Перспективы Украины в контексте актуальной идеологии Кремля, или о Февральских тезисах Путина

Вряд ли только предвыборными заботами можно объяснить практически полное отсутствие какой-либо реакции украинского политикума на программное идеологическое послание политикума российского, озвученное 7 февраля текущего года заместителем руководителя администрации президента, помощником президента РФ Владиславом Сурковым перед слушателями Центра партийной учебы и подготовки кадров ВПП «Единая Россия» (см. www.kreml.org/media ).

А ведь для нас это значительное событие. Оно не только многое проясняет, в том числе и в нынешнем контексте украинско-российских отношений, но совершенно определенно дает весьма конкретные основания и для серьезного прогнозирования их исторической перспективы, и для разработки адекватной стратегии Украины.

Сразу заметим, что содержание доклада задекларировано как «основные идеологические тезисы», которые «в целом соответствуют курсу президента (Российской Федерации. — В.К.)» и являются, безусловно, по выражению В.Суркова, «идеологическим документом президента и партии». Поэтому они вполне могут считаться Февральскими тезисами Владимира Путина.

Общее впечатление: изложено жестко, практически безапелляционно и конкретно, в конечном счете — директивно.

Итак, тезис первый: Россия — часть европейской цивилизации, а «Россия — это европейская страна».

Что для нас хорошо, поскольку априори Украина тем более цивилизация европейская и европейская страна, значит, принципиальный вопрос — идти или не идти в Европу — отпадает сам собой даже в контексте России. Остается лишь определиться: в Европу вместе с Россией или все же самостоятельно?! Оставим ответ на этот исключительно злободневный и практический вопрос на конец — после анализа Февральских тезисов. Насколько же современная Россия европейская страна, пусть судят другие европейцы.

Тезис второй: баланс современной цивилизации смещается в сторону умения убеждать и договариваться.

Цитирую: «уже нельзя командовать, ничего не объясняя». Здесь, пожалуй, больше сожаления об объективной неизбежности, чем признания исторической перспективности общества сознательных граждан. Ведь совершенно очевидно, что это «уже нельзя…» относится не к цивилизации европейской, а именно к российской, почему и следует тут же оговорка, что все большее число людей должно принимать те или иные решения «по возможности (!? — В.К.) добровольно». По большому счету, это просто перефразирование и оскопление известного ленинского тезиса: «государство сильно только тогда, когда массы обо всем могут судить и на все идут сознательно». Заметим, что «добровольно» отнюдь не есть «сознательно», а потому такая обособленная «добровольность» не исключает, а скорее, именно предполагает массовое и беззастенчивое манипулирование общественным сознанием. Подлинная же демократия не довольствуется только лишь добровольностью принятия решения, а неразрывно связывает ее с его осознанностью, основанной на доступной и достоверной информации. Как с этим обстоит дело в России, можно однозначно убедиться хотя бы по содержанию комментариев в российских массмедиа наших, внутриукраинских, событий. Да и отнюдь не безосновательно, по нервному замечанию самого В.Суркова, «судьба средств массовой информации (российских. — В.К.) обильно оплакана мировым сообществом».

Современная же российская политическая элита вновь, как в совсем недавние времена господства в том же геополитическом пространстве коммунистической идеологии, призывает и готовится «побеждать противника в прямом идеологическом столкновении». Заметим — побеждать, а, не как только что декларировалось как фактор «баланса современной цивилизации», убеждать и договариваться: во-первых, не оппонента, а противника; во-вторых и в-третьих, не в идеологической дискуссии, а именно в прямом столкновении. И это не оговорка — это концепт, это объявление новой идеологической войны всем, кто «не с нами», о чем тут же говорится прямо и откровенно: речь идет об идеологической борьбе, навыками которой и призывает В.Сурков овладевать однопартийцев.

Мало того! Фактически реанимирован чуть ли не главный лозунг, а вернее, идеологический постулат, которым был идеологически «оправдан» весь геноцид народов Советского Союза и террор в мировом масштабе — об обострении классовой борьбы по мере продвижения советского народа к социализму. Судите сами, вот В.Сурков: «по мере развития демократии информационная борьба обостряется». За что, спросим? За истину?! Нет, по Суркову, — «за умы». Ясно, что истина здесь вновь становится монополией только одной стороны — власти, и идеология правильная только одна — идеология власть имущих. И это та реальность, которую мы в Украине не можем позволить себе не знать и с которой мы не имеем право не считаться: она не только для внутреннего, но и для внешнего употребления.

И прямое тому подтверждение находим в тезисе третьем: не комплексовать по поводу Советского Союза. Напротив, обеспечить технологическую, а в существенных аспектах — и идеологическую его преемственность, в том числе и опыта партийного строительства. Именно поэтому из двух «крупнейших достижений» Советского Союза первым объявляется «мощнейшая идеологическая работа, которая была развернута в планетарном масштабе». Конечно, речь у автора не идет о реальном содержании этой работы, ее катастрофических последствиях как для самой России, так и для всех других народов бывшего СССР, для всего мира. По В.Суркову, «Советский Союз тоже оперировал (?! — В.К.) понятием свободы и справедливости». Как это «тонко»: не манипулировал, а оперировал! Мало того, оказывается, что «он уже нес в себе зачатки демократии, поскольку он ее декларировал и формулировал в словах». Следовательно (совершенно логично продолжим В.Суркова), употребление демократической риторики, причем совершенно циничное и бесстыжее, есть добродетель и пример для подражания новыми идеологическими борцами.

Видимо, именно этой риторикой и был Советский Союз, как утверждает помощник президента РФ, «популярен среди западных интеллектуалов самого демократического толка», которые, конечно, и не догадывались, как тут же замечает автор, что «общество, которое у нас получилось тогда, вряд ли можно назвать свободным или справедливым» (сомнения в этом все еще есть!). А историческая заслуга Советского Союза, опять-таки по В.Суркову, который только вторит апологетам совсем недавней государственной идеологии, еще и в том, что он «ускорил гармонизацию социальных отношений в самих странах Запада и тем самым оказал благотворное влияние на мировой ход истории». Что, в принципе, верно. Вот только бы добавить — ради исторической справедливости и в память миллионов и миллионов жертв этого исторического опыта, — что влияние это было от противного. Что весь мир убедился в тупиковости коммунистического выбора и разрушительности идеологии большевизма, да и имперскости тоже.

Тем не менее В.Сурков призывает не комплексовать по этому поводу. В своих попытках исторически вставить культурно-политическое содержание России в европейский контекст («ничем мы не лучше и не хуже других») имперский опыт Советского Союза фактически оправдывается и канонизируется. Особенно показателен здесь нравственно-этический аспект предложенной аргументации: хоть и родилось «у нас в ХХ веке довольно странное тоталитарное государство», но «мы не были одиноки... в той же Европе существовала нацистская Германия, фашистская Италия, франкистская Испания...». А потому «мы в этом смысле не уникальны, и мы не должны считать себя какими-то изгоями...».

Как это показательно и цинично одновременно: поставить Советский Союз в такой перечень, но в позитивном контексте! Не то плохо, что были мировыми негодяями, а то хорошо, что такие же были еще! Или: не потому не изгои, что не были историческими подлецами, что не истребили десятки миллионов своих и не загубили миллионы граждан других государств во всем мире — сами или при нашем активном участии, не привели к упадку население огромной страны и не запаскудили одну шестую часть мировой суши и прилегающие моря и океаны. А потому, что были и другие подлецы. И не потому Советский Союз, утверждает В.Сурков, «не заслуживает какого-то огульного осуждения» как государство-изгой мировой цивилизации. А потому что «это все — наши ближайшие родственники, это все фактически мы сами». То есть фашистская Германия — это изгои, а мы нет — потому что это мы. А дальше что? Карт-бланш на новое негодяйство? Потому как в мире и негодяи еще не перевелись, и они остались мы.

Помнится, один известный западный политический деятель заметил, что для коммунистического эксперимента надо бы выбрать страну, которую не жалко. Исторический жребий, к огромному сожалению, пал на царскую Россию. Эксперимент оказался катастрофическим, трагическим прежде всего для народов самой Российской империи и ее исторического наследника — Советского Союза, весьма драматичным и для всей цивилизации. Но для чего необходимо его сейчас фактически оправдывать и даже возвеличивать? — Еще раз с глубоким сожалением и огромной обеспокоенностью утверждаю: чтобы выдать самим себе моральный карт-бланш на аналогичный новый социально-политический эксперимент, но уже под лозунгом «Великая Россия».

Опасность не в том, что Россия может стать великой — дай-то Бог. Вопрос в том, в чем это величие видится и на чем предполагается основывать, создавать. Как показывает анализ данного доклада (да и многого иного в новейшей российской внутри- и внегосударственной практике), видится оно в очередной исторической попытке подчинения своих соседей и экспансии своего влияния без традиционного для Советского Союза разбора средств и методов, а создаваться будет на фактически прежних, исторически дискредитировавших себя постулатах и по катастрофически устаревшим лекалам. Ведь не зря тут же и ностальгия по «людям масштаба Петра Великого», и традиционная для коммунистов хвала индустриализации, якобы создавшей экономическую мощь, «которой мы пользуемся по настоящее время» — второму, по Суркову, «крупнейшему достижению» Советского Союза.

Но неужели еще надо хоть в какой-то мере осведомленному и критичному уму доказывать, что нынешнее откровенно убогое состояние всего постсоветского геополитического пространства (за исключением, конечно, бывшей Советской Прибалтики, дружно уже оказавшейся и в НАТО, и в ЕС) есть объективным следствием именно всего исторического опыта существования Советского Союза во всей его совокупности? Что не будь этого дикого в сущности своей эксперимента, неотъемлемым элементом которого в том числе является и индустриализация, народы всей Российской империи были бы на качественно иной степени социально-экономического развития. Все еще надо доказывать, что все реальные достижения оказались возможными во многом не благодаря, а как раз вопреки официальной идеологии и реальной политике руководства Советского Союза и в историческом аспекте, в контексте развития цивилизации эти «достижения» безоговорочно демонстрируют катастрофическую отсталость.

Так зачем же восхищаться «идеологической работой Советского Союза «в планетарном масштабе» и «индустриализацией», которые в совокупности со многими иными «эпохальными» акциями и привели его, в конечном счете, к экономическому коллапсу и государственно-политическому распаду?

А вот зачем. За этим следует пассаж исключительной искренности и откровения: «ну, и кому нужна была такая империя, которая не могла дать своим гражданам ни хлеба, ни зрелищ»? Чувствуете глубину мысли? Не то было плохо, что империя, а то, что не дала! Почему, заключает В.Сурков, и распалась. Дальше логически что? Правильно, создадим империю, которая даст, то есть правильную империю. То, что в гражданском обществе и при демократической организации власти государство не дает, а лишь обеспечивает условия, при которых граждане дают себе сами, В.Суркову либо не известно, либо просто не интересно — это разрушает концепт «правильной империи».

А то, что именно он сейчас для Кремля наиболее актуален, свидетельствует тезис четвертый: российский народ заплатил непомерно высокую цену за возврат к демократическим ценностям. Или, по В.Суркову, «потеря территорий, потеря населения, потеря огромной части нашей экономики — это жертва, это цена». А далее еще конкретнее: «потеряли полстраны, полнаселения, пол-экономики и так далее». Именно так — не мы обрели свою землю, на которой родились и мы, и наши дети, и внуки, где покоятся наши предки, а ее утратил другой народ. Не мы стали легальными собственниками части созданного нашими предшественниками и нами достояния, а его «потерял» другой народ. Наконец, не мы обрели самих себя по божьему и международному праву, взяв на себя одновременно и историческую ответственность за свою собственную судьбу, а нас утратили, «потеряли» — как ту же территорию, заводы, фабрики и прочие составляющие экономики. Чего здесь по отношению к нам больше — пренебрежения или цинизма, судите сами.

И возникает совершенно логичный вопрос: а что дальше? Попытка возврата утерянного, исторический реванш? А что для этого нужно? Отказаться от этого исторического выбора, от этих самых «демократических ценностей»? Раз уж они так «непомерно» дорого обошлись. И чего можно ждать от власти, которая такое публично декларирует фактически на высшем уровне, и от народа, который ей поверит и действительно ощутит себя жертвой, да еще и в таких масштабах??

А вот чтобы точнее представить себе, что это за власть, в чем ее идеалы, каково мировоззрение, самое время проанализировать тезис пятый: необходимо создавать эффективную элиту, или «ведущий слой».

Здесь масса «новаций» и откровений, которые начинаются с совершенно неприкрытой апологетики В.Путина и его команды (к которой, собственно, и принадлежит В.Сурков). Именно они, по В.Суркову, и есть как раз та новая элита, которая способна спасти Россию. Осталось только, заметим, немногое — убедить в этом саму Россию, но не посредством политических боев и манипулирования добровольностью принятия такого решения, а как раз путем обеспечения возможности «обо всем судить и идти на все сознательно».

Итак, одним из самых важных достижений России 90-х безапелляционно объявляется приход к власти новой элиты во главе с В.Путиным. А одним из главных выдвинутых этой новой элитой императивов — «диктатура закона». Для любого, кто хоть в какой-то мере знаком с теорией государства и права — да, именно права, а не закона, — «объявление о диктатуре закона» ничего, кроме возмущения и принципиального неприятия, вызвать не может. Ведь для чего нужен такой концепт? Для того, чтобы верховенство права подменить верховенством власти. Потому как право производно от народного суверенитета, а закон — от власти. А потому диктатура закона и есть фактически диктатура власти.

За примерами далеко ходить не приходится — всего лишь в тот же Советский Союз 30-х годов прошлого столетия. Ведь что есть каноническое определение советского права, озвученное известным «правоведом» В.Вышинским, непосредственно вытекающее из марксизма-ленинизма и легализованное на Первом всесоюзном совещании советских юристов в 1938 году? То, которое определяет его как «выраженную в законе волю правящего класса»? Разве это не апофеоз верховенства власти (той же воли) над правом? Вспомним здесь Декларацию прав человека и гражданина 1789 г. — «закон — есть выражение общей воли», а не воли власти.

Отказалась от верховенства власти над правом новая российская элита? Нет! Напротив, она его демонстративно обозначила, провозгласив «диктатуру закона». И здесь уже прямая, но не технологическая, а как раз идеологическая, мировоззренческая преемственность советской империи, которая, вспомним В.Суркова, так и не дала ни хлеба, ни зрелищ. Как оказалось, и не могла дать, будучи империей — во-первых, основанной и реализующей античеловеческую идеологию — во-вторых. Теперь новая российская элита намерилась осуществить собственную, в сущности своей, аналогичную попытку. Для чего в очередной раз и потребовался концепт верховенства власти, выраженный в «новаторской» формуле: общество «должно быть правовым и должно основываться на законе». Что на самом деле означает: правовое общество — это не то, которое основано на праве, а то, которое основано на воле власти и что автоматически ставит власть над правом.

Мало того, здесь же мы сталкиваемся с еще одним ремиксом марксизма-ленинизма — классовой теорией общества, но в современной российской интерпретации. В докладе говорится о двух новых общественных классах: «лидирующем классе», то есть элите, и «классе агитаторов», то есть ордене идеологических меченосцев.

Заметим, что коммунистическая идеология никогда не рассматривала управленческую когорту как отдельный, самостоятельный класс. Во времена оные за высказывание такой идеи вполне можно было получить в лучшем случае немалый срок в
ГУЛАГЕ. А вот В.Сурков, насытившись «позитивным» опытом Советского Союза, утверждает, что задачей любого общества, в том числе и современного российского, является создание и воспроизводство «эффективного лидирующего класса» и — российская «новация» — класса профессиональных агитаторов. Это не просто марксизм в большевистской интерпретации. Это, безусловно, его «творческое» развитие на потребу современной политической власти России. Но развитие, которое, как это ни парадоксально, исключительно точно отражает суть эволюции отношений собственности в России и фактически уже сложившийся политический режим. В самом деле, если вспомнить каноническое определение классов, то окажется, что современная российская политическая номенклатура, организованная разными механизмами в новую «руководящую и управляющую» ВПП «Единую Россию», вполне может рассматриваться и характеризоваться именно как социальный класс. И здесь даже не спасает его относительная малочисленность — и по своему обособленному положению в общественном разделении труда, и особенно по объему и характеру присвоения общественного продукта — это (извините за тавтологию) классический класс.

Вот что фактически и имеется в виду под изложенным В.Сурковым концептом «новой элиты» — очередная узурпация власти, присвоение народного суверенитета.

Чтобы не быть голословным, обратим внимание на тезис шестой: совершенствовать управление «управляемой демократией».

Начинается он весьма точным и вновь невольно откровенным пассажем В.Суркова: «Президент возвращает реальный смысл слова «демократия» всем демократическим институтам». И вновь те же грабли российской ментальности и истории — не народ творит гражданское общество путем создания и развития, придания демократического качества его институтам, в том числе и институтам власти, в частности и институту президента России. А как раз президент «возвращает смысл», а проще говоря, дарует демократию «всем демократическим институтам». Идеологический апофеоз «управляемой демократии» (или просвещенной монархии, или либеральной империи — кто их уже разберет)! Сколько в этом традиционной российской склонности и готовности к тоталитарности, имперских фантомных болей, а сколько, собственно, демократии, судите сами.

В этот же контекст органично вплетается и следующий «постулат»: «Главный принцип демократического общества — оно устроено и основывается на мнении большинства». Да где же у западной политической мысли такое понимание демократии? У творцов английского парламентаризма с его реальными, неотъемлемыми правами меньшинства? У Жан-Жака Руссо с его концепцией государства как общественного договора? У авторов теории естественного права? У идеологов Великой французской буржуазной революции с их идеей неотъемлемых прав человека и гражданина? У отцов-основателей североамериканской государственности? Конечно же, нет. Это, скорее, как раз от идеологии большевизма с его пресловутым принципом демократического централизма. Оттуда же, от идеологии большевизма, и «развитие внутренней дискуссии» в ВПП «Единая Россия», но «не в ущерб партийной дисциплине», и придание ей «общенационального» характера с «синтезированием разных (?! — В.К.) интересов», где «есть место и бизнесменам, и рабочим, и учителям, и врачам, и военным». Как и задание создавать на профессиональной основе «постоянные группы по пропагандистскому обеспечению борьбы с политическими противниками». Мало того — «целого класса агитаторов... которые получают за это зарплату, которые с утра до вечера думают о том, как насолить конкурентам, как им возразить, как их поставить в глупое положение. И только так можно одержать победу в политической борьбе». И, наконец, «партия должна быть дверью», естественно, во власть. Ну, чем не КПСС новейшего российского политического разлива? И что, мы хотим или должны к этому присоединиться? Во имя чего?!

Заслуживает оценки и еще одна посылка, которая появилась в контексте роли бедности в обществе: «рентабельность демократии не для всех еще очевидна». Помните ранее, «империя не дала»? Тот же потребительский подход! И речи нет о том, что демократия необходима и неизбежна, что она есть производность и результат утверждения и развития естественных гражданских и политических прав человека и гражданина, гносеологическое и культурное достижение цивилизации к началу третьего тысячелетия от Рождества Христова, наконец, это исторически логичный продукт и условие развития суверенитета личности в условиях государственности. Как и о том, что историческая причина возникновения и существования демократии состоит не только и не столько в ее экономической «рентабельности», а в ее исторической прогрессивности в отношении всех аспектов социального бытия. И что достижения духа демократии приоритетны для всякого развитого общества, и именно они являются условием и стимулом прогресса, в том числе и экономического.

А вот если логически продолжить В.Суркова, получим: демократии должно быть столько, насколько это «рентабельно». А «рентабельность» эту будет измерять и оценивать, определять ее уровень понятно кто — «эффективный лидирующий класс». Очередной апофеоз все той же «управляемой демократии», в соответствии с которым демократия — это не форма самоорганизации общества, а форма организации общества властью. Что есть опять-таки суть отражение и последствие верховенства власти над правом.

Все это не что иное, как попытка реанимации и пролонгации исторически дискредитировавшей себя практики создания официальной идеологии и массового манипулирования сознанием в советской империи. И потому можно полностью согласиться с В.Сурковым, что «политика президента Путина ясна». Заметим, даже яснее ясного.

Соотнесем все это как раз с европейской концепцией «демократии консенсуса». И вот с этим-то идеологическим «новаторством» современная российская политическая элита самонадеянно причисляет Россию к европейской цивилизации, утверждая, что Россия — «культурно-политическая часть Европы»? А наши «заединщики» как раз с этим мировоззренческим российским багажом полагают возможным в ту же Европу двигаться?

Что же из этого следует для нас, для Украины?

С чем действительно нельзя не согласиться, так это с утверждением В.Суркова, что «два стратегических условия должны обеспечить (России. — В.К.) долгосрочное, устойчивое развитие — демократия и суверенитет». Что собой представляет концепция демократии в современной официальной российской интерпретации, мы только что увидели. Суверенитет же России имеет притязания де-факто распространиться далеко за пределы ее международно признанных границ и вопреки законным интересам многих народов. А потому речь не о России — об Украине. Вот нашим бы политикам в своей основной массе проникнуться этой мыслью! Особенно тем, кто готов вновь объединяться с той же Россией вплоть до утраты собственной государственности. Ну, почему, объясните, России нужны демократия и суверенитет для «долгосрочного устойчивого развития», а Украине — нет?

Всем, впредь жаждущим бросить в очередной раз под ноги России украинский суверенитет, предлагаю записать и навсегда запомнить эти слова В.Суркова (извините за долгое цитирование, но точнее и откровеннее не скажешь): «Когда нам говорят, что суверенитет — вещь устаревшая, как и национальное государство, мы должны все-таки задуматься, а не разводят ли нас? Быть самостоятельной нацией просто выгодно. Если мы не будем управлять собой сами... нам будут оставлять на жизнь столько, сколько считают нужным... а не столько, сколько хотели бы оставить у себя мы». И еще: «Суверенитет — это открытость, это выход в мир... это политический синоним конкурентоспособности». И, наконец, как говорится, не в бровь, а в глаз: «... из нас хотели бы сделать службу безопасности по охране их трубопровода, проходящего по нашей территории». Это он применительно к России. В отношении Украины концепт, как известно, диаметрально противоположный.

Конечно, можно вновь впасть в холуйство и априори воспринять весь изложенный далее В.Сурковым очередной шовинистический бред о том, что именно «русские, россияне уже 500 лет являются государствообразующим народом». Только вот вопрос — так кто же все-таки эта «богоизбранная» нация, «привыкшая к государственности», — русские или же россияне? Надо как-то тщательней определиться с этим эксклюзивным на всем пространстве бывшей Российской империи и ее исторического наследника — Советского Союза — «носителем государственной идеи» перед тем, как ерничать по поводу его отличия «от наших многих друзей по Советскому Союзу и многих других стран». Русские или же все народы, входившие в состав Русского царства и Российской империи — и украинцы, и поляки, и финны, и белорусы, и народы Кавказа, Средней Азии, Сибири, Крайнего Севера и Дальнего Востока, то есть — россияне?! К слову сказать, ведь и империя-то официально была не «Русская», а именно «Российская»!

Но, может, речь идет лишь о россиянах в пределах Российской Федерации, а значит, бывшей РСФСР? Кто же тогда был россиянами все 500 лет? А как быть с государственностью СССР? Ее творила только РСФСР? Которая даже не была членом ООН, в отличие от Украины и Белоруссии! И как, наконец, быть с концепцией, возникшей у идеологов столь милого В.Суркову Советского Союза, «новой исторической общности — советского народа», который — с позиций международного права — и был государствообразующим в СССР и состоял из очень многих народов, которые, по Суркову, «не имеют навыков государственного существования»? Это как — они существовали вне государственности СССР или за них ее образовали и постоянно воссоздавали благодетельные, в очередной раз, русские?!

Совершенно очевидно, что для В.Суркова и новой кремлевской «элиты» что русские, что россияне — с исторической точки зрения суть едино, через запятую. А с практической — так удобнее не для научного, конечно, анализа, а для манипулирования общественным сознанием России: когда необходимо сыграть на русском национализме — будут говорить о русских как государствообразующей нации, а когда на российском шовинизме и имперскости — о россиянах.

Но и в том, и в другом случае можно вволю поизгаляться над теми, кто сейчас уже никак не россияне, которых, помните, «потеряли». Это, конечно, по В.Суркову, недоумки, народы второсортные, своей государственности недостойные и на нее не способные. «Им много думать не надо», поскольку ими овладела идея «вступления в Евросоюз». У них, как утверждает В.Сурков, «в Москве не сложилось», а потому «бегут к другому хозяину», и «были провинцией одной страны, станут провинцией другой». Ах, какая гамма эмоций! И откровенный снобизм, и раздраженность, и обозленность, и примитивная ревность покинутого партнера, и комплекс уязвленности, и жажда исторического реванша. Ну, почему бы, в самом деле, не бежать нам к России, с ее верховенством власти над правом, «управляемой демократией», имперскими фантомными болями и голыми амбициями? В страну, у которой, как утверждает тот же В.Сурков, «структурная перестройка экономики… чудовищно затянулась и рано или поздно... но даст о себе знать, и огромные государственные расходы, и неэффективная бюджетная сфера, и слабое развитие передовых отраслей экономики»?! И куда же нам стратегически двигаться: в либеральную Европу или в страну, где правящая элита объявляет либерализм очередным «мракобесием»?

Безусловно, нам следует воспользоваться внутренними рекомендациями В.Суркова о том, что «в некоторых отраслях ради сохранения суверенитета необходимо преимущественное влияние национального капитала», а «ТЭК, стратегические коммуникации, финансовая система, оборонная сфера должны быть преимущественно российскими (для нас, следовательно, украинскими. — В.К. )». И о том, что в контексте глобальной экономики надо участвовать в «составе мультинациональных корпораций... а не транс-, сверх, над- и вненациональных (это к вопросу о ЕЭП с его наднациональными органами. — В.К.)».

Но самое важное и откровенное здесь — вывод: «экономическое будущее не в исчезновении великих наций, а в их сотрудничестве». Понятно, что россияне из числа «великих» — а такие «простые» нации, как украинцы, белорусы, остальные «друзья по Советскому Союзу», не говоря уже о «прочих шведах», такое экономическое будущее, по Суркову, вряд ли имеют. Они, видимо, неизбежно должны стать «провинциями» великих наций. При этом нынешний Кремль Украину видит, конечно же, провинцией своей.

Именно поэтому столь однозначна и категорична оценка В.Сурковым попыток ряда «друзей по Советскому Союзу» принципиально изменить качественность своих властных элит, что почему-то (!) автоматически затронуло и суть отношений этих стран с Россией. Нет, не смена элит беспокоит Минск, Москву, Астану и пр.: уйдут одни персоналии — придут другие, договорятся. Главное, чтобы качественность этих элит не менялась и суть родственных российскому политических режимов, которые они воспроизводят, тоже. Главное — не позволить создать исторический прецедент, показать качественно иную — и потенциально гораздо более продуктивную — социально-политическую альтернативу.

Именно потому столь отчетливо антагонистично, до истерики неприятие ими наших событий, что прекрасно понимают: народ Украины сделал историческую попытку кардинально изменить парадигму своего общественного устройства — верховенство власти заменить верховенством права. Да, пока что попытку не полностью удачную, незавершенную. Но что совершенно неоспоримо — он стал на этот путь, который оказался жизненно опасным не только для национальной политической элиты, но и для многих постсоветских элит, прежде всего — нынешней российской.

Что этому предполагает противопоставить новое кремлевское руководство? Создание зрелого гражданского общества? Культивирование исходящей от граждан и производной от неотъемлемых гражданских и политических прав каждого россиянина, то есть подлинной демократии? — Нет! По Суркову, «есть только одно лекарство... — формирование национально ориентированного ведущего слоя». Или «эффективного лидирующего класса».

Где-то в середине доклада Сурков справедливо замечает, оценивая реальность постсоветских российских достижений: «вот так мы и живем между наследством и авансом». Это в материальном смысле. А в идеологическом, заметим, — между прошлым и… прошлым. Между российско-советско-имперским прошлым и грядущим неизбежным крахом имперско-советско-российских потуг новых «кремлевских мечтателей».

Критикуя своих, вроде бы политических оппонентов — партию «двух шагов назад» или же, по определению В.Суркова, «изоляционистов», он утверждает, что их приход к власти приведет к возникновению «ухудшенной копии советского, недосоветского, бюрократического государства, причем даже без советского величия (под величием Советского Союза, видимо, следует понимать ядерные мускулы, а не уровень жизни граждан Верхней Вольты? — В.К.)». Что, в принципе, правильно. Как и то, что «это просто будет смехотворная пародия…».

А к чему неизбежно приведет попытка реализации Кремлем «новых», как оказалось, не очень хорошо забытых старых концептов? Как это ни грустно и ни нежелательно, но убежден — к той же пародии. Но отнюдь не к смехотворной, а в очередной раз в российской истории — к трагической. О каком-либо величии, пусть даже «советском», тогда и речи не будет, потому что именно тогда не «изоляционисты», как это предрекает В.Сурков, а как раз новоявленные кремлевские идеологии приведут «нацию к демографической катастрофе и к политическому краху».

Россия в начале нового глобального эксперимента — «большого скачка» на основе старой идеологии. Его концепты официально задекларированы. Содержательно они реакционны, а потому исторически бесперспективны. И нельзя удержаться, чтобы не воскликнуть: неужто ее, Россию, действительно вновь настолько не жалко? Решать, конечно, самим россиянам.

Но при чем тут мы — украинцы, молдаване, белорусы, народы Кавказа и Средней Азии? Почему мы опять должны оказаться заложниками своего исторически-географического соседства?!

Характерный для России двенадцатилетний цикл демократизации окончен. Это уже исторический факт, который и засвидетельствовал, думаю, сам того не желая, В.Сурков, представив на всеобщее обозрение (конечно, с «высочайшей» санкции) концепты квазиновой кремлевской идеологии. Квази — потому что в сущности своей это идеология исторического реванша, замешанная на мировоззренческом мусоре, уже отвергнутом цивилизацией. Впереди очередной этап российской политической, и не только, реакции. Интересно, что сам В.Сурков характеризует состояние России, предшествующее приходу В.Путина и его команды, как «затянувшуюся агонию советской системы». Увы, это-то как раз была еще не агония. Агония начнется именно сейчас, когда ее, советскую систему, новая российская элита попытается реанимировать, и к чему она, как показал анализ Февральских тезисов, фактически и приступила.

А потому, по крайней мере, в среднесрочной перспективе нам предстоит иметь дело с государством, не только демонстрирующим реакционную риторику, но и реализующим очередную воинственную, агрессивную идеологию, об опасности которой нельзя не знать, о механизмах противодействия которой нельзя не задумываться и которые нельзя не реализовывать. Противостоять этому в одиночку, конечно, можно, но очень трудно. Мы просто обязаны искать в нем союзников. А они обязательно обозначатся, и весьма скоро: цивилизационная опасность такого идеологического реванша России неизбежна и скоро станет всеочевидной. Это к вопросу, обозначенному в начале этой статьи: в Европу вместе с Россией или все же самостоятельно?