Глава ФГИ Игорь Билоус: "Приватизацию регулируют более десяти законов, а нужен один понятный документ, ускоряющий продажу госимущества"

Уже третье десятилетие Фонд государственного имущества Украины остается ведомством, которое хоть и занимается организацией приватизации, но по-прежнему играет попеременно две роли - то инструмента в чужих руках для удовлетворения чьих-то интересов, то стрелочника.

Очередной провал с продажей Одесского припортового завода (ОПЗ) был списан именно на стрелочника, хотя каждый, кто более-менее знаком с системой принятия решений в стране, знает, что подобные вопросы не решаются в офисе ФГИ.

В нынешней системе координат как минимум странно рассчитывать на то, что руководитель Фонда госимущества будет эффективной фигурой, не говоря уж о его независимости. Практически все главы Фонда были исполнителями чужой воли, которые принимали эти правила игры и доказывали свою необходимость "хозяину", обеспечивая непрозрачную приватизацию облэнерго, ГОКов, меткомбинатов, химзаводов, НПЗ и других крупных привлекательных активов, когда закладывался фундамент и возводились "каркасы" нынешних олигархических финансово-промышленных групп.

Одесский припортовый как раз и является одним из таких крупных объектов, к тому же весьма политизированных. И срыв его приватизации, несмотря на безупречную, как считает нынешний глава ФГИ Билоус, подготовку ОПЗ и аукциона по его продаже, стал его первой значительной "неудачей" за полтора года во главе Фонда.

Во избежание подобных неудач в будущем г-н Билоус предлагает изменить саму систему, поскольку в существующих условиях проводить приватизацию будет все сложнее и сложнее. Эти изменения, которые необходимо начать с обновления законодательства, призваны переломить ход приватизации. Но будет ли так на самом деле? Что предлагает глава ФГИ, и как предлагаемые им новшества отразятся на приватизации госсобственности и экономике страны в целом?

Переоценка ОПЗ и не только

- В конце прошлого года ФГИ оказался в центре внимания из-за срыва приватизации Одесского припортового. Вы уже успели заявить, что с вашей стороны завод к приватизации был готов. Будет ли предпринята еще одна попытка продать его?

- Думаю, это была не последняя попытка, потому что их и так уже предпринималось достаточно много. Но в прошлом году возник целый ряд причин, по которым потенциальные покупатели не захотели стать владельцем ОПЗ, и главные из них - долг за газ перед компанией Фирташа и, конечно, высокая цена на рынке на газ.

- Что делать с долгами завода перед Фирташем?

- Эти долги можно реструктуризировать, необходимы ресурсы и желание.

- Выплатить их из госбюджета?

- Ни в коем случае, на это никто не пойдет. Правительство не сможет позволить себе заплатить деньгами налогоплательщиков, это было бы неправильно со всех точек зрения, в том числе и с политической. Но покупатель мог бы этот вопрос решить, я уверен. Но вот как ему решить вопрос с газом? При высоких ценах на газ и низких ценах на продукцию сложно ожидать большого спроса на химические активы в нестабильной стране. Поэтому комплекс факторов - долги, дорогой газ, дешевая продукция и повышенные страновые риски - стали главными причинами срыва аукциона.

- И, как следствие, всего плана приватизации…

- Да, потому что из всех денег, которые Украина планировала заработать на приватизации в 2016 г., 77% приходилось именно на ОПЗ. И еще около 20% - на шесть облэнерго. А вот что касается приватизации всего остального, тут ФГИ справился, как мне кажется, вполне достойно - поступления превысили запланированные в три раза.

- Почему не продали облэнерго?

- Пришлось отложить объявления аукционов из-за рекомендаций советников продавать только после принятия законов в сфере электроэнергетики. Эти законы должны привести рынок электроэнергии в соответствие со стандартами ЕС: они должны создать либеральные условия, при которых "генераторы" и "дистрибьюторы" энергетики смогут работать напрямую, а не через посредника - ГП "Энергорынок", как это происходит сейчас. Кроме того, НКРЭКУ должна принять ставку так называемого RAB-тарифа, гарантирующего уровень доходности и инвестиций в развитие электросетей по всей стране. Без этих нововведений иностранные инвесторы боятся участвовать в приватизации, так как правила игры на этом рынке пока остаются неясными. Поэтому мы ждем голосования в парламенте и объявления НКРЭКУ ставки по RAB-тарифу.

- Какие более-менее значительные активы вам все же удалось продать?

- Во-первых, ФГИ, наверное, единственный институт, который смог привлечь иностранцев в банковский сектор, - мы продали госбанк УБРР китайскому инвестору. Этой сделкой надеемся открыть ворота китайскому бизнесу в Украину.

Во-вторых, мы продали две ГЭС на очень конкурентных торгах при участии 16 инвесторов, цена взлетела в пять раз. Считаю, что это хорошая тренировка перед аукционами по продаже облэнерго - мы всем доказали, что умеем продавать прозрачно.

В-третьих, мы продали еще 135 объектов малой приватизации по всей стране, и это рекорд за последние три года.

Кроме того, понимая, что от Фонда ждут прозрачного процесса приватизации, мы запустили сайт privatization.gov.ua, на котором "в один клик" можно увидеть все объекты, продаваемые Фондом. Это "сердце" приватизации, которое пульсирует, отсчитывая срок до начала торгов по каждому из объектов. Очень удобная и понятная штука.

Но мы идем еще дальше - в феврале Фонд начнет показывать в режиме онлайн ситуацию с подготовкой абсолютно всех объектов, которые должны быть проданы в 2017–2018 гг.: где и на каком этапе находится объект, кто тормозит его подготовку. Общество в режиме онлайн сможет контролировать процессы, а инвесторы - заранее готовиться к участию в аукционах по продаже около 300 предприятий и более тысячи объектов малой приватизации.

Смена стратегии

- Что изменится в приватизации в 2017 г.? Или мы снова увидим провальные попытки продать самую дорогую и привлекательную собственность? И имеет ли смысл продавать, лишь бы продать или продать кому-то конкретно?

- Мы слишком переоцениваем стоимость госсобственности и уровень ее привлекательности. У нас более 90% госактивов введены в эксплуатацию 50–150 лет назад, их отдельные части украдены или незаконно проданы, а если говорить о госпредприятиях - большинство имеет значительные долги. Все это бьет по их привлекательности.

Вот несколько примеров: в 2016 г. мы продавали 40 предприятий на аукционах, некоторые из них выставляли на продажу по 3–4 раза, по некоторым цену снижали в 2–3 раза, а смогли продать всего 11, и только по двум из них цена во время торгов выросла. Мы также пытались продать более 280 объектов малой приватизации, но удалось реализовать на аукционах только 21 объект (еще около сотни ушли или на "голландских" аукционах, или выкуплены по одной заявке). И это притом, что многие объекты мы выставляли на продажу по 8–10 раз.

- Что вы предлагаете?

- Начиная с 2014 г. нам ставится задача масштабной приватизации в Украине. То есть масштабной продажи госактивов. Если так, то тогда нужна абсолютно другая стратегия приватизации госимущества, иначе мы еще 100–200 лет будем продавать 1000 госпредприятий и десятки тысяч объектов малой приватизации. Просто для информации: в среднем за период с 2005-го по 2015 г. в Украине на аукционах (без учета фондовой биржи) продавалось всего около десяти предприятий ежегодно.

Суть новой стратегии сводится к тому, что вся приватизация будет делиться на малую и большую. Объекты малой приватизации будут продаваться через систему "ProZorro. Продажи", к которой подключены электронные площадки (биржи). Стартовые цены на объекты малой приватизации должны формироваться на основе заявок биддеров, то есть потенциальных покупателей. Фонд сообщает, что вот такой объект будет выставлен на приватизацию, присылайте свои предложения, по какой цене вы готовы его купить. Затем система "ProZorro. Продажи" анализирует эти предложения, выводит медиану (среднее значение, чтобы не пойти на поводу у компаний-однодневок с завышенными ценами) и выставляет стартовую цену. Во время торгов рынок оценит реальный потолок цены каждого объекта. Рынок - лучший индикатор стоимости любого актива.

- Но ведь сейчас ФГИ должен работать с независимыми оценщиками, и без их оценки вроде бы нельзя устанавливать цену.

- Да, сейчас именно так. И из-за этого у нас большинство объектов не продается на аукционах. Их оценки практически всегда очень завышены, привязаны к курсу доллара, аналогам каких-то продаж или, еще хуже, к объявлениям о продаже похожего объекта на рынке. Но мы же знаем, что одно дело - цена в объявлении о продаже и совсем другое - цена сделки. Ее же вам, как правило, никто не скажет.

Представьте, сейчас существует порочный круг: ФГИ-оценщик-правоохранительные органы. Лицензии оценщикам выдает ФГИ, а те, в свою очередь, несут за свои оценки не просто ответственность, а уголовную. Проще говоря, если оценщик даст реальную цену, и она кому-то покажется заниженной, то к нему тут же возникнут вопросы со стороны правоохранителей, хотя на самом деле эта оценка близка к реальной жизни. Но кого это интересует? А ФГИ как регулятор дает свою рецензию на оценку, сделанную оценщиком. И если рецензент Фонда скажет, что эта оценка завышена, то к нам обоим возникнут вопросы.

Поэтому сложилась порочная практика, при которой ФГИ, образно выражаясь, держит оценщика на коротком поводке - если ему не понравится работа оценщика, он может лишить его лицензии. Но и сотрудники Фонда также находятся под колпаком правоохранительной системы. То есть система устроена так, чтобы ФГИ самостоятельно и грамотно не смог продавать ничего в принципе.

Де-факто вся нынешняя политика государства заключается в том, чтобы продавать как можно дороже без оглядки на то, что желающих купить такой объект и по такой цене может и не быть или их гарантированно не будет. Собственно, это и стало причиной непродажи многих объектов, в том числе ОПЗ - это яркий пример. Желающие купить есть, а платить цену, которая не соответствует реалиям, - нет.

Поэтому новая стратегия приватизации - без участия оценщиков, которые в настоящее время не могут работать без оглядки на прокуратуру и на методику оценки, утвержденную правительством. Эта система действует 25 лет, и она устарела, нет смысла предлагать изменить эту методику, потому что она снова будет неэффективной, когда мы столкнемся с действительностью и реальными покупателями.

ФГИ совместно с Министерством экономического развития и торговли включил эту поправку в проект закона, потому что мы вместе пришли к выводу, что такую систему надо менять. Эта стратегия должна касаться и небольших госпредприятий, у которых есть хоть какой-то шанс быть проданными. Ведь пока мы хотим продать как можно дороже, но у нас это не получается, они накапливают долги, устаревают, разворовываются, мешают процессу создания новых рабочих мест и т.д. И когда этот проект закона дойдет до Верховной Рады, депутаты должны четко понимать, что мы меняем.

- Какие правила будут приняты для большой приватизации?

- Для большой приватизации мы предусмотрели другие правила - вводим такое понятие, как советник. Обычно это крупные мировые инвестбанки или аудиторские компании, цель которых состоит в оценке состояния объекта и его реальной стоимости, подготовке к продаже и поиске инвесторов. Проще говоря, советник доводит процесс до финала - до продажи. Это именно то, что нужно в больших сделках, и это именно то, чего ФГИ своими силами обеспечить не может.

- Кажется, многие будут возражать против того, что ФГИ есть, а выполнить свою работу он не может.

- То, что я описал по поводу функций советника, - это не работа ФГИ. И это нужно объяснять обществу, чиновникам. В большинстве стран мира вся большая приватизация идет с советниками. Так, вся большая приватизация в Великобритании при Маргарет Тэтчер проходила только с советниками. Поэтому она и смогла продать госактивов на сумму более 100 млрд долл. США за десять лет (в ценах 2014 г. - Ред.). И это - в 1980-е годы. Только советники, "варясь" в той или иной сфере годами, моделируя разные варианты, могут предложить правительству самый успешный подход к приватизации конкретного объекта. Например, в Великобритании советники предложили продать 100% акций British Telecom не сразу, а в три этапа, убеждая правительство, что именно таким образом можно будет получить больше. И действительно, компания в целом была продана почти за 15 млрд фунтов стерлингов.

У сотрудников ФГИ совсем другая квалификация - они могут готовить к продаже небольшие объекты в значительном количестве. А отдельные "ювелирные" сделки на миллиарды гривен нужно готовить только специалистам с международным опытом работы в продажах и покупках активов.

Хочу напомнить, что в нашей истории уже были случаи привлечения советников, например при продаже облэнерго в 2001 г. и "Криворожстали" в 2005-м (советник был на стороне покупателя). А последний пример - тот же ОПЗ. Завод сам выбрал себе советника из пяти компаний-претендентов - международный инвестбанк UBS, который работал совместно с юридической фирмой Baker McKenzie и аудиторской компанией Ernst&Young. Мы считаем, что с подобного рода объектами должны работать исключительно советники, у которых есть специалисты не только по финансам, а и в разных отраслях - химия, электроэнергия и т.д.

- То есть работа сотрудников ФГИ - это…

- …готовить сотни, тысячи других аукционов. В год сделок уровня ОПЗ может быть максимум 5–7. Продажей сотен других объектов приватизации должен заниматься Фонд. Например, у нас на этот год планируется продажа около 300 объектов малой приватизации.

Приватизацию нужно ускорять. И здесь очень важный момент - мотивация сотрудников, чтобы они не только хотели больше продать, но и не прельщались брать взятки. Поэтому ФГИ на законодательном уровне предложил норму о том, что 90% средств от приватизации направляются в бюджет, а 10% - на развитие ФГИ (примерно так уже было до начала 2000-х годов). На сегодняшний день в Фонде одни из самых низких зарплат в секторе госинститутов и госкомпаний. Представьте, регулятор в сфере госимущества и оценочной деятельности управляет объектами на миллиарды гривен, и при этом наши специалисты получают гроши. Мы ведь такой же регулятор, как, например, Нацбанк. Однако, к примеру, у топ-менеджеров НБУ зарплаты примерно в десять раз выше, чем у нашего руководящего звена. Почему должна быть такая разница? Мы ведь, как и НБУ, абсолютно прибыльны и даем бюджету всегда больше, чем сами потребляем. Зачем далеко ходить, даже у топ-менеджеров ОПЗ или "Турбоатома", которые находятся у нас как у органа управления в подчинении, зарплаты в 5–7 раз выше, чем в ФГИ.

Мы изучили международный опыт - везде есть адекватное вознаграждение сотрудников органов приватизации за успешные сделки. Приведу пример, зачем это нужно. В 2011–2012 гг. ФГИ при прошлой власти продал 8 ГЭС за 11,6 млн грн. А мы в 2016 г. продали две ГЭС почти за 120 млн грн. Я действительно просил коллег: "Давайте покажем, что такое прозрачная приватизация, давайте привлечем максимальное количество инвесторов и всем им дадим возможность "побиться" кошельком!". Торги превзошли все наши ожидания, и коллеги выполнили программу-максимум. Только как я могу их дальше мотивировать? Я даже не могу им по тысяче гривен премии дать за то, что они не поддались на желания отдельных участников торгов не допускать к участию других.

- Все же какие глобальные проблемы для страны решит отсутствие оценщика при подготовке объекта к приватизации?

- Нашим проектом закона мы решаем несколько проблем. Во-первых, Фонд не будет бояться, что оценка занижена или завышена. Во-вторых, у нас существенно увеличиваются шансы продать на аукционе с большим количеством инвесторов, и цена на нем может взлететь даже выше, чем мы можем ожидать. В-третьих, мы выполним обещание перед донорами, инвесторами, обществом о том, что приватизация действительно становится масштабной, с прозрачными правилами и понятной стартовой ценой.

- Какова перспектива принятия этого закона в 2017 г.?

- Мы надеемся, что сможем принять этот закон в достаточно сжатые сроки. Это и будет тест, насколько политически страна готова к масштабной приватизации.

Фонд также параллельно работает над упрощением процедур приватизации гособъектов. Недавно принято постановление правительства, упрощающее передачу объектов в ФГИ от профильных министерств и ведомств. Как известно, это большая проблема - добиться не просто передачи, но и всей документации к объекту. До этого момента Фонд был бессилен что-либо сделать, его работа начинается только после передачи объекта ему в управление. То есть то, что мы пока не можем изменить законодательным путем, пытаемся усовершенствовать решениями Кабмина.

Честно говоря, министерства, если хотят, могут игнорировать ФГИ годами. Они оправдывали непередачу объектов в Фонд чем угодно, в том числе якобы сложностью со сбором документации, поиском устава и т.д. Поэтому мы предложили передавать нам объекты в любом состоянии и с любым набором документов - дальше мы все сделаем сами. Вот все, что есть, давайте нам прямо сейчас.

И это решение полностью укладывается в логику МВФ, который советовал Украине отстранить депутатов, министров и прочих приближенных к власти лиц от госсобственности, которую они используют в своих интересах, именно через механизм приватизации. Так что мы постарались облегчить жизнь чиновникам и не выдумывать причины, по которым они якобы не могут передать объекты в ФГИ. Теперь могут. Более того, ведомства обязаны передать объекты сразу же после утверждения списка объектов приватизации.

- Но они же все равно могут тянуть время, верно?

- Могут. Но в проекте закона мы сократили время подготовки к аукционам с 250 до 160 дней после передачи, меньше не можем. Нет никаких причин тянуть процесс месяцами, хотя для некоторых это имеет смысл - например, попасть в список приватизации и неожиданно войти в процедуру банкротства и тем самым сорвать продажу. Правда, мы и это предусмотрели и предлагаем уголовную ответственность для руководителей госпредприятий за доведение их до банкротства.

Увы, в 2016 г. из всех 400 объектов, внесенных Кабмином в список приватизации, министерства передали в ФГИ лишь 4%. По всем распоряжениям и постановлениям правительства министры вроде бы и должны передавать в ФГИ объекты, но одновременно в перечне их служебных обязанностей такой обязанности нет. Мы настаивали на автоматической передаче, но не получили поддержки в этом вопросе.

- Вероятно, министры будут не в восторге от ваших идей. А как этот закон воспримут инвесторы?

- Сейчас приватизацию регулируют более десяти законов, а нам нужен один понятный всем инвесторам документ, ускоряющий продажу госимущества. Почему возникла эта идея? Потому что сейчас инвестору куда спокойнее и быстрее купить объект на вторичном рынке, чем у государства.

И еще одна причина такого положения дел в том, что инвесторы опасаются пересмотра итогов приватизации и реприватизации. Мы предлагаем ввести трехлетний срок исковой давности. То есть через три года после покупки у государства не будет права оспаривать приватизацию. Более того, все споры по приватизированным объектам будут рассматриваться в международном арбитраже, а не в украинском суде. Это - ключевое нововведение.

- Из ваших слов можно сделать вывод, что вы во главу угла ставите не хороший заработок на продаже госсобственности, а удовлетворение инвесторов. Как это сочетается в чиновнике, который должен поддерживать общую идею - не отдавать ни пяди родной землицы за копейки?

- До прихода в ФГИ я участвовал в приватизации со стороны покупателя, поэтому теперь могу сказать, что видел обе стороны медали. Но при этом, как у чиновника, у меня нет задачи продать имущество дешевле, моя задача в ином: нужно избавить государство от имущества, которое используется не по назначению, продуцирует коррупцию, создает предпосылки для получения дополнительных убытков. У нас в Фонде главный лозунг "Приватизация убивает коррупцию". Я считаю, это самое главное. Плюс мы еще и зарабатываем на продаже. Принцип Кахи Бендукидзе "продается все, кроме совести" никто не отменял. Так что никаких противоречий нет, все сочетается.

Модель будущего

- Давно уже сложилось понимание, что в Украине нет четкого видения того, как поступать с госсобственностью, как на ней грамотно и без коррупции зарабатывать. Возможно, поправки к закону этого видения добавят, но у меня есть большие сомнения, что все изменится к лучшему сразу же после принятия закона. Но, вероятно, должен быть некий идеал, к которому надо стремиться. Как бы вы этот идеал описали?

- В идеале нужно закончить работу над стратегией управления государственным имуществом, определив, какие госкомпании будут приватизированы, какие ликвидированы, а какие останутся в министерствах. На мой взгляд, очень важным для будущего страны является решение, что делать со стратегически важными компаниями типа НАК "Нафтогаз Украины", "Укрзалізниця", "Энергоатом". Таких насчитывается несколько десятков без учета оборонки. Государство и сами компании не готовы к продаже, да и смысла продавать сегодня нет. Все эти компании, как правило, находятся под министерствами и правительством, хотя согласно опыту и модели наиболее успешных стран должны быть сосредоточены в одном месте.

Таким местом может стать государственная холдинговая компания, как это сделали в Сингапуре, Малайзии, Швеции или Норвегии. Холдинги аккумулируют в себе компании и инвестируют в бизнесы по всему миру, их активы оцениваются в сотни миллиардов долларов. В Украине такой холдинг мог бы взять в свое управление все важные и стратегические компании, внедряя современные стандарты корпоративного управления.

Цель - оптимизация структуры баланса, развитие приоритетных направлений бизнеса, выход на международные рынки капитала и, конечно, получение прибыли и выплата дивидендов. Затем одну компанию за другой выводить на первичное размещение акций (IPO) на украинском и зарубежном рынках, чем мы восстановим наш фондовый рынок и создадим платформу для пенсионной реформы, так как у нас появятся ценные бумаги "голубых фишек" с миллиардными капитализациями. В итоге это приведет к большим доходам, которые будут аккумулироваться в спецфонде. Оттуда можно будет финансировать погашение кредитов МВФ и суверенных долгов, а также финансировать масштабные инвестпроекты национального характера. Возможно, так мы сможем снизить налоги - из-за того, что у нас будет много денег нефискального характера. Десять лет - и мы другая страна. Но это в далеком будущем. Приближаю его, как могу. И это серьезный тест для правительства, любого, - готово ли оно пойти этим путем?

- А теперь снова вернемся в настоящее. У кого сейчас, кроме президента и олигархов типа Ахметова, еще есть деньги хоть что-то значительное приватизировать? Фирташ в убытках, Коломойский тоже имеет проблемы с рядом своих активов… Или и теперь "приближенные лица" снова возьмут, что им нужно, по бросовым ценам?

- В Фонде мы создали одни правила для всех - инвесторы, прошедшие квалификацию и обладающие необходимым финансовым ресурсом, участвуют в приватизации. Никаких дополнительных ограничений и условий. Открытый рынок.

- Говорят, что у Петра Порошенко есть идея-фикс - "выплыть" за счет продажи земли. ФГИ в теме?

- Нет.

- Сотрудничает ли ФГИ с Инвестиционным советом Бориса Ложкина, и если да, то какие крупные проекты предлагаются иностранным инвесторам?

- Мы сотрудничаем с советом, часто видимся с Борисом Ложкиным. Я считаю, что его идея создать такую площадку - для встреч и дискуссий между инвесторами и властью - пришлась очень кстати. По инициативе совета ФГИ и я лично уже встречались с инвесторами, в частности с Катарским суверенным фондом, которому мы также планируем рассказать о том, что изменится в украинской приватизации, и получить его отзывы и предложения.