Шамиль Басаев: «ХОЧЕТСЯ НАДЕЯТЬСЯ НА МИР, НО Я НЕ ВЕРЮ»

У Шамиля Басаева две пары часов. Одни на руке, - другие - с золотым браслетом тонкой ручной работы и изображением имама Шамиля на циферблате - в кармане.

- Я их не надеваю, потому что мусульманину-мужчине нельзя носить золото и шелк. Я стараюсь этого придерживаться.

- Вы с детства были верующим?

- Да. Это единственное, что мне мешало стать коммунистом. А мне хотелось, потому что я все время слышал, что коммунисты - это самые лучшие люди. Но больше всего мне в детстве хотелось быть следователем, жуликов ловить. Я три раза поступал на юрфак МГУ, не проходил по конкурсу. Мне земляки сказали: надо дать пять тысяч. Я говорю: не могу. Если сейчас взятку дам, какой я потом буду следователь? Ты чего, дурак, они мне говорят. Мне вообще Москва дурдомом показалась. В книгах одно, в жизни - совсем другое. Мне денег не хватало, потому что я чеченец - марку же терять нельзя. Пытались из меня фарцовщика сделать, но я знал, что это противозаконно. Пошел работать кассиром в 4-й троллейбусный парк. Мы выручку после смены вынимали. Все себе брали по 3 - 4 рубля и на меня косо уже стали смотреть, что я так не делал. Не выдержал, руку запустил, взял сразу 27 рублей. Потом стыдно стало, уволился, даже зарплату не взял. Ужас, короче. Потом сторожем работал в пельменной на Курском вокзале.

- Вы ощущали себя в Москве «лицом кавказской национальности»?

- Постоянно. Первый раз я удивился, когда милиционер какой-то сказал, раз чеченец - значит, уже преступник. Потом перестал удивляться. Вообще мне в Москве жилось неплохо. В 1989-м я фактически был миллионером. Компьютеры продавал. Но деньги - это не главное. Важно ни от кого не зависеть.

- Вы служили в армии?

- Да. Там очень важно себя с самого начала правильно поставить.

- В вашей армии есть русские?

- Почти в каждой группе.

- Доверяете им?

- А чего не доверять? Им что - больше, чем нам, надо? Но у нас людей хватает, оружия мало. Когда своих дармоедов валом... И потом, не хочется, чтобы он в своих стрелял из-за того, что над ним в части издевались. Это ведь в основном перебежчики, а они часто слабохарактерные.

- За что вы воевали в Абхазии - за веру?

- Какая вера? Абхазцы почти поголовно - язычники. Я воевал за свободу абхазского народа. Где-то в январе 1993-го стало ясно, что из этой войны пользу извлекает Россия. Все добровольцы, кто там воевал, собрались и обсуждали: будем воевать - это будет на пользу России, уйдем - то же самое. Но мы пришли, чтобы абхазцев не давили. Значит, доведем дело до конца, а там Бог рассудит.

- Войну в Чечне часто называют столкновением мусульманства и христианства.

- В Коране написано: люди Писания не должны враждовать, им делить нечего. Те русские, что здесь воюют, - это не христиане, а безбожники. Если он на шею крест повесил, это еще не значит, что он христианин. У нас таких мусульман тоже хватает.

- Можно услышать и такую версию: эта война - дело рук сионистов, плоды заговора. Вы разделяете эту убежденность?

- Когда люди сталкиваются с чем-то непонятным, они это пытаются объяснить какими-то сверхъестественными силами. Я в заговоры всякие не верю.

- Когда вы поняли, что эта война неизбежна?

- 27 августа 1991 года, когда узнал, что в Грозном разрушен памятник Ленину, захвачено здание Совета Министров и телевидение. Я в Москве все бросил и улетел домой.

- Ваших родителей высылали в 1944-м?

- Что они рыжие, что ли? У меня при выселении человек сорок родственников погибли.

- Вы знаете историю своей семьи?

- Дед воевал во время гражданской войны. Прадед воевал вместе с имамом Шамилем, был пятисотенным. Почти у всех ребят предки воевали.

- У вас есть семья?

- Есть.

- Трудно им сейчас?

- Не знаю.

- Вы не переживаете за них?

- Нет. Я переживаю за весь народ.

- Это правда, что недавно войска взорвали дом вашего отца?

- Ну и что? Хуже было бы, если бы они его отремонтировали. Это жалкая попытка копировать израильтян, которые дома террористов взрывают. У меня квартира была в Грозном - я ее сам сжег, только книги и фотографии забрал.

- К кому из российских политиков вы относитесь с уважением?

- К Явлинскому, Боровому, Бовину - я его очень уважал, как ведущего. Про Ковалева среди чеченцев вообще вопросов быть не может.

- А среди иностранных лидеров?

- Сегодняшних? Нет таких.

- Например Ясир Арафат? Ведь это человек, добившийся для своего народа государственности.

- Нет, не вызывает уважения.

- Насколько верно то, что год назад вы с отрядом шли не в Буденновск?

- Мы ведь проехали Буденновск, нас остановили уже за городом, пришлось вернуться. Я понял, что лучше в городе воевать, чем в чистом поле. Это была импровизация. Если бы был план, я бы не потерял в первые полчаса тринадцать человек. Я бы тогда военный аэродром захватил, химический завод. Я не огорчаюсь из-за того, что произошло, но и не горжусь этим.

- За кого вы голосовали на президентских выборах 1990 года?

- Ни за кого.

- Вы верите в то, что договор, подписанный в Назрани, - это мир?

- Хочется надеяться, но я не верю. Тем людям, кто эту войну начинал, теперь поручено ее заканчивать. Так не бывает.

Михаил ШЕВЕЛЕВ.

Веденский район Чечни - Москва

Комментарий

Шамиля Басаева называют по-разному: террористом, врагом России №1, непримиримым сепаратистом. Нельзя забывать Буденновск, но надо помнить, что Шамиль Басаев - это еще и очень важный фактор кавказской политики. Нравится это кому-то или нет, но он национальный герой Чечни и реальный (вместе с Асланом Масхадовым) руководитель ее военных формирований. «Сейчас нас из колеи выбили с этими переговорами. Но если война будет продолжаться, мы Ельцину кидняк сделаем ко вторым выборам», - сказал Басаев во время нашей встречи, и к его словам стоит прислушаться. Известно, что они у него с делом не расходятся, и что это могут быть за дела - известно тоже. Очевидно и другое. Любой российский политик - от президента до генерала Лебедя, - берущийся решать чеченскую проблему, стоит перед выбором: продолжать бессмысленную ставку на Завгаева или Хасбулатова или идти на взаимодействие с реальным чеченским руководством. Поэтому так важно понимать, с кем придется иметь дело. Или не иметь и тогда - воевать. Сдержанность, которую Басаев демонстрирует перед телекамерами, не напускная. Держится исключительно спокойно, почти флегматично. Никогда не повышает голос. Говорит на чистом, грамотном русском, хотя и с криминальными вкраплениями: «разборки», «непонятки», «кидняк». В горной части Чечни Басаев чувствует себя в безопасности, открыто передвигается и легко общается с журналистами. Но время встречи выбирает сам, не сообщая его заранее, и больше двух часов на одном месте не проводит.

На вопрос о том, какие фильмы ему нравятся, не смущаясь авторством Говорухина, назвал «Место встречи изменить нельзя».

Басаев не производит впечатления фанатика. Ни в форме, ни в содержании его высказываний нет истерии или слепой ненависти. Он типичный чеченец, ничем, кроме безусловного авторитета, не выделяющийся из общего ряда. Таких взглядов, как он, придерживается большинство населения Чечни. Именно это важно понять: дело не в Басаеве (Дудаеве, Яндарбиеве, Масхадове). Дело в той психологии чеченцев, которая сформировалась в результате колонизации, депортации, пребывания в роли «лиц кавказской национальности» и нынешней войны. Даже если завтра российские спецслужбы одержат неожиданную победу и Басаев разделит судьбу Дудаева, его место долго пустовать не будет.