Саммит несогласных

Саммит «группы восьми» в немецком городке Хайлигендамм по праву можно назвать одной из самых интересных и интригующих встреч мировых лидеров за последнее время. Ни шотландские посиделки в Глениглсе в 2005-м, ни встреча в Санкт-Петербурге в прошлом году не привлекли к себе такого внимания, как это было в этот раз. Впрочем, вопреки ожиданиям, лидеры смогли спокойно обсудить насущные проблемы. И здесь надо отдать должное канцлеру Германии и хозяйке саммита Ангеле Меркель, которая напоминала гостеприимную хозяйку, пытающуюся упредить любой каприз приехавших. В помощниках у госпожи Меркель было 16 тысяч сотрудников спецподразделений армии и полиции Германии, которые также постарались, чтобы «восьмерку» ничто не беспокоило в пределах 12-километровой зоны.

Технически организовать саммит было куда проще, чем спасти от провала саму встречу. Меркель не постеснялась уже в первый день прямо сказать Путину и Бушу, что личный спор Джорджа и Владимира вокруг систем ПРО и состояния демократии в России ее интересуют меньше, чем будущее глобального соглашения о параметрах сокращения вредных выбросов в атмосферу, которое должно стать обязательным к исполнению. Примечательно, что Меркель на заседаниях саммита заняла стратегическую позицию, постоянно находясь между Путиным и Бушем.

С Бушем у нее возник основной спор. Его остроту определило то, что именно индустриальные страны G-8 ответственны за 80% выбросов углекислого газа в атмосферу в прошлые годы, а сегодня на них приходится, по данным организации «Гринпис», — 40%. США загрязняют атмосферу более других. А Германия жестко настаивает: до 2050 года эмиссия вредных газов должна быть сокращена вдвое по сравнению с уровнем 1990 года. Более того, следует не допустить повышение средней температуры на планете выше двух градусов Цельсия.

Свою идею Меркель последовательно проводила в жизнь, даже несмотря на то что накануне встречи было очевидно — такой подход не приемлет большинство участников саммита. На ее стороне был лишь новичок среди лидеров G-8, президент Франции Николя Саркози. Он, как известно, даже грозил экономическими санкциями тем странам, которые отказываются соблюдать Киотский протокол.

Позиция Буша была жесткой: он считает, что четких ограничений ныне вводить не стоит. Британия, Япония и Канада разделяли американскую позицию в том, что ограничительные меры сами по себе не дадут результата. И если немецкий канцлер не могла доходчиво объяснить, каким образом достичь намеченных целей, то у американского президента, напротив, такой вариант был: необходимо сделать ставку на длительный и не столь обременительный для экономики переход на экологичные технологии и биотопливо.

В этой ситуации, похоже, Буш прав, говоря, что G-8 не может решать за всех. Что вместо навязывания своей позиции другим она должна стать локомотивом обсуждения данного вопроса в ООН. Кстати, и сама Меркель, отстаивающая жесткие подходы, признала, что в позиции Буша есть резон. В итоге сошлись на том, что идея Меркель переполовинить объемы выбросов «будет серьезно рассмотрена». Однако антиглобалисты всех мастей и, прежде всего, «Гринпис», считают, что лидеры потерпели поражение. Кроме того, из решения саммита пропало упоминание о двух градусах Цельсия, а без этого упоминания многое в глобальных усилиях лишается смысла.

Сами же участники встречи не считают решение провалом. «Я очень и очень удовлетворена», — сказала Ангела Меркель, однако добавила: «Это максимум, которого мы могли достичь». По крайней мере, говорят аналитики, США теперь не станут создавать альтернативный европейскому клуб борцов с глобальным потеплением. Россия рада, что США удалось вернуть за общий стол переговоров по проблемам климата. Британский премьер Тони Блэр, который первый поднял климатическую тему на саммите в Шотландии два года назад, тоже доволен. По его мнению, такого политического решения вполне достаточно.

Для Блэра это последний саммит, и его задача в Хайлигендамме — уйти красиво. Он приехал, чтобы закрыть второй главный вопрос саммита 2005 года в Глениглсе — увеличение помощи странам Африки. Тогда лидеры «группы восьми» обещали к 2010 году ее удвоить и довести до 50 млрд. долл. общую сумму своих пожертвований в пользу беднейших.

Щедрость G-8 на заявления и обещания в этот раз смутила членов российской делегации. Так, администрация Белого дома рассматривает идею увеличить помощь Африке до 60 млрд. долл. на борьбу со СПИДом и малярией. Для России новые американские инициативы могут вылиться в кругленькую сумму, которая составила бы 0,5% годового ВВП. (Кстати, антиглобалисты считают: если бы все страны «восьмерки» установили такой уровень отчислений в пользу бедных, то Африка справилась бы со своими проблемами.) Для партнеров же России сумма отчислений на благотворительность не превышает 0,1 — 0,15% ВВП.

Поэтому, когда речь зашла о том, готова ли Россия поддержать общие усилия в этом направлении, заместитель министра финансов РФ Сергей Сторчак, сопровождавший Путина в Германии, сказал, что «это решение об увеличении финансовой помощи было неожиданным не столько по своей сути, сколько по масштабу суммы». И признал: «в федеральном бюджете ее нет», хотя чисто по-человечески африканцев российскому чиновнику жалко.

Россия, которая гордится тем, что принимает решения по глобальным вопросам наравне с другими индустриальными странами, уступает им по своим реальным возможностям. Впрочем, ее более богатые партнеры также не торопятся раскошеливаться. На самом деле объемы помощи Африке со стороны G-8 в прошлом году даже сократились на 700 млн. долл. по сравнению с 2005-м, и это стало серьезным отходом от ранее озвученных договоренностей.

В целом на нынешнем саммите речь шла о том, что Африке не нужны дорогостоящие гуманитарные операции, которые мировое сообщество проводит только тогда, когда катастрофа уже наступила или становится неизбежной. Африканские лидеры заставили группу задуматься о неком африканском варианте «плана Маршалла». «Восьмерке» предложено поддерживать те инициативы африканских правительств, которые могут дать наиболее быстрый эффект в экономике и гуманитарной сфере. А для этого сильные мира сего должны отказаться от практики использовать гуманитарную помощь и инвестиции как средство политического давления.

«Группа восьми» также объявила о новых принципах в диалоге с крупнейшими странами мира, которые пока не дотягивают до статуса индустриальных. Речь идет о Китае, Индии, Бразилии, ЮАР, Мексике и ряде других государств, которые уже играют заметную роль в мировой экономике и политике. Так называемый хайлигендамский процесс сделает диалог в рамках этой группы стран более активным и постоянным, и, по мнению экспертов, возможно в его рамках в дальнейшем будет происходить подготовка к дальнейшему расширению G-8.

Но даже сегодня этот клуб уже поспешили назвать неким новым прообразом Совбеза ООН, который, в отличие от последнего, не принимает решения, а лишь пытается найти варианты решений, которые потом, вполне возможно, будут приняты и одобрены всем мировым сообществом. В Хайлигендамме именно такая дискуссия произошла не только по вопросу Дарфура (проблемы, которую ООН уже не может решить в течение нескольких лет), но также Косово, ядерных программ Ирана и Северной Кореи.

Тема Косово, как было понятно уже в первый день, стояла на приоритетном месте у российского лидера. Однако компромисс, призванный отсрочить решение проблемы, предложил Николя Саркози. По его мнению, с утверждением плана Ахтисааари о предоставлении Косово «ограниченной независимости» следует повременить, а Белграду и Приштине нужно предоставить еще полгода на то, чтобы самостоятельно выработать компромисс по статусу провинции. С этой идеей «восьмерка» согласилась, чем избежали очередного конфликта с Россией, которая грозила применить вето на решение по этому вопросу в СБ ООН. Однако теперь Москва и Белград должны придумать, что предложить взамен.

В немалой степени этот и прочие компромиссы на встрече стали возможны благодаря тому, что удалось удержать от открытого конфликта западных лидеров с российским президентом. А ведь еще в первый день саммита все предполагали, что лидеры Европы и Америки набросятся на Путина, как только он даст малейшее основание для того, чтобы противопоставить себя остальным.

Однако, к чести последнего, он «не оправдал ожиданий», а предусмотрительная госпожа Меркель сделала все для того, чтобы вопросы, в которых Путин не намерен уступать, не были включены в повестку дня саммита. Именно поэтому вопрос об американской ПРО в Европе и идея об использовании для нее радара в Азербайджане де-факто обсуждался вне программы саммита — на встрече тет-а-тет Буша и Путина. Точно так же, как потенциально взрывоопасная дискуссия Блэра и Путина о «деле Литвиненко» и ситуации с соблюдением прав человека в России произошла уже тогда, когда саммит «группы восьми» формально был закрыт.

…Встрече в Хайлигендамме скептики предсказывали провал. Но она также разочаровала и тех, кто верил, что лидеров стран «группы восьми» можно будет впервые заслуженно похвалить за исторические решения в области борьбы с глобальным потеплением и новые подходы в борьбе с бедностью. И тем, и другим свой достаточно четкий ответ дала Ангела Меркель. Канцлер считает, что, невзирая на любые расхождения, лидеры G-8 всегда находят возможность выслушать друг друга и затем прийти к совместному решению. Именно это и является главной целью проведения подобных встреч.