СЕПАРАТИЗМ И ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ. ЧТО ХУЖЕ?

Кажется, уже все журналисты успели более чем за 2 месяца что-нибудь где-нибудь написать о Чечне или о Республике Ичкерия. И, кажется, все политики успели высказаться по тому же поводу.

Речь идет на самом деле об Автономной Чеченской Республике в составе Российской Федерации, о чем постоянно напоминают российские (или, может, с декабря 94-го русские) политики и их официальные коллеги из подавляющего большинства стран мира. Представители Запада, или, другими словами, представители руководящих миром богатых стран, говорят, что Чечня — это внутреннее дело России. Но все же не мешало, чтобы Кремль поменьше массово нарушал права человека у себя дома. Западным политикам сейчас, видимо, тяжелее, чем всем остальным вместе взятым из-за ответственности, которую они несут за мировые дела, но это — их проблемы, так как ответственность часто означает власть. Однако, о них позже. А вот украинские официальные лица дают понять кулуарно и в частных беседах, а неофициальные говорят прямо, что Россия поступает совсем нехорошо, и не к лицу ей, такой большой и сильной, так неумело и жестоко обижать маленькую республику, населенную российскими же гражданами. То есть, так вот тонко намекают, что, мол, у северного соседа идет гражданская война.

Государственные и полугосударственные украинские средства массовой информации исправно, как никогда, сообщают гражданам о поражении России в вопросе о вступлении в Совет Европы и об отказе международных финансовых организаций предоставить Москве многомиллиардные кредиты. И вновь тонко намекается, что Россия стала на путь самоизоляции, и что Запад с ней никаких дел иметь не хочет. А это как бы для Киева неплохо.

Различные партии Украины даже как-то злорадно говорят, что, мол, разваливается Россия, а некоторые из них просто откровенно радуются такой возможной перспективе северного соседа. Главными экспертами стали правые радикальные партии, которые, между прочим, оказались неплохими футурологами, когда говорили, что рано или поздно все это должно было случиться именно в России и именно на Северном Кавказе. У этих политиков нет никакого сожаления о том, что происходит в Чечне с точки зрения большой политики, потому что опять же Украина от этого что-то выигрывает.

Все это может и не вызывать возражений, особенно учитывая особенности национальной психологии украинцев, которые часто и долго имели различные неприятности, инспирированные и Москвой, и Санкт-Петербургом. Но кроме всего этого, похожего на правду, есть еще и совершенная правда, а она заключается в том, что Российская Федерация является постоянным членом Совета Безопасности ООН, то есть эта страна имеет ядерное оружие. Это означает, что между собой воюют граждане, у которых есть ядерное оружие. Вернее, у одних есть возможность его использовать. А у других граждан может, например, возникнуть желание превратить мирный атом в немирный на какой-нибудь АЭС.

Как-то неожиданно подумалось о вечном, когда главный гражданин и распорядитель ядерной кнопки рассказывал согражданам, как он сидел возле знаменитого чемодана с этой самой кнопкой и следил за полетом норвежской метеорологической ракеты. Особенный восторг вызывало, что все это рассказывалось на фоне Чечни. О чем, интересно, думалось высокопоставленным гражданам других стран во время рассказов россиян, как они следили за тем, как изучают возможные изменения погодных условий в районе Северного полюса с ядерными ракетами наготове.

Судя по приводимым в западной прессе высказываниям высоких западных чиновников, думалось им о том, что с таким «infant terribl» надо поспокойнее себя вести, понапрасну его не волновать, утихомиривать, а может, умиротворять непослушного, даже если шалит он очень сильно где-нибудь на Северном Кавказе, но все же у себя дома.

Западные аналитики, не все, но многие, пишут статьи в разных газетах под условным общим названием «А что мы можем сделать?» Спектр возможных действий на самом деле неширок. Радикальное решение — это, конечно, третья мировая война, и тогда уж точно агрессор будет наказан, ну и издержки в этом случае будут. Три-четыре миллиарда человек. Если постараться, то все шесть. Можно пойти по пути угроз и наказаний, и уже придумали термин, если такое случится, — «холодный мир». Хотя опыт нахождения в изоляции у России есть и не только за последние 75 лет. Мало кто из русских философов и до времен комиссаров не писал об изоляционизме, например, в форме славянофильства. Опять же для тех совсем уж грубых политиков России, некоторые из которых сейчас на слуху, идея внешнего супостата может и не быть нецелесообразной. «Они, мол, там все на нас, а мы тут все консолидировались и строим нормальное государство с привычной национальной идеей».

Есть еще третий вариант под опять же условным названием — «казаться, а не быть». Это когда устно мы вас любим, но не расписываемся в этой любви к вам ни в каких документах. Например, опять же о кредитах и о членстве в Евросоюзе. Этот вариант, кажется, доминирует сейчас на Западе. Он же используется российскими государственными средствами массовой информации. Так, из фразы какого-нибудь западного лидера: «Русские себя ведут плохо, права человека нарушают, экономика трещит. Но мы уважаем территориальную целостность России и будем поддерживать экономические реформы», в эфир выходит второе предложение без слова «но». И в общем-то все довольны. Посмотрев, например, «Останкино», сложно увидеть в отношениях России с Западом какие-нибудь изменения. Получается, что общественное мнение Запада озабочено проблемами, возникшими в России и с Россией. А российское общественное мнение уверено, что все в порядке и никаких изменений нет.

Историки говорят, что утверждать что-либо с высокой долей уверенности можно минимум через 50 лет постфактум события, но можно предположить, что сейчас ни у кого нет внятного ответа на вопрос, что делать с ядерным государством под названием «Россия», на территории которого идет гражданская война и которое демонстрирует, что оружие ядерное у него действительно есть.

Второй вопрос из, как принято говорить, глобальных касается юридически-правового устройства Российской Федерации, и, кстати, можно подумать об исторической ретроспективе России и других ранее подобных ей государств.

Чеченский феномен можно охарактеризовать, как первый явный признак того, что Россия и Россия имеют значительные различия. Что в одной стране живут действительно русские, а в другой — граждане, которых русские же называют россиянами, например, россияне-чеченцы или россияне-татары. Поскольку, кажется, все уже согласились, что умом Россию не понять и что у ней особенная стать, то и история у России особая. И формирование этой страны отлично от такого же процесса в других странах.

Достаточно известный историк Ричард Пайпс как-то подсчитал, что Россия за триста или чуть больше лет приобрела контроль над территорией, поделив которую на эти триста и чуть больше лет, получается, что в день она «приобретала» по 80 квадратных миль. Можно повторить второй раз: восемьдесят квадратных миль каждый день в течение трехсот лет. Надо подчеркнуть, что речь идет о контроле, который институировался разными способами, то есть одни хотели жить с Москвой или Санкт-Петербургом, а другие хотели, но не очень. Есть множество фактов, подтверждающих, что после того, как контроль устанавливался, устанавливалось и прямое управление территориями из центра, сначала с помощью самодержавия и региональных администраций, а потом с помощью центральных и местных комиссаров. И разницы в том, как управляли из центра Тувой или Эстонией либо Грузией, большой не было. В регионах размещалась большая администрация, рекрутировались в нее часто коллаборанты из аборигенов, чья власть подкреплялась значительными войсковыми соединениями. Управлялось это все в соответствии с едиными для всех решениями Центра. Были, правда, и исключения, например, парламент Финляндии при Романовых.

В Британской империи схема управления Индией и Кенией очень отличалась. И администрации были немногочисленные. И войска Британия держала в Индии десятки тысяч человек при местном населении сотни миллионов. Уход же метрополии из колоний весьма часто был мирным и почти всегда окончательным. То есть все: флаг спущен, гимн сыгран и никаких претензий. Может, это происходило потому, что колонизация проходила за десятилетия, а не в течение столетий, как в России?

В случае с Россией все происходит болезненно для самой России, граждане которой и их отцы, и деды, и прадеды, и так далее считали нормой приобретать территориальный контроль. Нормально и почетно, что, мол, нет у Петра окна в Балтику, ну так будет. Или история с Ермаком — покорителем Сибири. Интересно, кстати, какое там такое мощное сопротивление было, что нескольким десяткам людей надо было покорять с усердием все сибирское население? И слово «покорение» с трудом ассоциируется с формулой «добровольное вхождение». То же слово используется в исторической литературе и в отношении к Казани и Астрахани. И что могут думать российские граждане, если им сказать, что все это не их, и что они и все их предшественники неправы. Тут же и Украина, она же малая Россия. Никто еще не оспорил факта, что Москва была основана Юрием Долгоруким в 1142 году, когда киевские княжны заочно влюблялись в каких-нибудь французских принцев. Ну а там дело молодое, и получался если не король, то ближайший его родственник. И каждый, кто доучился до седьмого класса где-нибудь в той же Москве, это знает, но все равно душа болит за свою малоросскую землю.

Неизвестно, какие ценностные ориентиры могут доминировать в истэблишментах государств мира, то есть не так легко сказать, что важнее — поддержка прав человека и санкций против страны, нарушившей эти права, или поддержка территориальной целостности юридически зафиксированной, но когда части этой целостности реально стремятся к дезинтеграции Федеративной Республики Россия или другой федерации? Вопрос к тому же еще и в том, что прецедентная система выводов существует объективно, и ее можно применять и к Джамму и Кашмир в Индии, и к Уэлсу в Великобритании, и к Фламандии и Валонии, которые если поставят такую цель, превратят королевство Бельгия именно во Фламандию и Валонию отдельно. Крым и Украина превратятся в разные страны, как и Приднестровская Молдавская республика, и Молдова. Неизвестно, что будет с Грузией, как неизвестно, что будет с Россией.

Главный грузин Эдуард Шеварднадзе говорит, что сепаратизм — это хуже, чем ядерное оружие, поскольку последствия его распространения сравнимы с ядерной атакой. Представить это можно так: атомная бомба убивает всех и почти одновременно, войны между гражданами одной страны убивают их долго, но в принципе можно предположить, что в результате останется один гражданин на всю страну, он же победитель. Страна под названием СССР в какой-то степени поле для изучения теорий господина Шеварднадзе. Гражданская война длилась с очень небольшими перерывами 70 лет (т.е. одни граждане с помощью пенитенциарной системы и менее болезненных видов покорения боролись с другими), а потом случился Чернобыль, и пока нельзя сказать, что хуже.

Нынче очень популярный российский политик Сергей Ковалев года два назад в Киеве сказал, что Россия очень долго привыкала быть такой, какая она есть, а теперь слишком медленно отвыкает. То есть получается, что все дело в самой России. Внутри России. В средине России. В победе России над собой, так как, может быть, империи распадаются, когда они побеждают себя. Когда значительная часть разнонационального населения побеждает в себе свою психологию. Психологию неполноценности или комплекса неполноценности.

Может быть, хочется сказать: «Побед вам, россияне!», но нельзя. Это действительно внутреннее российское дело, и ничье другое.