Революция Путина

Когда президент Российской Федерации Владимир Путин на расширенном заседании правительства выступил с инициативами, которые в СМИ назвали революционными, можно было заметить, что реакция собравшихся в зале представителей исполнительной и региональных властей была близка к шоку — даже не от самого содержания предложенного, а от того, что они были не информированы о самой возможности путинской перестройки. И это при том, что идея о назначаемости губернаторов давно уже витала в кремлевских коридорах и окружение главы государства видело в ней единственную возможность реального подчинения субъектов Федерации Кремлю.

Впрочем, реакция губернаторов на крах их самостоятельности тоже выглядела непредсказуемой. Путина сразу же поддержали два, пожалуй, самых влиятельных региональных начальника — президент Татарстана Минтимер Шаймиев и мэр Москвы Юрий Лужков, а вслед за ними подтянулись и другие руководители регионов. Весьма спокойно отнесся к путинским предложениям и первый президент России Борис Ельцин. Так что в оппозиции президенту оказалась исключительно внепарламентская демократическая оппозиция — лидеры СПС и «Яблока», с которыми вряд ли кто-то в России сегодня считается. Но не менее неожиданной — по крайней мере, с российской точки зрения — была раздраженная реакция Запада. С предостережениями в адрес Путина выступили президент США Джордж Буш и госсекретарь Колин Пауэлл. Так что находившемуся в это время в Астане министру иностранных дел России Сергею Лаврову пришлось давать Пауэллу отповедь в лучших традициях полемики между Советским Союзом и Соединенными Штатами, напоминая американскому коллеге, что президента США избирают не прямым голосованием, а в коллегии выборщиков. И ничего, Россия не читает по этому поводу нотации заокеанской державе…

Если попытаться обобщить инициативы Путина, то можно ввергнуть себя — и читателя — в вихрь хаотичных решений. И не только по поводу губернаторов. Например, своего ближайшего соратника Дмитрия Козака Путин направляет полпредом на Юг — и это при том, что институт полпредов превратился в почетную, но маловлиятельную синекуру для отставников, а с введением назначаемости губернаторов вообще теряет всякий смысл — губернаторы об этом и говорят. А вот отнюдь не самого своего лучшего друга, бывшего губернатора Санкт-Петербурга Владимира Яковлева, работавшего в последнее время как раз полпредом на Юге, утром возвращает в правительство и назначает министром по национальной политике. А вечером оказывается, что министерства по национальной политике не будет, зато будет министерство по политике региональной — и при этом к Яковлеву отходят департаменты Министерства экономики, возглавляемого Германом Грефом… Но попытаемся разобраться во всем по порядку.

Инициативы Путина готовились в авральном режиме, причем для того, чтобы избежать влияния различных группировок на их подготовку — к написанию текста речи президента был привлечен крайне узкий круг лиц. Именно этим и объясняется замешательство, возникшее на расширенном заседании правительства. Однако после того, как инициативы прозвучали, не допущенные к их подготовке чиновники и предприниматели стали размышлять над тем, насколько эти предложения могут помешать — или помочь им — в их деятельности. Ясно, что гласно выступить против путинских предложений — тем более что президент связывает их с борьбой с терроризмом — не позволит себе ни один серьезный политический деятель. Кроме того, большая часть губернаторов находится в своих креслах уже третий, а то и четвертый срок. В свое время практически все ведущие региональные руководители также договаривались с администрацией президента о продлении своих полномочий и соответствующем изменении законодательства. И в результате этих договоренностей Государственной думе пришлось изменять уже принятые решения. Поэтому говорить о том, что вчера губернаторы были независимы от Кремля, а завтра будут зависимы, не совсем корректно — система взаимных договоренностей действует не первый год, я бы сказал — не первое десятилетие. Сейчас все ведущие региональные лидеры убеждены: по окончании срока их полномочий — или ранее — президент внесет на рассмотрение местных законодательных собраний именно их кандидатуры. Некоторые губернаторы в кулуарах откровенно признают, что договориться об этом с отвечающими за региональную политику чиновниками в администрации президента гораздо проще, чем заниматься избирательной кампанией, в которой могут быть разные неожиданности. И, кстати, о снятии этих неожиданностей тоже приходилось договариваться в Кремле: на недавних президентских выборах в Башкирии глава республики Муртаза Рахимов был близок к поражению во втором туре, однако после встречи Рахимова и Путина оппонент президента бизнесмен Сергей Веремеенко просто покинул республику и участия в предвыборной кампании больше не принимал. А так — не будет и подобных неприятных моментов. И это еще не все: в окружении ряда губернаторов рассчитывают на такое изменение избирательного законодательства, которое позволит предложенным президентом и утвержденным законодательными собраниями главам регионов… назначать мэров городов. То есть никакого избирательного процесса в России просто не будет. Но зато у губернаторов исчезнет проблема вечного противостояния руководителя региона с главой областного или республиканского центра — в целом ряде регионов РФ это обстоятельство мешало губернаторам насладиться всей полнотой власти. И, конечно — об этом прямо сказал орловский губернатор и бывший председатель Совета Федерации Егор Строев — региональные начальники рассчитывают на значительное уменьшение федеральных представительств на местах. В самом деле, зачем нужны все эти полпреды, федеральные инспекторы и прочие суетящиеся варяги, когда сами губернаторы предлагаются президентом?

Но и это еще не все. Поскольку предложения президента готовились узким кругом лиц, квалифицированная юридическая экспертиза этих предложений не проводилась. И нет никаких гарантий, что они будут воплощены в жизнь именно в том виде, в котором были озвучены. Так, существует решение Конституционного суда России, прямо объявляющее единственно возможной нормой избрания руководителей регионов федеративного государства прямое голосование, а не голосование в законодательном собрании. Российское законодательство не позволяет так просто проигнорировать определение Конституционного суда, так как оно, по сути, является разъясняющей частью самого Основного закона. И пока неясно, как это препятствие обойдут и будет ли оно обойдено вообще. Кроме того, по мнению главы Центризбиркома Александра Вешнякова, уже избранные главы регионов должны оставаться на своих постах до истечения срока полномочий — а это означает, что либо основные изменения произойдут при преемнике Владимира Путина, либо следующим шагом президента должно быть инициирование конституционных изменений по белорусскому образцу. Но — опять-таки — даже при подобном развитии событий неясно, какой состав парламента должен их принимать. Президент поддержал идею о выборах Государственной думы исключительно по партийным спискам. Означает ли это, что нынешняя Дума доработает до конца срока, или же будет сделана попытка сократить срок ее полномочий и избрать новый, уже исключительно партийный парламент. И еще: президент предложил создать общественную палату для контроля за властью. То есть не просто для дискуссий. Но чтобы что-то контролировать, палата должна была бы стать конституционным органом — а такой орган Конституцией не предусмотрен, так как в российском Основном законе, как и в любом цивилизованном государстве, функции контроля за исполнительной властью возложены на власть законодательную. При этом никто сегодня даже в президентских структурах не знает, что имел в виду президент, говоря об общественной палате — и сегодня идет конкурентное соревнование между чиновниками за право придумать, чем она будет заниматься.

Теперь к рокировке Козак—Яковлев. Дмитрий Козак был автором административной реформы, подразумевавшей значительное сокращение чиновничества. Что бы ни рассказывали сегодня о логичном назначении Козака на ответственную должность полпреда, его изгнание из Москвы — тяжелейшее аппаратное поражение, фактически — ссылка. И это становится более очевидным, если вспомнить, что всего несколько дней назад на другую полпредскую должность — на Дальнем Востоке — был назначен выжитый соратником Путина Сергеем Ивановым из министерства обороны отставной начальник Генштаба генерал армии Анатолий Квашнин. Козак до своего назначения был, по сути, вторым — если не первым — человеком в правительственном аппарате. И неясно, только ли о его поражении может идти речь. Тем более что аппаратная борьба в путинском окружении еще не окончена. Сразу же после изгнания Козака премьер Михаил Фрадков пришел к Владимиру Путину с инициативой о слиянии «Газпрома» и российской нефтяной компании «Роснефть». Инициатива одобрена президентом. Нужно учесть, однако, что совет директоров «Газпрома» возглавляет глава администрации президента Дмитрий Медведев, а совет директоров «Роснефти» — другой ближайший соратник президента Игорь Сечин. Новый энергетический Боливар не вынесет двоих. По последней, весьма противоречивой информации, позиционное преимущество пока у Сечина. Но уж кто точно получил позиционное преимущество, так это Владимир Яковлев.

Воссоздавая министерство по национальной политике, Владимир Путин действовал вполне логично — вкупе с созданием комиссии по Северному Кавказу это два решения, которые хоть как-то связаны именно с реакцией на Беслан. (Вы еще не забыли? Это все происходит после Беслана!) Упразднение миннаца в свое время критиковалось многими экспертами именно как решение, которое останавливало даже мониторинг непростых процессов, происходящих в национальных республиках России и ситуацию с национальными отношениями в стране. Непонятно было только, почему новым министром стал Владимир Яковлев — исключительно хозяйственник, отвечавший за ЖКХ после своего ухода из питерской мэрии в правительство Михаила Касьянова. В результате появилось министерство не национальной, а региональной политики, а сам Владимир Яковлев стал суперминистром, отвечающим за выделение денег регионам и прочие приятные вещи. Зато всех этих возможностей лишился другой питерский выдвиженец Владимира Путина — Герман Греф и в кулуарах уже поговаривают о возможности скорой отставки «экономического Козака».

Теперь посмотрим на сухой остаток — в аппаратном смысле. Президент Путин — как будто — укрепляет режим личной власти. Но пока ни один губернатор им еще не предложен. Зато один человек президента — Дмитрий Козак — потерпел серьезное аппаратное поражение, другой — Дмитрий Медведев — близок к расставанию с «Газпромом», третий — Герман Греф — лишился чуть ли не половины министерства и может лишиться оставшейся части. Владимир Яковлев, которого не то что трудно, а просто невозможно назвать человеком Путина, вернулся из полпредского небытия и стал суперминистром. Единственный человек Путина, позиция которого может усилиться в результате предложенных мер, — это Игорь Сечин. Он может возглавить совет директоров нового энергетического монополиста, если не произойдет ничего нового. Еще один относительный успех Путина — он сохранил должность министра Кабинета министров за «своими питерскими», однако обеспечивать влиятельность этой должности мог только человек масштаба Козака. Правда, на попытку создания авторитарного режима как-то не очень похоже даже с номенклатурной точки зрения.

Теперь посмотрим с точки зрения системной. Если предложения Путина и будут воплощены в жизнь, они вряд ли усилят существующую систему власти, так как просто создадут новые возможности распределения должностей по принципу, известному уже по формированию Совета Федерации. После того, как сенаторов стали назначать, верхняя палата российского Федерального собрания, ранее существовавшая как место для диалога между федеральной и региональной властью, попросту исчезла с политической карты России — диалог переместился в другое место, а места в Совете получили представители различных предпринимательских или политических группировок, не занимающиеся политикой вообще. Ответ на вопрос о том, насколько такая законодательная власть эффективна, дал сам президент, предложив создать общественную палату… Кроме того, необходимо понять очень важную вещь: президент увидел, что такие трагедии, как бесланская, ослабляют федеральную власть, и решил, что лучшим ответом на это будет выстраивание вертикали назначаемых, а значит послушных, чиновников — для того, чтобы в новый момент ослабления не было никакой альтернативы, никакой фронды. И с точки зрения человека, воспитанного в военной структуре, это вполне понятный шаг. Единственное, чего этот человек не может заметить, так это того, что выстраивается безответственная вертикаль. А это означает, что если раньше ослабление власти означало, например, политическое фиаско одного лица и института, то в случае ослабления власти после воплощения в жизнь предложений главы государства крах ожидает всю властную вертикаль сверху донизу.

Возможен ли такой крах? Вероятность сохраняется прежде всего потому, что глава государства — и вся политическая элита вместе с ним — не пожелали обратить внимание на реальность, существующую на Северном Кавказе. Эта реальность порождает террор. В Беслане были уничтожены отнюдь не последние боевики, готовые к самым страшным акциям против невинных людей. Исключительно социальными мерами, о которых говорил Владимир Путин, проблемы не решить, так как у кавказского террора есть политическая составляющая. Это не означает, что завтра президент России должен начинать переговоры с Масхадовым. Но необходимо понимание — и публичное признание — природы процессов и отказ от догматических путей их решения. Такой отказ не последовал. Возможность террористических акций, к сожалению, сохраняется. Каждая такая акция теперь будет не только ослаблять доверие людей к власти, но и порождать страх элиты перед новыми идеями из Кремля. Именно поэтому сегодняшний хаос в поиске решения не антитеррористических мер, а сугубо аппаратных проблем власти может уже завтра смениться параличом этой власти.