели самых конкурентоспособных и инвестиционно привлекательных в мире, такая парадигма была на протяжении последних 10—15 лет полностью инкорпорирована в систему государственной политики. И весьма успешно.

Мысль седьмая — снова «крамольная».

В обществе, где пока еще существуют, и это скрывать не нужно, определенные цивилизационные и мировоззренческие разломы, должна быть некая национальная идея, способная, как бой Кличко, матч Шевченко или песня Русланы, собрать у телевизора большинство, сформировать консенсус и мобилизовать критическую массу интеллекта и «творчества широких народных масс». Ею, при определенных условиях, может стать идея конкурентоспособности страны.

Ее можно изложить понятно и доступно и для шахтера, и для вуйка с полонины, и для инженера, и для программиста, и для политика, и для предпринимателя. Ее нужно «родить», разбудив к обсуждению (как это, например, происходит в США) и бизнесменов, и правительство, и парламент, и, главное, людей. Собственность на эту идею должна принадлежать украинцам.

Возможные наезды разного рода консультантов второго уровня, за деньги предлагающих научить нас быть конкурентоспособными, не помогут. Если здесь и ходить за советом, то к первой лиге — гарвардцу Майклу Портеру, Всемирному экономическому форму в Давосе или швейцарскому институту развития менеджмента (IMD).

Теперь некоторые пояснения.

Конкурентоспособность страны — мощный аналитический и политический инструмент. Он появился в течение последних двадцати лет. Оценивает, как нации (страны) формируют свое экономическое будущее. Сегодня конкурентоспособность страны (КС) — одна из самых влиятельных концепций в экономике развития и практической политике, поскольку не только охватывает сугубо экономические показатели, но и оценивает экономические последствия важных для стабильного роста неэкономических явлений, таких, как качество политических процессов и общественного управления, уровень образования, научная база, верховенство закона, культура, системы ценностей и информационная инфраструктура.

Применяемая сегодня на практике большим количеством развитых и развивающихся стран концепция КС анализирует, каким образом политика национального правительства способствует развитию конкурентного национального, социально-ответственного бизнеса во благо процветания нации.

Публикация Майклом Портером в 1990 году работы «Конкурентные преимущества наций» (The Competitive Advantage of Nations), создание им при Гарвардском университете Института стратегии и конкурентоспособности, параллельные исследования этой проблематики двумя другими центрами — Институтом развития менеджмента в Лозанне и Всемирным экономическим форумом в Давосе, а также создание целого ряда национальных и региональных центров по проблемам конкурентоспособности говорят о распространении и жизнеспособности данной концепции.

Что такое конкурентоспособность нации (страны)? КС — это не производительность труда или прибыльность бизнеса. КС отличается от обычных экономических показателей тем, что всегда включает «сознательно управляемый» долгосрочный аспект развития.

По большому счету, это способность страны достичь и поддерживать высокие темпы экономического роста, выражающиеся в постоянном приросте уровня ВВП на душу населения. То есть это то, каким образом нации создают и поддерживают среду, обеспечивающую конкурентоспособность своих экономических агентов. В конечном счете, высокая КС приводит к высокому уровню и качеству жизни населения.

Почему нации конкурируют? Конкурируют ли они вообще? Правда в том, что конкурентоспособные национальные предприятия являются основой конкурентоспособности страны. Именно компании являются основой создания национального богатства. И, по большому счету, при прочих равных условиях думать о конкурентоспособности компании должны ее собственники и менеджеры. Однако отдельные компании формируют цепочки связей, которые простираются от поставщиков и смежников до транспортников, сферы услуг, потребителей, масс-медиа и даже гражданского общества.

Успех компаний в конкурентоспособности во многом определяется разнообразными векторами в корпоративной и социальной среде. Именно поэтому конкурируют и нации (страны) в том, насколько эффективны они в создании подобной среды. Страны конкурируют и потому, что глобальные рынки сегодня открыты и мобильны, а новые технологии и глобализация делают их не только открытыми, прозрачными, но и «немедленными».

Как измеряется конкурентоспособность? Существует несколько методик, использование которых приводит к ранжированию стран по конкурентоспособности. Основные из них — методики, используемые Давосским форумом в координации с профессором Портером, и методики Института развития менеджмента в Лозанне. Ежегодно Давосский форум публикует Глобальный доклад о конкурентоспособности, включающий данные по 104 странам, на которые приходится более 95% объема мировой экономики. Лозаннский институт выпускает Мировой ежегодник конкурентоспособности. Есть несколько других изданий.

При некоторых незначительных различиях в методологии суть подхода в том, чтобы, измерив и проранжировав множество показателей по отдельным странам, вывести синтетический показатель, который поставит конкретную страну в мировой табель конкурентоспособности.

Так, Лозаннский институт агрегирует и анализирует более 320 показателей и экспертных оценок, в том числе: 83 экономических показателя (макроэкономическая оценка национальной экономики, внешняя торговля, иностранные инвестиции, занятость и цены), 77 показателей эффективности правительства и управления (степень содействия правительственной политики конкурентоспособности компаний — государственные финансы, фискальная политика, институциональная зрелость, корпоративное законодательство, социальная среда), 69 показателей эффективности бизнеса (степень соответствия принципам инновационности, рентабельности и социальной ответственности — производительность труда, развитие рынка труда, практика и качество менеджмента, ценности и отношение к работе), 94 показателя инфраструктуры (степень его соответствия инфраструктуры потребностям бизнеса — развитость базовой, технологической, научной и социальной инфраструктуры, состояние образования, здравоохранения и окружающей среды).

Чем определяется конкурентоспособность страны? Взаимодействием всех вышеперечисленных критериев и факторов.

Особо отмечу роль некоторых из них. Во-первых, культуры. Еще в начале прошлого века немецкий философ Макс Вебер исследовал взаимодействие культуры и экономического развития. По большому счету, нации конкурируют не только товарами и услугами — они конкурируют системами общественных ценностей (на которые можно и нужно целенаправленно воздействовать) и системой образования.

В современной экономике упор делается уже не только и не сколько на материальные товары и услуги, сколько на «мозги». Способность нации поддерживать современную и эффективную систему образования, повышать интеллектуальный компонент рабочей силы путем обучения становится критически важной для конкурентоспособности.

Во-вторых, на сегодняшний день нет ни одного убедительного примера конкурентной страны с устойчивыми темпами роста, которая бы не развивала и не поддерживала частный сектор и предпринимательство. Это понятная уже всем аксиома. Вопрос только в том, чтобы сформировать и поддерживать благоприятную среду.

В-третьих, качество исполнения. Не так сложно написать произведение, как трудно хорошо его исполнить. Большинство исследователей считают, что для конкурентоспособности, возможно, важны не так активы страны или даже идеи, как качество исполнительных процессов в ней. Япония, Сингапур, Германия, Швейцария — примеры стран, преуспевших в глобальной экономике благодаря мастерской трансформации идей и технологий в конкретные продукты и услуги. Отсюда философия конкурентоспособности: «Делать что-то хорошо не менее важно, чем делать правильные вещи».

И, наконец, политическая воля и национальный консенсус. Самый сложный вопрос для политического руководства какой бы то ни было страны, стремящейся к высокой конкурентоспособности, — не только вербально констатировать политическую волю, но и мобилизовать людей и институты на проведение необходимых преобразований.

Конкурентоспособность страны в экономике Знаний и иностранные инвестиции — это вещи, связанные напрямую. На протяжении последних 10—15 лет у конкурентоспособности появилось новое, «мягкое» измерение: акцент делается на переходе глобальной экономики к новому качеству — экономике Знаний. Поразительная цифра: в современном западном мире лишь 15% активного населения прикасаются в процессе производства к товару, остальные 85% добавляют стоимость в процессе творчества, менеджмента и передачи информации. Стоимость, как основное понятие политэкономии, становится все более неосязаемым.

Технологическая и информационная революции последнего десятилетия приводят к определенному «переформатированию» самой концепции конкурентоспособности страны. «Твердая» (дороги, порты и т.п.) инфраструктура постепенно отодвигается в политических акцентах развитых стран на задний план. А на первые роли выходят инфраструктура «мягкая» (генерирование, хранение, дистрибуция и передача знаний и информации), а также инфраструктура социальная или сервисная (образование, здравоохранение и окружающая среда), направленная на развитие основного фактора конкурентного успеха страны — человеческого фактора.

Отсюда и проявляющиеся уже сейчас глобальные тенденции в области прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Чем конкурентоспособнее страна, тем, в принципе, она успешнее в привлечении ПИИ, хотя полностью ресурсный фактор исключать еще рано. Некоторые тенденции уже свидетельствуют о том, что ПИИ все больше и больше фокусируются сегодня на странах с хорошей перспективой и четкой стратегией конкурентоспособности, чем на эксплуатации кратко- и среднесрочных возможностей, связанных либо с природными ресурсами, либо с дешевой рабочей силой.

А поскольку практически ни у кого уже не вызывает сомнения необходимость жесткой конкуренции страны за ограниченные инвестиционные ресурсы, то возникает необходимость рассмотреть аспект привлечения «качественных» инвестиций с прицелом на далекое будущее с точки зрения общей стратегии конкурентоспособности страны.

Как же расположены страны, и среди них — Украина, в мировой таблице конкурентоспособности? Возьмем, например, «Давосский» Индекс конкурентоспособности экономического роста за 2003—2004 годы. Из 104 стран в первой двадцатке оказались: Финляндия, США, Швеция, Тайвань, Норвегия, Исландия, Сингапур, Австралия, Канада, Швейцария, Япония, Великобритания, Германия, Израиль.

По так называемым новым рынкам картина приблизительно следующая: ОАЭ — 16-е место, Чили — 22-е, Бахрейн — 28-е, Южная Корея — 29-е, Малайзия — 31-е, Таиланд — 34-е, Китай — 46-е, Мексика — 48-е.

Среди государств посткоммунистической Европы чемпионом является Эстония (20-е место), за ней — Словения — 33-е место, Литва — 36-е, Венгрия — 39-е, Чешская Республика — 40-е, Словацкая Республика — 43-е, Латвия — 44-е, Болгария — 59-е, Польша — 60-е, Хорватия — 61-е, Румыния — 63-е, Россия — 70-е, Босния и Герцеговина — 81-е, Македония — 84-е. Украина — на 86-м месте, за ней — Сербия и Черногория (89-е) и Грузия (94-е).

Если посмотреть на отдельные компоненты нашего «успеха», то увидим, что Украина достаточно высоко котируется по уровню «изобретательности» населения (то есть развития технологических идей), качеству научно-исследовательской базы, образования в точных науках, а также благодаря относительно неплохому состоянию базовой инфраструктуры. Однако страна очень низко котируется по факторам, обеспечивающим возможность практической «капитализации» этих преимуществ. А здесь — и высокий уровень «утечки мозгов», и сложные процедуры лицензирования новых технологий и услуг, и неприемлемо низкий уровнь защиты прав интеллектуальной собственности, и узкий потенциал по инвестициям в образование и научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.

Вот и получается, что по уровню, например, грамотности взрослого населения мы в числе первых 3% в мире, а по уровню благосостояния — в числе последних 40% стран. Что по количеству инженеров и ученых мы в первых 25%, а по доле экспорта, приходящегося на высокие технологии (всего лишь более 8%) — в числе последних. Иными словами, экономический уровень страны и ее конкурентные позиции в мире и близко не отражают качества ее людей.

По мнению ряда ведущих западных экспертов, новые вызовы для государства в эпоху глобальной экономики Знаний и «хронической» технологической революции во многом сводятся к тому, чтобы интегрировать концепцию конкурентоспособности и практику ее мониторинга и стимулирования в повседневную деятельность правительства. И на этой основе — улучшать условия для привлечения ПИИ.

И если для богатых стран это можно было бы считать некоторой данью моде, то для стран, не использующих даже половины своего потенциала, стратегия конкурентоспособности приобретает критическое значение.

Правительства США, Ирландии, Сингапура, ряда других стран, а также Еврокомиссия уже давно определили конкретные цели и «пороги» конкурентоспособности, относительно которых измеряется успех в будущем. Правительства многих стран с переходной экономикой также начали использовать международные методики для измерения и корректирования конкурентоспособности.

Например, в 1986 году в США, когда страна столкнулась с самыми серьезными вызовами со времен Второй мировой войны (огромный внутренний и внешний долг, потеря лидерства в мировых технологиях, потеря компаниями внешних рынков и т.п.), несколько десятков ведущих предпринимателей, финансистов, ученых, профсоюзных лидеров, парламентариев, представителей гражданского общества создали Совет конкурентоспособности, которой стал платформой для поднятия идеи национальной конкурентоспособности на передний край национального сознания.

И это им удалось. Сегодня — это мощное партнерство частного, публичного сектора и гражданского общества, которое во многом формирует и корректирует стратегию долгосрочной конкурентоспособности и текущие приоритеты американской администрации (независимо от того, какой она политической окраски). И самый главный фактор успеха в том, что концепция принадлежит широким слоям общества и пользуется соответствующей поддержкой.

Что можно было бы сделать в Украине? Во-первых, обобщить тот опыт, который уже есть. Во-вторых, через СМИ и информационную инфраструктуру, Интернет вызвать к этой идее широкий общественный интерес.

Концепция конкурентоспособности может стать мощной «национальной идеологией» и в Украине — такой, как она стала в Сингапуре, Малайзии, Эстонии, Великобритании или США. Осознание того, что твоя страна признаваема и уважаема в мире как конкурентоспособная (независимо от того, где, в каких секторах или видах деятельности эта конкурентоспособность концентрируется прежде всего), может стать важным поводом для общенациональной гордости независимо от языка, конфессии, политических убеждений человека.

И последнее — Европа. Мы однозначно принадлежим Европе и туда придем. Однако политическая констатация желания и даже «дорожная карта» не сделают страну более конкурентоспособной, потому что: (1) пока неясным остается способность ЕС «переварить» новых членов, не говоря уж о способности проглотить дополнительных; (2) пока открытым остается вопрос о сроках; (3) пока не ясен вопрос о выгодах и издержках, а также о стоимости (общий объем инвестиций) приведения всего хозяйства в полное соответствие с европейскими нормами; (4) пока до конца не ясно, какова глубина поддержки евроидеи всем народом.

Идея евроинтеграции может быть очень даже элегантно дополнена национальной идеей конкурентоспособности страны в глобальной экономике Знаний. И в этой новой парадигме реальной экономической политики нет и ничего нового, и ничего непосильного для народа, который по образованности пока еще находится среди трех лучших процентов в мире.