Семь дней, которые потрясли Киргизстан: хотели революцию, получилась конституция

Это были потрясающие дни. Хотя на самом деле трясло землю в прямом смысле слова только 8 ноября — в день кульминационный, который станет поворотным моментом в новейшей истории Киргизстана. Возможно, именно потому колебания почвы силой более четырех баллов по шкале Рихтера, кроме местных сейсмологов, мало кто заметил. Таким сильным было политическое напряжение в Бишкеке. Тем важнее становится то обстоятельство, что народ, который во время «революции тюльпанов» отважился на силовой вариант смены власти (а после и на погромы с грабежами), на этот раз смог избежать насилия и тем паче кровопролития и решить противоречия миром. Впрочем, насколько будет прочен установившийся ныне мир, и о том, что же на самом деле изменила нынешняя конституционная реформа, споры будут продолжаться как в самом Киргизстане, так и за его пределами.

Фактически в период, начиная с марта 2005 года, когда из страны бежал президент Аскар Акаев и власть перешла к оппозиционным ему силам, политическое спокойствие в стране оставалось недолгим — у победивших революционеров всякий раз находились все новые причины для конфликтов. Власти и оппозиция привыкли вести диалог на повышенных тонах. Причем очень часто по одну сторону баррикад оказывался президент Курманбек Бакиев и его сторонники, по другую — разношерстная оппозиция, за последние полтора года фактически постоянно менявшая свою конфигурацию, но всегда, по сути, остающаяся антипрезидентской.

Злые языки говорят, что в постреволюционном Киргизстане власти и полномочий хватило далеко не всем и не каждому из участников бишкекского «майдана». Другие, наоборот, видят причину всех бед в главе государства — в том, как он ведет государственные дела, а также его личных качествах. В общем, он разочаровал если не всех, то большинство участников киргизского «майдана».

Однако нынешнее противостояние стало бурным, но вполне логическим завершением другого (на первый взгляд не связанного с вышеописанным противостоянием власть—оппозиция) постреволюционного процесса политической трансформации, а именно конституционной реформы. Еще в прошлом году после революции и выборов в новый парламент на властном олимпе страны развернулась дискуссия о системе государственного устройства. Акаевская конституция 1993 года, как говорилось тогда, создала условия для узурпации власти главой государства и его семейным кланом. Как выразился нынешний премьер страны Феликс Кулов, старая конституция, «изнасилованная поправками» «под нужды конкретного человека и конкретной семьи», оставляла путь к всевластию для Бакиева в той же степени, что и для изгнанного Акаева. Обвинения в том, что власть поражена «семейственностью, коррупцией, клановостью и трайбализмом», а также такими локальными выражениями этой болезни, как «киргизчылык» и «тууганчылык» (приблизительно можно перевести как «киргизбайство» и «кровнородственные отношения, родство»), теперь выдвигают и нынешнему президенту.

В сентябре нынешнего года на обсуждение общественности были вынесены три проекта конституции, составленные комиссией парламентария Азимбека Бекназарова, которые бы закрепляли соответственно президентскую, президентско-парламентскую (смешанную) и парламентскую форму правления. Интересный факт: все проекты были написаны на киргизском языке, что отсекло от обсуждения проектов русскоязычную часть населения страны (а это без малого половина граждан), на русском — официальном языке страны — тексты появились несколько позже. Причем, как оказалось, у каждого из вариантов нашлись сторонники. Хотя большинство отнеслось к данным проектам критически, подчеркивая, что в теории все они хороши, но на практике ни один из текстов нельзя было бы брать за основу. Президентский, само собой понятно, особо ничего не менял. Смешанная система имела наибольшее число сторонников, однако варианты конфигурации системы власти при президентско-парламентской модели и главные условия сбалансирования роли ветвей власти вызывали дискуссию, в частности по вопросу о ликвидации поста премьера. Парламентская модель, к которой склонялась оппозиция, тоже не была панацеей, ибо в стране партийное строительство идет бурно, и к пропорциональной системе выборов готовы далеко не все. И тут необходимо было искать компромисс.

Впрочем, переговорный процесс власти и оппозиции о государственном устройстве страны был похоронен в самом начале. 7 сентября с.г. в аэропорту Варшавы был арестован депутат (а ранее спикер) жогорку кенеша (парламента) и лидер оппозиционной партии «За реформы» Омурбек Текебаев. В его багаже — в матрешке — нашли наркотики. Сувенир был передан ему якобы перед самым отлетом. Несмотря на то, что было выявлено 500 г зелья (смеси героина с кокаином), поляки отпустили политика и даже, по словам Текебаева, «извинились перед ним, заявив: они убедились, что парламентарий стал жертвой политических интриг как оппозиционный лидер Киргизии». Эта версия стала в Бишкеке доминирующей. Причем все шишки посыпались в первую очередь на президента, на службу нацбезопасности и отчасти премьера. Хотя ряд экспертов не исключают, что за провокацией могли стоять иностранные спецслужбы. Однако оппозиция набросилась на брата президента Жаныша Бакиева, который на тот момент занимал пост первого зама главы СНБ. В парламенте оппозиционеры потребовали от президента возбудить уголовное дело против родственника, а также распустить Кабинет Кулова и вместо него создать правительство национального единства. Президент занял наиболее удобную позицию — оставил требования оппонентов без ответа. И тогда 2 октября оппозиция выдвинула ультиматум президенту, объявив, что через месяц начнутся массовые бессрочные акции протеста, новая революция.

При этом в центре дискуссии в этот неспокойный месяц был вопрос именно конституционной реформы. Оппозиция выступила с альтернативным решением. За основу должен быть взят не вариант, разработанный Бекназаровым (хотя он сам оппозиционер), а проект конституции, утвержденный первым конституционным совещанием постреволюционного Киргизстана в 2005 году. Над его доработкой начали трудиться в парламенте депутатские группы.

Попытки президента начать диалог ни к чему не привели, и, как следствие, 2 ноября оппозиция вывела на улицы своих сторонников. Президент попытался было выиграть время, попросив отсрочку до 6 ноября, чтобы внести в парламент свой варианта конституции, однако этот документ не удовлетворил оппозиционных лидеров, и уже вечером седьмого они начали собирать подписи депутатов под своим проектом, передав все полномочия учредительному собранию. Именно в рамках этого органа и родился компромисс.

Была избрана смешанная парламентско-президентская модель, хотя анализ текста показывает, что президент не только не лишился многих своих полномочий, а даже, наоборот, в вопросе, например, отставки министров получил дополнительные права. Он также добился усложнения процедуры импичмента главы государства. В то же время, по словам Текебаева, основой компромисса стало то, что президент и спикер останутся на постах до истечения конституционных полномочий. Парламент, в свою очередь, будет увеличен численно до 90 депутатов и половина его состава будет избираться на пропорциональной партийной основе.

На положение о том, что Киргизстан больше не является «светским государством», почему-то не слишком обратили внимание. Хотя это, по мнению экспертов, не менее важное решение, чем политический компромисс. За русским языком сохранен статус официального, что, возможно, также является компромиссом. Однако занятный факт: в русском варианте текста новой конституции страны (который был вывешен на всех сайтах Киргизстана) обнаружилось три орфографические ошибки, в частности, такое написание, как «опеределяются законом», «мединицининских учреждений», а также в другом месте — «учереждений». Неизвестно, были ли эти ошибки в тексте, который был принят парламентом 8 ноября. Однако это беспокоило переговорщиков менее всего. Ровно в 13:00 по местному времени 9 ноября президент Бакиев подписал новую Конституцию. «Революция» закончилась.