Понять Китай

В августе 2020 года в Конгресс США был представлен ежегодный (двадцатый по счету) доклад о состоянии вооруженных сил КНР. И если в первом подобном документе, подготовленном Пентагоном в 2000 году, указывалось, что армия Китая представляет собой многочисленную, но архаично организованную структуру, которая ни технически, ни технологически не может конкурировать с вооруженными силами США, то в нынешнем докладе ситуация оценивается несколько иначе.

Военно-морские силы КНР признаются крупнейшими в мире (350 судов и подводных лодок против 293 американских), а армия Китая называется не только самой многочисленной, но и превосходно организованной, вооруженной самыми современными средствами коммуникации и способной на выполнение любых сложных задач. КНР имеет на вооружении 1250 баллистических и крылатых ракет наземного базирования (в США таких практически нет), одну из крупнейших в мире группировку средств противоракетной обороны, третьи в мире и самые мощные в регионе военно-воздушные силы. Подразделения ВС КНР регулярно проводят учения как на своей территории, так и совместно с армией РФ.

Американские эксперты обращают внимание на открыто провозглашаемые планы руководства Китая завершить в целом полную модернизацию вооруженных сил к 2035 году и в конечном итоге трансформировать народно-освободительную армию КНР в структуру «мирового класса» к 2049 году, то есть к моменту достижения китайской мечты — «великого возрождения китайской нации». Учитывая темпы технического переоснащения вооруженных сил КНР и тот факт, что разработка различного типа современных вооружений осуществлялась и продолжает осуществляться вне контроля каких-либо международных договоров, такая цель выглядит, по мнению Пентагона, вполне достижимой.

Разумеется, появление подобного документа в период формирования бюджетного запроса Пентагона на следующий финансовый год выглядит вполне объяснимым. Однако даже с учетом некоторого сгущения красок (важно не только количество боевых кораблей, но и их качество, в значительной степени несравнимое с американским), ознакомление с почти 200-страничным докладом Пентагона не оставляет сомнений в стремительно растущей военной мощи КНР. Сегодня она проявляется в регионе Южно-Китайского моря, вблизи Тайваня и на границе с Индией, однако не исключены и глобальные амбиции по размещению военных баз вдоль маршрутов проекта «Один пояс, один путь», в частности в Африке. Первая из подобных баз была открыта в Джибути в 2017 году. Ожидается, что за ней последуют и другие.

Дополнительным подтверждением намерений КНР достичь глобального присутствия, а затем и лидерства практически во всех регионах мира стало первое место Китая в 2019 Global Diplomacy Index, ежегодно составляемом австралийским исследовательским центром Lowy Institute. Китай впервые возглавил мировой рейтинг с 276 дипломатическими миссиями за границей (против 273 у США), из которых 96 — консульства (88 у США). Крайне любопытно, что на протяжении последних двух лет КНР открыла пять посольств — в Буркина-Фасо, Доминиканской Республике, Сальвадоре, Гамбии, Сан Томе и Принсипи — то есть в тех странах, которые раньше признавали Тайвань, а теперь вынуждены были отказаться от такого свободомыслия (с помощью подобной «дипломатии» Китай добился, что из 22 стран, признававших Тайвань в 2016-м, сейчас их число уменьшилось до 15).

Эксперты отмечают, что если в годы президентства Трампа Государственный департамент оставался недоукомплектованным и недофинансированным по множеству важнейших направлений, то Коммунистическая партия Китая уделяла первостепенное внимание развитию дипломатической службы. Именно своевременным «инвестициям» в эту сферу приписывают успех не только в продвижении экономических интересов Китая в Азии и Африке, но и в отбеливании имиджа КНР в связи с пандемией коронавируса. Следует отметить, что ближайший соперник Китая в регионе — Япония также усилила свои позиции в дипломатическом мире и в прошлом году даже опередила Россию с 247 дипломатическими представительствами за рубежом. Действуя в менее агрессивной манере, чем Китай, Токио за последние два года открыл семь посольств, в основном в регионе Юго-Восточной Азии, где конкуренция за лидерство нарастает и все больше ощущается не только в экономической, но и в военной сфере.

Разумеется, что мощь и влияние государства определяется не только и не столько числом солдат или дипломатических представительств, но и той политикой, которая вырабатывается и последовательно осуществляется как на двустороннем уровне, так и в рамках региональных и глобальных альянсов. В частности, понимая, что сдержать Китай можно только коллективными усилиями, еще в 2007-м, а затем в 2017 году при активном участии премьер-министра Японии Синдзо Абэ (он только что подал в отставку, став рекордсменом по времени пребывания на своем посту) в геополитическом лексиконе появилось такое название как Индо-Тихоокеанский регион (ИТР), мир и сотрудничество в котором взялись продвигать США, Индия, Австралия и Япония. И если в начале зарождения эта инициатива вызвала немало скептических комментариев, то со временем разрабатываемые инструменты по укреплению мер безопасности в ИТР с учетом растущих амбиций Китая стали рассматриваться вполне серьезно.

Сегодня аналитики заговорили о возможном скором присоединении Японии к старейшему в мире разведывательному альянсу «пять глаз» (Австралия, Новая Зеландия, Канада, США и Великобритания), а также существенному углублению сотрудничества США и Японии с Индией, которая после многих лет затишья испытала реальную угрозу со стороны КНР в северном индийском регионе Ладакх. Страны «четверки» уже договариваются о проведении совместных военных учений в Индийском океане в конце текущего года (ранее Австралия отказывалась в них участвовать). Военные маневры станут дополнением к интенсивным переговорам, ведущимся с целью ограничения фактической монополии КНР на производство медицинского оборудования и ряда препаратов, необходимых для борьбы с эпидемией коронавируса, которая никак не желает затухать.

Понимая важность Индо-Тихоокеанского региона для глобальной безопасности как в военном, так и в экономическом контексте, собственную ИТР-стратегию с упором на сотрудничество с Индией и Японией на прошлой неделе представила Германия. В немецкой стратегии отсутствует прямая критика Китая (крупнейшего торгового партнера Берлина), однако содержатся все необходимые предпосылки по обеспечению свободы морской навигации, развитию торгово-экономических связей с Индией, совместным инициативам в рамках международных структур и организаций, направленным на сдерживание КНР.

Германия стала вторым европейским государством после Франции, принявшим подобную стратегию. Любопытно, что ИТР-стратегия Германии была представлена в период активной, но мягко говоря, не совсем удачной дипломатии КНР в Европе, целью которой (что вполне очевидно) является устранение ущерба, нанесенного Европе в связи с пандемией, а также поиск возможных путей продвижения китайских интересов на ключевом рынке «пояса и пути». И хотя составители немецкой стратегии были крайне осторожны в формулировках, осуждающих действия КНР (4 из 10 «фольксвагенов» и 3 из каждых 10 «бмв» и «мерседесов» продаются в КНР), невозможно не заметить, что упор делается на сотрудничество со странами АСЕАН, и что вопросы Гонконга и уйгуров не останутся без внимания европейцев. Президент Макрон в марте прошлого года завил, что «настало время избавиться от европейской наивности в отношении КНР» и, возможно, в этом году оно таки настало. В подобном же духе высказались и в Европейской комиссии, внезапно обнаружившей, что 98% редкоземельных металлов, необходимых экономике ЕС, поступают из КНР.

По мнению ведущих синологов, очевидно возросшая «внешняя» активность Китая, среди других факторов, объясняется его внутренними проблемами, в частности накопленным долгом в 300% ВВП. Действительно, по паритету покупательной способности КНР уже стала экономикой номер один в мире, и если бы не пандемия, Китай уже через несколько лет превзошел бы США по уровню номинального ВВП (до пандемии рост КНР в три раза превышал показатели роста США).

В нынешних условиях Китай продемонстрировал впечатляющие способности к мобилизации средств и ресурсов, и едва ли не первым вернулся к показателям роста. В то же время политический ущерб в ситуации с коронавирусом, а также непримиримая антикитайская риторика команды Трампа, ставшая реальностью в период избирательной кампании, нанесли существенный урон имиджу КНР. Под давлением США ряд важных европейских партнеров КНР, в первую очередь — Великобритания, отказались от развития систем связи 5G с Huawei.

Вовсе не случайно в выступлениях Си Цзиньпина после августовского «ретрита» китайского руководства прозвучали предупреждения о возможных трудных временах, которые ждут Китай. И все же, наиболее рационально мыслящие специалисты, особенно из числа американских экспертов, обращают внимание на крайне слабую вероятность «сдерживания» КНР. Высказывается мнение, что Китай взошел на вершину мировой экономической пирамиды всерьез и надолго, и лучше искать пути сотрудничества с КНР по тем направлениям, в которых Пекин заинтересован (например, климатические изменения), чем полностью разорвать диалог. Реализация «китайской мечты» не должна осуществляться в одностороннем формате и за счет других государств, а «великому возрождению» лучше становиться реальностью в рамках равноправного и честного партнерства. Кажется, в странах «большой семерки» и в ЕС это окончательно поняли.