НАТО, умерший Лиссабонский договор ЕС и украинское евроатлантическое позиционирование

Стало известно, что 2009 год может быть обозначен проведением не одного, а двух саммитов НАТО. Более того, следующий саммит уже запланирован на 2010 год, и, проектируя принятие новой Стратегической концепции для будущего НАТО, он может стать одним из ключевых и решающих в истории альянса. Местом проведения саммита 2010 года запланирован... Лиссабон.

Если такая последовательность трансатлантической повестки дня будет реализована, весь украинский евроатлантический календарь потребует немедленного и кардинального пересмотра.

И когда сверхтрудные дебаты вокруг новой Стратегической концепции альянса завершатся успехом, тогда останется решить один технический, но архипринципиальный вопрос: «Избежать любого упоминания слова «Лиссабон» в названии концепции». Тогда почти наверняка новое НАТО выйдет на постоянный и перспективный путь своего развития. И Украина в своих трансатлантических устремлениях также.

Стратегические дебаты относительно будущего

Вполне очевидно, и это стало понятным еще до Бухарестского саммита, что Североатлантический альянс при недоброй политической воле, приближаясь к празднованию 60-летия создания, вместе с тем приближается к, возможно, одним из самых принципиальных дебатов в своей истории. Последние будут сосредоточены на выработке новой Стратегической концепции НАТО и политике расширения как одной из ключевых составляющих этой стратегии.

Бухарестский саммит стал очень серьезной прелюдией к таким дебатам, если даже иракский кризис в трансатлантических отношениях начинает казаться почти детской забавой. И вопрос о перспективной модификации Вашинг­тонского договора с внесением новой статьи об «исключении или добровольном выходе из НАТО» может в ближайшем будущем приобрести реальные очертания.

Уже, наверное, самому «содержанию расширения», имеющемуся в Вашингтонском договоре, был нанесен большой вред теми странами, которые стали откровенными противниками предоставления статуса исполнителей ПДЧ Украине и Грузии и могли бы уже рассматриваться как кандидаты на применение статьи об «исключении». С другой стороны, эти восемь стран, но уже со своих стратегических, и не только стратегических, соображений тоже резонно могли бы требовать применить статью об исключении к другим 18 странам-союзникам. Более того, если в один из исторических моментов Украина как член НАТО (или организации, которая, возможно, придет, например, в 2013 году ему на смену) будет голосовать так же, как и восемь стран в Бухаресте, она тоже будет «заслуживать» внесения в список на исключение.

Но возникает ощущение, что нынешние инструменты интеграции все больше устаревают и становятся неадекватными к крайне трудно прогнозируемому развитию отношений внутри и за пределами трансатлантического ареала. Да еще и на фоне того, что Верховный главнокомандующий Украины продолжает интегрироваться к какому-то мифическому «европейскому оборонительному союзу», который Франция отвергла еще в 1954 году и который теперь, во многом именно усилиями Франции, планируют реанимировать под другими вывесками во время ее нынешнего президентства в Европейском союзе.

Дают ли нынешние инструменты принципиальные возможности потенциальным аппликантам быть привлеченными к обсуждению и донесению своих взглядов относительно поиска стратегического консенсуса, глобальной политической и оперативной согласованности, распределения рисков, ролей и ответственности, применения военных средств в глобальных операциях, преодоления коррозийного влияния недофинансирования? (И это неполный перечень вызовов, без успешного преодоления которых трансформационный процесс может испытать поражение.)

На горизонте процесса расширения четко вырисовываются критерии «дополнительных ценностей» и «абсорбционной состоятельности» НАТО, которые было бы очень желательно базировать на:

— общности во взглядах на современные и будущие вызовы;

— хотя бы общности относительно трансформации;

— хотя бы адекватного финансирования со стороны аппликантов.

Эти критерии могут образовать, по аналогии с ЕС, своего рода acquis NATO, что предоставит возможность быть намного более объективным и требовательным во время вступительного процесса. И опять же сам переговорный процесс и достижение критериев соответст­вия являются своего рода технической задачей, которая должна служить интеграции в альянс с его четким и понятным видением своего стратегического будущего, его смысла существования — raison d’etre.

И уже на нынешнем этапе существует несколько (от трех до пяти) сценариев будущего альянса. Для Украины из возможных сценариев дальнейшего развития Организации Североатлантического договора приемлемыми, как представляется, являются только два. Первый, наиболее, на наш взгляд, перспективный — поддержка трансформации НАТО в глобальный альянс безопасности и стабильности с глобальным членством мировых демократий. При таком сценарии статьи 6 и 10 потребуют безусловного пересмотра.

Второй — благоприятствование развитию преобразования НАТО в институт глобального действия с членством, ограниченным действующими рамками в объединении с глобальным партнерством.

Остальные сценарии — это рецепты для медленного, а возможно, и ускоренного исчезновения НАТО, хотя есть и откровенные приверженцы возвращения НАТО к своим «истокам».

Безопасностное и стратегическое позиционирование Украины настойчиво потребует ответа на болевые вопросы, которые можно сформулировать так:

• Будет ли способна Украина в перспективе разделить с членами НАТО видение его будущего?

• Если такое видение будет тождественным, насколько реальными для Украины станут шансы трансформации общих теоретических расчетов в практические и высокоэффективные вклады для будущих миссий и операций НАТО по всему спектру интенсивности?

На пути к новой Стратегической концепции НАТО, как предложил генеральный секретарь Схеффер в марте нынешнего года, должна быть принята «Атлантическая хартия» в качестве своеобразного промежуточного, но решающего для будущей стратегии документа. Нет сомнений, что такая хартия постарается определить как пути политической трансформации альянса на среднюю и отдаленную перспективу, так и перспективы и вызовы политики будущего расширения. Юбилейный саммит НАТО планирует одобрить «Атлантическую хартию». Будет ли Украина привлечена, хотя бы в неформальном режиме, к этому про­цессу и будет ли она в состоянии дать адекватные ответы на ключевые вопросы «Атлантической хартии» на пути к принятию новой Стратегической концепции? Эти вопросы могут иметь ключевой характер, и адекватные ответы на них могут быть довольно четким и правильным путевым указателем.

Принципиально нельзя обойти вниманием и чрезвычайную сложность современной политической, стратегической и союзнической трактовки 5-й статьи Вашинг­тонского договора. Настоящий смысл и применимость этой знаменитой статьи для огромного количества даже безоговорочных приверженцев максимально быстрого вхождения в НАТО может стать почти шоком. Уже в Косово, не говоря об операции в Афганистане, ключевой смысл статьи 5 был принципиально деформирован, если не дезавуирован в целом. Но предусматривалось ли с самого начала полномасштабное применение знаменитой союзнической статьи? Современная и, скорее всего, будущая практика НАТО дает однозначный отрицательный ответ. Упоминание и ссылка на статью 5 в Украине как исключительно «потребительскую» может сыграть чрезвычайно злую шутку и в конце концов привести к определенному подозрению со стороны даже наших безоговорочных евроатлантических промоутеров.

НАТО—ЕС: необходимость стратегического компромисса

Глубинное потрясение от ирландского «нет» повлекло необходимость кардинально пересмотреть сами основы программы французского президентства в Евро­пейском союзе, которое только началось. Первой жертвой стали фундаментальные предложения относительно мощного усиления Евро­пейской политики обороны и безопасности (ESDP). Но нужно четко осознавать, что планировалось достичь в конце декабря, основываясь в начале практической имплементации «Лиссабона» — Договора реформ или Лиссабонского договора ЕС и его положений, которые проектировались как откровенный вызов и для НАТО, и для будущего трансатлантического сообщества.

Три ключевые статьи Лиссабон­ского договора, давшие юридическую основу для ESDP, вместе с тем неся прямую угрозу евроатлантическим отношениям, были таковы.

1. Статья о «постоянном структурном сотрудничестве», открывавшая возможность отдельным группам стран на базе соответствующих критериев образовывать военные формирования для выполнения задач разной степени интенсивности.

Но кто из стран — членов ЕС владеет военными средствами, отвечающими высочайшим современным критериям, и кто из стран-членов выполнил свои союзнические обязательства в полном объеме во время выполнения различных операций и миссий, прежде всего в Афганистане? И кто преодолел проблемы с так называемыми национальными ограничениями на ведение боевых действий по всему спектру интенсивности при разных климатических и природных условиях?

2. Статья о «солидарности» в отношении действий ЕС в ответ на террористическую атаку или природные и произошедшие вследствие человеческой деятельности катастрофы.

3. Статья 1, подраздел 49 (с) о «взаимной помощи», которая является обязательной для стран — членов ЕС и может рассматриваться как прямая угроза статье 5 Вашингтонского договора, потому нужно полностью привести ее текст: «Если страна-член стала жертвой вооруженной агрессии на свою территорию, другие страны-члены будут обязаны помогать всеми средствами своей власти, в соответствии со статьей 51 Устава ООН. Это не нанесет ущерба специфическому характеру оборонительной политики и политики безопасности отдельных стран-членов».

В обобщенном виде Лиссабон­ский договор планировал определить ESDP так:

«Компетенция Союза в сферах общей внешней политики и политики безопасности будет охватывать все сферы внешней политики и все вопросы, относящиеся к безопасности Союза, включая постепенное формирование общей оборонительной политики, что может привести к общей обороне» (статья 1, подраздел 27).

Комментарии излишни, и потому очевидным является то, что с позиций подавляющего большинства центрально- и восточноевропейских стран, включая Украину, ESDP может и должна дополнять дейст­вия НАТО, избегая дублирования или расточительства либо, более того, опасной конкуренции.

Кардинальное усиление развития Европейской политики безопас­ности и обороны с параллельным процессом ратификации Лиссабон­ского договора могли иметь вид основных составляющих стратегии демонтажа альянса или его полного подчинения политической линии ЕС. Причем Лиссабон­ский договор, который, по словам депутата Евро­парламента от Дании Йенса-Петера Бонде, является «государственным переворотом», был спроектирован как фундаментальная юридическая основа такой стратегии.

Учитывая приведенное выше, Украина должна готовиться и к самому критическому развитию событий, если будут попытки «силового» варианта ратификации умершего договора. Сценарий «спасать НАТО от ЕС», вполне вероятно, к сожалению, может приобрести реальные очертания.

В таком случае трансатлантические союзники действительно будут вынуждены без колебаний начать построение новой организации с новыми миссией, архитектурой, стратегической и политической философией — Альянса свободы, в котором Украина будет мощным и действительно равноправным партнером.