Поддержать
Сегодня в медийное пространство прочно встроился образ беспилотника в виде либо чего-то очень дорогого, высоко и далеко летающего типа «Байрактар», либо чего-то «простого», летающего из коробки, что нужно каждому бойцу, и чем могут управлять даже дети — типа «Мавик». На самом деле к беспилотникам можно отнести и крылатые, и баллистические, и зенитные ракеты, и вообще все, что летает (плавает, ползает), и не управляется непосредственно экипажем. То есть экипаж во многих случаях имеется — это оператор, который находится на земле, и дистанционно управляет дроном. В этом случае говорят о дистанционно управляемых беспилотниках. Если же дрон полностью автономный, выполняет боевую задачу по программе, использует различные датчики, локаторы, систему технического зрения для наведения, тогда речь идет об автономных дронах.
Очевидно, что полностью автономный беспилотник всегда интеллектуально сложнее телеуправляемого дрона, хотя далеко не всегда сложнее технически, потому что аппаратура радиоуправления может стоить дороже искусственного интеллекта. В любом случае практически любой дрон имеет автопилот, который либо помогает оператору выполнять полет, либо управляет аппаратом без участия оператора, используя различные датчики для ориентирования в пространстве — гироскопы, акселерометры, магнитные компасы, высотомеры, датчики воздушной скорости, приемники спутниковой навигации и т.д.
Последние лет двадцать мы наблюдаем ренессанс беспилотной тематики во всем мире вследствие появления доступной спутниковой навигации, энергоэффективных литиевых аккумуляторов, бесщеточных электромоторов большой удельной мощности, миниатюризации электроники, развития программного обеспечения. Сегодня беспилотники стали доступны всем: коптер можно купить в магазине, и это не могло не повлиять на практику ведения войны.
Если раньше разведывательные беспилотники были исключительно большие (по размеру), потому что аппаратура управления и разведки имела значительный вес и занимала большой объем, то сегодня разведывательный беспилотник — это небольшая, легкая конструкция, которая умещается в чемодан и может управляться одним оператором, прошедшим подготовку в считанные дни. То есть раньше разведывательные беспилотники имелись на вооружении дивизии или бригады (в лучшем случае), а сегодня беспилотники есть в каждом батальоне, роте, и зачастую в каждом взводе или даже у каждого бойца.
Та же самая метаморфоза произошла и с ударными дронами: если раньше ударные дроны (крылатые ракеты) были только на вооружении специально сформированных и предназначенных для применения таких ракет подразделений, то сегодня ударные дроны — будь то коптеры с гранатами, беспилотные самолеты с бомбами или одноразовые дроны-камикадзе — уже есть опять же в каждом батальоне, в каждой роте, и нередко в каждом взводе.
Война изменилась. Благодаря дронам сократилось время на обнаружение целей, принятие решений, поражение. Вследствие воздушной корректировки стала более точно и эффективно работать артиллерия. Дроны также применяются для ретрансляции сигналов, в качестве летающей станции РЭБ, для доставки критично важных грузов, например боеприпасов изолированным гарнизонам, компонентов крови, средств связи и т.д.
На войне сегодня используются самые разнообразные летающие дроны. Их можно условно разделить на пять классов.
- Дроны малой дальности и малой грузоподъемности — небольшие коптеры или, реже, самолеты, которые используются для ведения разведки, корректировки огня, а также бомбометания осколочными гранатами. Самый яркий представитель этого класса с обеих сторон фронта — коптер DJI Mavic. Средняя стоимость — 3 тыс. долл. Таких дронов на войне надо тысячи, потому что они применяются на уровне отделение—взвод, отдельными группами и бойцами. Кроме того, в последнее время активно стали применяться самодельные коптеры-камикадзе, оснащенные одной-двумя гранатами, и способные наносить высокоточные удары, залетая буквально в окно здания или люк танка. Стоимость таких дронов — несколько сотен долларов, но для управления ими надо иметь большой опыт пилотирования гоночными коптерами.
- Дроны малой дальности, большой грузоподъемности — большие коптеры или специализированные типа R18 от «Аэроразведки», или приспособленные сельскохозяйственные — предназначенные для сброса модифицированных в авиабомбы минометных мин, гранатометных выстрелов, противотанковых гранат и самодельных боеприпасов. Эти дроны уже могут уничтожить бронемашину, танк, разрушить ДОТ противника. Однако такие атаки сопряжены с большими рисками для аппарата, потому что большой коптер хорошо виден в небе, летает медленно, а прицельное бомбометание возможно с высоты 70–150 метров. Живучесть большого коптера невысока — 5–7 боевых вылетов. Стоимость — порядка 10–15 тыс. долл.
- Дроны средней дальности — до 150 км, самолетного типа. «Рабочие лошадки» войны. Известные представители этого класса — наша украинская «Лелека» и российский «Орлан». Эту группу можно разделить на два подкласса: беспилотники с электрическим мотором («электрички») и дроны с бензиновым мотором. «Электрички» обычно имеют радиус боевого применения (слетать туда и обратно) до 30 км, некоторые — до 60 км. Бензиновые летают дольше и дальше, но они более шумные и могут поражаться зенитными ракетами с ИК-головкой самонаведения, поэтому их применение в зоне активных боевых действий менее предпочтительно, чем электрических самолетов. Применение дронов средней дальности также ограничивается практическим радиусом радиосвязи, редко превышающим 30–40 км, хотя самолеты этого класса могут выполнять свои задачи и в полностью автоматическом режиме, но тогда не будет онлайн-«картинки», без которой невозможно вести боевые действия в реальном времени. Стоимость таких дронов — 10–50 тыс. долл. (и больше).
![Лелека-100]( "Лелека-100")
Лелека-100![Орлан]( "Орлан")
Орлан - К этому же классу можно отнести и ударные дроны средней дальности — беспилотные бомбардировщики (возвращаемые) и дроны-камикадзе (невозвращаемые). И те, и другие могут быть управляемыми онлайн (оператором) или не управляемыми онлайн — выполняющими задачу по заранее заложенной программе. Управляемые аппараты стоят дорого, потому что несут полный комплект аппаратуры управления и видеооборудование — их применяют для атаки подвижных целей, таких как зенитно-ракетные комплексы (ЗРК), танки, бронемашины, самоходные артиллерийские установки, РСЗО. Неуправляемые онлайн — автоматические дроны-камикадзе атакуют цель по заранее известным координатам, поэтому применяются против стационарных целей, таких как штабы, склады, позиции, и т.п. Автономные дроны-камикадзе могут иметь максимально возможную дальность — до 100 км в электрическом и несколько сотен километров в бензиновом вариантах. Вес боевой части — до 10 кг (редко больше). Стоимость — несколько тысяч долларов.
- Отдельный пятый класс — дроны большой дальности. Известные — «Байрактар», «Шахед». Имеют значительные размеры, большой вес, летают на большую дальность и долгое время. Применение таких дронов требует, как правило, развитой и сложной наземной инфраструктуры, сравнимой с инфраструктурой пилотируемой авиации — аэродромы, наземные пункты управления, большие антенны для обеспечения связи на большой дальности, ангары, ремонтно-эксплуатационные базы. Такие дроны редко применяются на фронте; они работают на большой глубине, и выполняют специфические задачи. Среди них есть чисто разведывательные аппараты, разведывательно-ударные («Байрактар»), которые могут тут же уничтожить обнаруженную цель, ударные дроны-камикадзе («Шахед-136»). Стоимость дронов большой дальности может достигать нескольких миллионов долларов («Байрактар»), или нескольких десятков тысяч долларов («Шахед-136»), который не несет в себе сложного радиоэлектронного оборудования, дорогой оптики, и предназначен для одного полета в один конец.
![Shahed-136]( "Shahed-136")
Shahed-136![]()
Как видим, дроны бывают очень разные и по размерам, и по характеристикам, и по предназначению, и по стоимости. Поэтому, когда для выполнения разовых и весьма специфических задач закупаются «Байрактары» по цене 7 млн долл. за штуку, а на фронте в это же время остро не хватает беспилотных самолетов и коптеров поля боя по цене в 200–300 раз меньшей (потому что бюджет не резиновый), то такая закупка супердорогой и сложной техники никак не помогает нам выиграть войну.
Отдельно следует сказать про РЭБ (радиоэлектронную борьбу), всесилие которой сильно преувеличено всевозможными «экспертами». Половина всех потерь беспилотников на войне приписывается РЭБ, но в действительности чаще всего виной невозвращения дрона являются конструктивные или производственных дефекты, плохие условия хранения и эксплуатации, нелепые приказы (лететь в шквальный ветер, например), и чаще всего — плохая подготовка экипажей беспилотников.
РЭБ делает три вещи: выявляет беспилотники в воздухе (по наличию радиосигнала); пытается воздействовать на каналы управления и/или передачи видеосигнала методом постановки помех и попыток перехватить управление; пытается воздействовать на приемник спутниковой навигации помехами или подменой координат (спуфинг). То есть если беспилотник полностью автономный, не имеет радиосвязи с оператором, летит по программе и ничего не излучает, то РЭБ его не обнаруживает и не пытается на него воздействовать, или обнаруживает (другими способами, в том числе визуальными), и пробует ставить помехи приемнику спутниковой навигации, чтобы сбить дрон с курса. Однако и в этом случае все не так плохо для беспилотника: если он самолетного типа (не коптер), то у него имеется какая-никакая (это уже стандартная опция) инерциальная система управления, с помощью которой, ориентируясь по магнитному компасу, зная свою скорость, беспилотник выходит из зоны подавления сигналов спутниковой навигации, «подхватывает GPS», уточняя свое местоположение на карте, и продолжает полет к цели. С управляемыми и передающими видео по радиоканалу беспилотниками (самолетами и коптерами) все немного сложнее — РЭБ может глушить передачу видео, сигналов управления, но и тут в итоге все зависит от конструктивных особенностей аппарата, программного обеспечения, настроек автопилота, и от профессионализма оператора.
С РЭБами у нас связана еще одна история, чисто коррупционная. С 2014 года, и даже сейчас, во время большой войны (большая война — большая коррупция) пригодность беспилотников для фронта определяется на полигонных испытаниях, когда производителей приглашают «полетать под рэбами», то есть вблизи развернутой станции РЭБ, которая не только гарантированно засекает беспилотник (экипаж станции знает, что он летает), но и всеми силами «давит» дрон, которому воспрещается отлетать от станции. Вычурная, крайняя в своей реализации ситуация, которой практически никогда не случается в реальной боевой обстановке. Понятно, что в таких условиях жесткого бесконечного воздействия беспилотник или в конце концов теряет связь с оператором, или сбивается с курса, потому что в любой инерциальной системе накапливается ошибка. Используя такой инструмент, как РЭБ, очень легко «зарубить» на полигоне хороший, проверенный на фронте беспилотник, и поставить на вооружение другой хороший (не всегда) беспилотник от нужных людей.
Завышенные со стороны военного ведомства и других силовых структур требования к беспилотникам, завышенные ожидания общества от характеристик беспилотников приводят к тому, что закупаются очень дорогие аппараты с видеокамерами космического уровня четкости, с тепловизорами самых последних моделей, большой дальности, цейсовской сложности, и как следствие — малой надежности. Высокий уровень сложности и низкая надежность, помноженные на плохую подготовку экипажей (потому что война и готовиться некогда), приводят к катастрофическим потерям — и финансовым и количественным. Если мы по разным причинам теряем в месяц 100 беспилотников (цифра условная), половина из которых — небоевые потери, то нам надо производить и закупать в месяц не 100 новых беспилотников, а 150–200 — чтобы не только восполнить потерянное, но и ликвидировать хронический дефицит дронов в армии.
И вот тут самое интересное: государство, военное ведомство, крупные волонтерские фонды придерживаются совсем другой политики: они рекламируют, покупают, ставят на вооружение именно дорогие, «самые эффективные», «самые классные» беспилотники — сложные и потому в боевой обстановке малонадежные вместо дешевых простых и удобных в эксплуатации. Там, где можно было бы купить 10 аппаратов с функционалом и возможностями, достигающими 90% от идеала, покупается один «идеальный», и почему-то почти всегда у компании, фамилию владельца которой мы все хорошо знаем.
Вроде бы болезненный (для нас) опыт применения иранских «Шахедов» должен был хоть чему-то уже научить — техника, в том числе беспилотная, должна быть простая (относительно, конечно), надежная и ее должно быть много, очень много. Но никаких подвижек в этом направлении пока не видно.
«Укроборонпром» полгода обещает «вот-вот» украинский «возвращаемый» (зачем?!) дрон-камикадзе на основе давно заброшенной «Горлицы», которую когда-то презентовали еще Турчинову. Этих «Горлиц» недоделанных всего штуки три недособрали несколько лет назад, и переделываться они теперь будут по бешеной цене, потому что малые серии производить экономически очень затратно. Зато чрезвычайно медийно — на весь «марафон» и весь интернет.
Нам нужны относительно дешевые проверенные и массовые — с производством в сотни и даже тысячи единиц в месяц — беспилотники. Разведывательные и ударные. И обязательно производимые в Украине. Для этого есть все условия — свободные рабочие, станки, пустующие помещения, нет только государственной политики, нет воли, нет управленческой команды. Вернее, все это есть — управленцы, конструкторы, инженеры и техники, есть запущенные производства, есть удачные дроны, проверенные войной. Все это есть, работает, но отдельно от государства, и зачастую вопреки государству, в жестком клинче с государственной машиной.
Нет никаких сомнений, что ситуация изменится. Сама логика войны подталкивает украинскую беспилотную отрасль на скорые изменения. С 24 февраля в Украине разработано, изготовлено и применено в разы больше дронов, чем за предыдущие восемь лет. И будет еще больше беспилотников, которые заявят о себе и в Москве, и во Владивостоке, как уже заявили в Энгельсе, Дягилево, Курске, Севастополе, Ново-Шахтинске и других местах базирования российской армии. Многие случаи беспилотных атак просто не попали в медийное пространство, не стали известны.
Все известные и неизвестные широкой общественности атаки украинских беспилотников стали возможны благодаря частной инициативе бизнеса и личной инициативе военнослужащих. Командование только санкционировало проведение налетов, а государство в лучшем случае взяло на себя ответственность за результат.
Такая «инициативная» система без сомнений сохранится и в будущем, как реальная работающая альтернатива вакууму государственной политики в беспилотной отрасли. Но, наверное, все понимают, что эффективность наших атак могла бы быть значительно выше. В попытках обойти заскорузлый ведомственный бюрократизм и сложившиеся коррупционные схемы открыты своеобразные «лазейки» в государственной машине, когда силовые структуры и даже отдельные воинские части напрямую закупают необходимые им беспилотники. На общегосударственном уровне такой «лазейкой» сквозь лес бумажных проволочек стал проект «Армия дронов», осуществляющий прямые срочные закупки необходимой техники.
Безусловно, срочные прямые закупки решают неотложные задачи и закрывают «дыры». Но дело не только в деньгах. Больше всего мешают некомпетентность ответственных за развитие беспилотной отрасли чиновников, хаос и неразбериха. Еще раз — нет никакой целостной государственной политики. Есть сиюминутные закупки, часто чисто «пиарные». Есть сенсационные заявления Министерства обороны и «Укроборонпрома». Есть красивые презентации приближенных к государственным мужам компаний, получающих львиную долю бюджетного пирога. Но нет никакого «мозгового центра», который состоял бы исключительно из специалистов — разработчиков и эксплуатантов. Нет обоснованного понимания направлений развития отрасли, понимания, какие беспилотники нам реально нужны, сколько их нужно, и как их сделать в нужном количестве в требуемые сроки. Нет политики защиты отечественного производителя, помощи в получении необходимых комплектующих, привлечении технически грамотных людей на производство, инвестиций в развитие производственной базы.
Кто-то скажет: это ведь частный бизнес, чего ему помогать?!. — Нет, это так не работает. Наукоемкое и высокотехнологичное производство дронов стоит очень дорого. Разработка беспилотника стартует от полумиллиона долларов и может достигать сотен миллионов долларов. Ни один частник не справится с такими задачами сам, во время войны, особенно в условиях постоянных обстрелов. Ни в одном государстве мира беспилотная отрасль не создавалась и не развивалась без помощи государства.
Может быть, спросит тот же оппонент, проще и выгоднее размещать производство за границей в спокойных условиях или просто закупать западные дроны?.. Не проще. Экономически невыгодно и политически недальновидно. Сегодня в Украине многие мужчины потеряли работу, им надо содержать семьи, и они не могут выехать за границу. Логично использовать этот трудовой ресурс на оборонном производстве. Это первое.
Второе — немногие страны, даже в силу ограничений национального законодательства согласятся разместить у себя наши предприятия ВПК; немногие согласятся на дополнительную миграцию из Украины, ведь нельзя просто взять и организовать производство в Польше, набрав на работу людей, туда выехавших. Важны специфические знания, умения, навыки, а они есть далеко не у всех.
Третье — мы не можем купить все, что нам нужно за границей, особенно беспилотники. Это очень дорого, беспилотников в требуемых нам количествах у них просто нет, и они (производители/страны) далеко не всегда готовы продавать нам высокотехнологичную технику, чтобы не ссориться с Россией или чтобы их технологии не попали врагу. Пример: ударные дроны большой дальности есть только у Израиля, но он нам беспилотники не продает. К тому же они очень дорогие. А недорогие — аналогичные иранским «шахедам» — никто в мире, кроме Израиля (и теперь еще Украины) не производит.
А что же делать?!. — воскликнет тот же оппонент.
Если бы мне пришлось заняться беспилотниками в государственном масштабе, я бы сначала собрал всех разработчиков, производителей, многих эксплуатантов (военных, силовиков), больших командиров, выслушал бы их, и создал бы вневедомственный национальный военно-технический комитет, который занимался бы выработкой государственной политики: какие беспилотники нам нужны, в каком количестве, как помочь производству, как доставать критически важные комплектующие, как организовать непрерывный процесс обучения военного персонала, организовать базы ремонта и эксплуатации?.. Я бы добился, чтобы государство помогало закупать комплектующие и материалы, помогало находить инвестиции, находить людей, гарантировало закупку беспилотников по долгосрочному плану и по твердой, стандартизированной цене.
Настало время, когда нам нужно наладить широкомасштабное производство беспилотников в Украине. Речь идет о сотнях и тысячах штук. В условиях, когда Россия наращивает обстрелы нашей страны и готовится к новому «решающему» наступлению, нам надо срочно насытить войска средствами ведения разведки и целеуказания, и обеспечить адекватный ответ на российский воздушный террор ударными беспилотниками большой дальности. Все необходимые дроны в Украине давно уже разработаны, производятся малыми сериями и успешно применяются на войне. Увеличить производство в разы можно в течение двух-трех месяцев. Дело за малым — нужна политическая воля.
Больше статей Юрия Касьянова читайте по ссылке.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google