Свист глухаря в два пальца

История это давняя, но забираться на архивную полку не желает. «ЗН» два года назад (№ 30, 2004 г.) обозначило ее как «Две версии с одним неизвестным…» Речь шла о нападении на народного депутата Украины Алексея Козаченко. Защищаясь, он выбил из рук нападавших пистолет и потом из него смертельно ранил одного из бандитов. «Это — версия Козаченко», — заявили на пресс-конференции прокурор Одесской области М.Гаврилюк и начальник областного УМВД генерал-лейтенант Г.Епур. Версия же правоохранителей такова: Алексей Козаченко без видимой причины и необходимости открыл стрельбу и убил ночного прохожего.

Последний раз плакат «Козаченко — убийца!» я видел перед парламентскими выборами на митинге, организованном «нашеукраинцами» под Одесской юридической академией. «Наши» требовали отставки ректора С. Кивалова и привлечения его к суду, два альтернативных митинга «мочили» «оранжевую чуму» от Ющенко до Козаченко, требуя немедленно заключить последнего под стражу. За убийство.

К тому времени Одесса еще не была очищена от аналогичных надписей на стенах и заборах — след старой власти. И мне казалось, что это — отрыжка прежнего режима. Но в последнее время обвинения в адрес Алексея Козаченко опять замелькали на интернет-сайтах, в печати и на телевидении. Мать убитого Алексея Жеребко, его товарищи вздыхают о невинно погубленной молодой жизни и сетуют — нет справедливости, не может простой человек защитить себя.

А ведь и впрямь есть вопрос — может или не может человек в нашем отечестве защитить себя, отстоять свою честь? Даже если он и «не простой»? Дело Алексея Козаченко дает много поводов усомниться в этом.

Должен сказать, у меня к этой истории личное отношение. И не только потому, что я давно знаю Алексея Козаченко и знаю цену этому человеку. Мое отношение базируется на личном опыте, я знаю, как одесские прокурорские и милицейские начальники умеют балансировать между законом и беззаконием. Искусство циркача делать сальто на проволоке без страховки в сравнении с их умением — скучная проза.

Напомню обстоятельства происшествия. 24 июля 2004 года в 23.45 Алексей Козаченко собрался с семьей ехать к родным в село. Он спустился к машине первым, жена и дети шли следом. Но когда открывал машину, из темени выбежали двое…

Били Алексея Алексеевича жестоко. И у меня нет сомнений: его не собирались ни проучить, ни напугать. Не первый это случай в Одессе, когда и без оружия отправляли на тот свет журналистов, политиков, бизнесменов. А тут и оружие было наготове, похоже, именно тяжелым ТТ и досталось Козаченко по голове, прежде чем он выбил его у бандита.

Спасла жизнь Алексею Алексеевичу хорошая физическая форма и охотничья выучка. Он умело поставил нападавшему блок и выбил пистолет. А потом распорядился им единственно верно — выстрелил. И через мгновение уже увидел убегавших бандитов.

Убежали злоумышленники не далеко. Одного нападавшего, оказалось, Козаченко ранил. Он пробежал в горячке метров пятьдесят, споткнулся раз, другой и упал. Напарник дотащил его до первого темного двора. Случайный встречный поинтересовался, не нужна ли помощь. «Да нет, все в порядке», — и, забрав мобильный телефон раненого, убежал. Случайный встречный эту деталь запомнил, запомним и мы.

Между тем все было далеко не в порядке. Ранение оказалось смертельным.

Все происшествие заняло две-три минуты, не более. На каждую минуту приходится теперь по полтораста страниц дела, а истина все равно за туманом.

Чему равен человек?

Умершим оказался Алексей Жеребко. Свои 24 года он прожил насыщенно — был трижды судим за грабежи, разбойные нападения и хулиганство. После отсидки нигде не работал, но это согласно общепринятым понятиям — «не работал». В Приднестровском пограничье (а Жеребко именно оттуда) таких «неработающих» — легион, и все при деле. Можно лишь предположить, в какой роли пребывал в этом бизнесе А.Жеребко, поскольку любимым его занятием были тренировки в одесском бойцовском клубе «Капитан». Говорят, лежа на спине он легко жал 180 килограммов, а в лучшие времена брал и 200. Не пил, не курил. В оперативных документах Жеребко характеризуется как человек, «склонный к совершению преступлений, связанных с нанесением тяжелых телесных повреждений, к грабежам и разбою».

На том митинге, возле юридической академии, был у меня мировоззренческий спор с коллегой, служащим в газете Кивалова.

— Меня не интересует личность убитого, — говорил он. — Я знаю, что Козаченко — убийца. Человек равен человеку, и никто не дал право стрелять народному депутату в человека из народа.

— А если бы Козаченко не сопротивлялся? Если бы его забили насмерть или покалечили?

— Это еще неизвестно, били его или не били. Почему я должен верить Козаченко, а не следствию?

Базисными для следствия оказались показания Александра Прядко. Он явился в милицию через день после ночного инцидента и заявил, что и был тем вторым неизвестным, которого разыскивает милиция. Что весь день и роковой вечер провел вместе с Жеребко. Что был свидетелем нелепой гибели товарища, помогал ему спасаться и затащил во двор. А почему убежал? Да испугался, кто же в такой ситуации не убежит?

Живет Прядко, оказалось, в тех же контрабандных краях. Работает за 300 гривен телохранителем у мелкого бизнесмена В. Волкова в Раздельной. С покойным дружил с детства, тренировались в одном бойцовском клубе. В «Капитане». Общим в судьбах парней, к слову, были и судимости, связанные с жестоким насилием, в том числе и убийством. В милицейском досье Прядко тоже значится как человек, «склонный к совершению преступлений, связанных с нанесением тяжелых телесных повреждений, к грабежам и разбою».

Прядко рассказал, что злого умысла они против Козаченко не имели. Жеребко попросил закурить, а тот ответил выстрелом.

Зачем некурящему просить закурить — вопрос риторический. По версии Прядко напарник был на взводе от выпивки, не хотел ехать домой. А ехать, между прочим, в пограничное село Кучурганы километров 70. Туда и днем добраться не просто, а уж за полночь…

В процессе расследования преступления факты всегда спорят с фактами. Если фактов недостаточно, следователь принимает во внимание иные обстоятельства — источники и степень достоверности информации, социально-психологический портрет, характеристики участников происшествия и т.д. Это в очереди за картошкой человек равен человеку, а в общественной жизни цена личности определяется ее делами. Казалось бы, сопоставление личностей народного депутата Алексея Козаченко и двух уголовников, их жизненных ценностей и гражданской позиции, их поведения в разных ситуациях, обстоятельства возникновения и развития конфликта — не самая сложная задача для следователей по особо важным делам. Во всяком случае, не составляло большого труда выяснить, что Алексей Козаченко не истерик и не неврастеник, что на учете в психбольнице не состоит, что даже в Верховной Раде ни с кем не дрался.

Решето для свидетеля

Вера — понятие особое. Верящему, как и верующему, не нужны ни факты, ни доказательства. Вот, к примеру, я верю, что А. Прядко действительно явился в милицию по подсказке Бога Саваофа. Голос ему вроде был -— пойди, мол, и расскажи. Как не поверить, если с ним случались приключения и круче? Однажды тоже голос с небес остановил перед церковью. И велел — стой и ни с места. И он стоял. Пока «скорая» не увезла. А то еще как-то в парке поп возник ниоткуда, начал пугать, что солнце не в той стороне всходить будет. Жарко они с попом спорили, и он точно бы ему доказал, что не имеют попы власти над светилами, но опять доктора вмешались… Странно? Как для кого. Одесские судебно-медицинские эксперты ничего такого за Прядко не признают — нормален и вменяем.

И даже то, что Прядко не совсем точно фамилию «друга детства Лехи» сначала называл — не повод не верить его показаниям. Но всегда в хорошо придуманную легенду вмешается какой-то пустяк. Помните, убегавшим бандитам повстречался неизвестный и напрашивался в помощники? Так вот он утверждает, что хорошо рассмотрел парней, и Прядко там не было. Словесный портрет, составленный Козаченко сразу после покушения, с обликом Прядко тоже не совпадает.

Смущает также, что следствие не поинтересовалось, как Прядко удалось незамеченным доехать сначала до загородной развилки на Кишинев, поймать там попутку до Раздельной, когда уже была объявлена тревога по сигналу «Перехват». Никто из сотрудников ГАИ, дежуривших в ту ночь на КПП, парня не приметил. Или его там просто не было? Следующая закавыка — свидетели показывают, что у Жеребко и того, второго, в руках ничего не было. А Прядко рассказывает, что добирался домой с сумкой, в нее и спрятал одежду, в которую был одет вечером. А потом якобы выбросил сумку на степном переезде. И мобильный телефон свой тоже якобы выбросил. Зачем? «Да просто так. Хочу и выбрасываю». Сумку с одеждой действительно нашли. И в ней действительно была футболка, соответствующая по цвету той, в которую был одет напарник Жеребко. Но ни малейшего следа крови на ней нет, а Жеребко, как известно, истекал кровью. И тот, кто тащил на себе, не мог не запачкать одежду. И уж совсем мелочь. Прядко утверждает — Жеребко был выпивши. А патологоанатом говорит — следов алкоголя в крови нет.

Как не задуматься, не врет ли Прядко? Ведь в случае неожиданного поворота следствия — вывода, что на народного депутата было совершено нападение, Прядко с его-то красочной биографией светил срок. А такой поворот действительно произошел! Действия Жеребко были переквалифицированы, признаны дерзким нападением на государственного деятеля. Но вот странность — на Прядко это обвинение почему-то не распространилось!

Уделю внимание еще одному свидетелю — майору милиции В.Кущу. Он выезжал с опергруппой на происшествие и первым отобрал у Алексея Козаченко объяснение. Главное в этом объяснении — признание Алексея Козаченко, что он стрелял из своего пистолета. Объяснение засвидетельствовано подписями Козаченко на каждой странице, а в конце стандартное — с моих слов записано верно, и тоже подпись…

С Алексеем Алексеевичем мы свиделись на следующий день после покушения. Был он еще плох — в синяках, с ссадиной на височной части головы, как обычно при сотрясении мозга, все плыло перед глазами. Слух, что Козаченко по пьяному делу убил человека из незарегистрированного пистолета и что дал признательные показания, уже гулял по городу. Поэтому для меня как-то неубедительны были его слова, что он-де не помнит, чтобы подписывал такое признание. Говорил: шок, голова кругом, тошнота, может, и подмахнул что-то…

Ничего себе — подмахнул! Расписался как минимум под приговором по обвинению в незаконном хранении оружия — вот что это значило. Версия о незаконном хранении оружия настойчиво внедрялась в общественное сознание и милицией, и средствами массовой информации. И скоро стала не просто убеждением — фактом.

Схватка без правил, но уже не с бандитами

В том, что ему будут ломать хребет, Алексей Козаченко убедился после первых же бесед с прокурорским и милицейским начальством. И знал почему. Его выход из кучминского большинства в парламенте весной 2004-го вызвал сильное раздражение власти. А после того, как он еще и согласился возглавить в области избирательный штаб кандидата в президенты Виктора Ющенко, отношение к нему стало откровенно враждебным.

Милицейское предложение ему было такое — мы «замнем» незаконное хранение пистолета, а ты делаешь заявление, что нападение — обычное хулиганство. А дальше — решай сам, с кем ты.

Козыри у них были неубиенные. Во-первых, подписанное объяснение, что ТТ принадлежит ему. Во-вторых, заявление в милицию, чтобы ему выдали пистолет ТТ. Из чего можно было просто заключить — оружие у Козаченко действительно было, и он хотел просто легализовать его.

Чтобы правильно себя вести, Алексею Козаченко предстояло определить — правоохранители решили воспользоваться покушением на него, или они же и стоят за покушением?

В парламенте А.Козаченко крепко насолил тем силам, которые грабили Одессу «под патронатом городского головы» Руслана Боделана. В Одессе же имели обыкновение убивать и по менее важным причинам. Но каждый из вариантов страдал неполнотой, не хватало логики и мотивов. А когда Козаченко объединил их — все стало на свои места. То есть уголовники были исполнителями под ментовской крышей. А кто заказчик — гадай на кофейной гуще…

Настойчивость, с которой милиция фабриковала свою версию, убедила его — дело не в том, чтобы прижать его, сделать управляемым и зависимым. Александр Прядко был подставной фигурой. Генерал Епур по части доставки из криминального пограничья подставных ответчиков стал большим специалистом еще в бытность полковником, таких молодцев высоко ценил министр МВД Кравченко. К тому же он был идеальным лжесвидетелем. И ему, видимо, это пояснили: «явка с повинной» по подсказке Саваофа — все равно что гарантия неприкосновенности.

Отрицая версию самозащиты Козаченко, милиция вынуждена была создать образ агрессивного, неконтролируемого поведения народного депутата, упоенного вседозволенностью и неприкосновенностью. И придумала вот что. Никакой самозащиты не было. Козаченко, сидя в машине, дважды выстрелил в Жеребко, когда тот попросил у него закурить. Причем стрелял через стекло. Первый выстрел был смертельным, а второй — в голову, причинил… слепое ранение.

Нелепость этой версии в том, что она не вписывалась ни в картину происшествия, ни в свидетельские показания. Все свидетели слышали только один выстрел. Есть только одна стреляная гильза от ТТ, на улице. В машине гильз не было. ТТ — настоящее боевое оружие, он с близкого расстояния пробивает рельсу, при попадании валит человека с ног. У этого Жеребко что, лоб крепче рельсы? И если пуля не пробила этот сверхпрочный лоб, то где она? При вскрытии паталогоанатом ее не обнаружил. Далее, два выстрела разнесли бы стекло на горсть осколков, а в нем — только дыра. Не осталось на осколках стекла и следов пороховых газов. И наконец, откуда у Козаченко ссадины и сотрясение мозга, если он стрелял из машины и не имел контакта с бандитами?

Правда, майор Кущ с чистой совестью заявил, что следов насилия на Козаченко не заметил. Майор, конечно, может говорить. Но сразу после нападения А.Козаченко прошел медицинское освидетельствование, и нанесенные ему травмы — юридический факт. Как, между прочим, и то, что он был абсолютно трезв.

Напоминаю — нападение было скоротечным, возле машины сразу появились люди, поэтому самому себе наносить синяки и биться головой о стену Козаченко возможности не имел, как и прятать или раскладывать по своей версии гильзы. В такой ситуации решающее слово должна сказать экспертиза.

И она его сказала. Но по-одесски. Титулованные и опытные специалисты Одесского НИИ судебных экспертиз определили, что пуля из ТТ не одолела лоб Жеребко потому, что… патрон был плохой. То, что все остальные патроны в обойме оказались боевыми, экспертов не смутило. Они, видимо, решили опираться не на логику, а на теорию вероятностей. Эксперты также пришли к выводу, что стрелял Козаченко из машины, стрелял дважды. Следовательно, все, что рассказывал народный депутат о своей самозащите, — ложь. И получалось, что самое мягкое обвинение, которое может быть ему предъявлено, — в непреднамеренном убийстве.

Но как ни странно, такое обвинение Козаченко предъявлено не было. Прокуратура Одесской области приняла воистину соломоново решение — все правы. Козаченко прав, что убил Жеребко. Доказательств, что пистолет принадлежал Козаченко, нет, и вообще чей он — неизвестно. Жеребко неправ, но мертвых не судят, дело по нему закрыть. Прядко и остальные свидетели — тоже правы. В коллективном бреду сумасшедшего дома больше здравого смысла, но кто же собирался искать здравый смысл!

Алексей Козаченко добился проведения повторной комплексной судебно-медицинской экспертизы в Государственном научно-исследовательском экспертно-криминалистическом центре МВД Украины. В выводах специалистов этого уважаемого учреждения оказалось много любопытного. Назову главное — смывы пота, следы которого остались на патронах ТТ, дают основание утверждать, что он оставлен не Козаченко, не Жеребко и не Прядко. Так что есть смысл разыскивать того, третьего, который первым и напал на Алексея Алексеевича. Объяснение, в котором Козаченко сознается майору Кущу, что имел незарегистрированный пистолет, — фальшивка, подписи А.Козаченко подделаны цветным струйно-капельным принтером. Выводы одесских экспертов о стрельбе из машины — ложны. Алексей Жеребко был смертельно ранен оборонявшимся Козаченко из положения лежа. И выстрел был один. Нужны комментарии?

Что расследовали не знатоки…

Хотя неизвестный соучастник покушения и подобрал мобильный телефон Жеребко, его номер удалось установить. По звонкам с этого телефона можно определить, что в течение двух недель шел интенсивный перезвон с двумя гражданами — одним в Раздельной, другим — в Одессе, фамилии которых мне известны, но называть их целесообразным не считаю. Если сопоставить время и координаты звонков с передвижением Алексея Козаченко за это время, то можно с большой уверенностью говорить: народного депутата бдительно сопровождали. В последний день перед покушением это прослеживается особенно четко. Следовательно, нападение старательно готовилось и легенда про «дай закурить» — для дураков.

Посмертный осмотр тела Жеребко свидетельствует, что на теле бойца множество, около 50, «полиморфных ссадин» и четкий след от наручников. Кто, когда, зачем и сколько держал Жеребко скованным? Откуда полсотни синяков?

Бойцовский клуб «Капитан» — заведение в Одессе известное. Боевой такой клуб... Его рождение и становление связывают с именем крупного криминального авторитета Ангела, он же Александр Ангерт. Александр Анатольевич был активным участником войны за Одессу между Гурвицем и Боделаном в 1998 году, отмечены участием в политической борьбе и «капитанские». Впоследствии руководство клуба протоптало дорогу к сердцу городской власти, и похоже, дорожка эта не заросла и поныне. Разумеется, клуб не несет ответственности за своих членов, там может тренироваться кто угодно, но что следователи не удосужились даже заглянуть в «Капитан» — странно.

Если верно предположение, что координаторами покушения были не названные граждане в Одессе и Раздельной, то остается одна тайна — кто заказал Козаченко?

Одесса была и остается полигоном для отработки криминальных политических технологий и их информационного обеспечения. Если прокурорско-милицейские «шалости» вроде покушения на убийство народного депутата не заинтересовали СБУ, то этот полигон есть прямая угроза национальной безопасности и сфера забот специального ведомства. Должна стать, наконец, известна народу одесская фабрика лжи и ее дирижеры?

Я мог бы долго и доказательно говорить, как с прямым участием руководителей правоохранительных органов дурачили город и страну с 1997-го по 2005 год. Но вот что не умещается в старые шаблоны. Если за покушением на Козаченко стояла старая власть, то кто тогда прячется за сегодняшней информационной атакой против него? Только с больным воображением можно говорить, что Алексея Алексеевича пытается достать из петербургского далека Руслан Боделан или что его не может забыть Виктор Медведчук.

Скорее всего, это старый сюжет. Когда затихает битва, на поле выходят мародеры. В том числе и политические. Алексей Козаченко относится к новой волне политиков и бизнесменов. Он не вскормлен режимом Кучмы. Он не из фанатичных и зашоренных неофитов, готовых умирать за короля или прекрасную даму. Это для Одессы фигура еще не осмысленная, но уже знаковая, как символ смены поколенческих элит, начавшейся на светлой памяти Майдане. Эта смена идет неумолимо, как бы этому ни противилась власть.

Однажды, еще при Боделане, заявив о своих амбициях побороться за кресло мэра Одессы, Алексей Козаченко обозначил себя как политическую мишень. Не думаю, что он мог бы состязаться на грядущих выборах с Эдуардом Гурвицем. А если не с Гурвицем? Если с теми, кто примеряется к власти над Одессой после Эдуарда? Вот тогда он по-настоящему опасен…

В послевоенные годы, когда милиция и преступность еще стояли по разные стороны, в обычае босяков было, оторвавшись от преследования в глухие трущобы Молдаванки или Пересыпи, лихо, по-разбойному свистнуть в два пальца. Ищи, мол, ветра в поле. Мне кажется, так теперь в два пальца свистит нам «глухарь» из темной июльской ночи — одновременно раскрытое и нерасследованное дело о посягательстве на чужую жизнь и чужую честь, не имеющее судебной перспективы по той причине, что слишком многое пришлось бы признать и осудить. И не только из одесской жизни.