Между "Мюнхеном" и "Дейтоном"? О страхах и надеждах Украины

Ежегодную, 51-ю по счету, Мюнхенскую конференцию по вопросам безопасности в Украине ожидали с беспрецедентным интересом, парадоксально соединившим в себе робкие надежды и глубокий скепсис.

Не удивительно: за прошедший год фактор Украины разрушил коренные иллюзии "системы безопасности", сложившейся после 1991 г. То, что казалось политически незыблемым, оказалось карточным домиком, а то, о чем ранее вслух говорили лишь непримиримые "русофобы" (стремление Москвы к переделу границ, готовность к войне за "переигровку" распада СССР, непризнание собственной исторической судьбы народов бывшего Союза), оказалось лишь скромной частью новых реалий, ужаснувших мир.

Накануне большинство экспертов были скептичными, оценивая шансы на дипломатический прорыв по украинскому вопросу в Мюнхене или вокруг него. Тем паче, что понятие "шанс Мюнхена" в текущей ситуации звучало более чем двусмысленно и даже зловеще. Тем не менее, ожидания от конференции в информационном пространстве Украины были несколько завышенными, как и следовало ожидать в ситуации, когда уставшему от войны обществу хочется зацепиться за каждый шанс унять циничного агрессора, но одновременно и тревожными.

Тревога провоцировалась как неясными ожиданиями от дипломатических усилий лидеров Германии и Франции, почти совпавших во времени с конференцией, так и, кстати, вплеснувшимися в публичное пространство аналогиями с Мюнхеном 70-летней давности. Многими двигал страх услышать от приехавших из Москвы лидеров Германии и Франции что-то похожее на легендарное чемберленовское "Я привез вам мир", сказанное британским премьером сразу после "того" Мюнхена.

А поскольку мира не получилось, то дискуссии ожидаемо сосредоточились вокруг войны - как ее продолжать, как в ней побеждать или как минимум - как не дать победить агрессору.

Петр Порошенко выступил с весьма качественной, грамотно подготовленной и эмоционально приправленной речью. Все еще раз убедились в том, что публичная коммуникация действующего президента Украины - существенный дипломатический ресурс страны. Однако замеченный нами недостаток - такой речью мы можем еще раз сплотить вокруг себя тех, кто и так с нами, но вряд ли привлечем тех, кто сомневается и ищет точку опоры. Не хватало эскизов плана: Украина предлагает перечень конкретных шагов, способных выбить почву из-под ног и Путина, и сепаратистов в Донбассе, и скептиков в международном сообществе.

Ангела Меркель не стала раскрывать деталей переговоров в Киеве и в Москве и сделала акцент на том, что в текущих условиях она ничего "не может гарантировать": ни соблюдения старых (минских) соглашений, ни достижения новых (тоже минских). Однако, дискутируя вопрос предоставления военной помощи Украине, она воспользовалась аналогией времен строительства Берлинской стены, вопросив аудиторию о том, был ли смысл в военном вмешательстве Запада, когда Советский Союз решил строить Берлинскую стену. Тем самым перебросив мост в нынешнюю и будущую тактику Берлина в российском вопросе, суть которой - понимать политику Кремля как курс на воссоздание наихудшей редакции холодной войны, не питать иллюзий по поводу возможности "вразумления" агрессора и ждать (конца кремлевского режима, о чем пока не говорят вслух, но без чего уже не видят реального способа разрешения конфликта в его основе). Что, между тем, не исключает промежуточных краткосрочных решений по прекращению или локализации насилия.

Выступление вице-президента США Джозефа Байдена запомнилось украинцам фразой о необходимости признать за Украиной право защищаться, но более того - глобальным видением лидерства США, которое, очевидно, востребовано ныне как никогда со времен коллапса СССР. Визионерство Байдена не могло не вызвать раздражения одних и воодушевления других. Некоторые даже заметили, что вице-президент выгодно выделяется на фоне своего шефа, до сих пор пребывающего в некоторой растерянности от крушения несостоявшейся российско-американской "перезагрузки", и способен восполнить дефицит политической воли Белого дома, как минимум, в риторике.

Выступление Сергея Лаврова еще раз подтвердило: Москва - геополитический аутист, который будет упорствовать в намерении жить в собственной смысловой и поведенческой конструкции и не откажется от нее ради тех "выгод" - репутационных и экономических, которые может ей предложить Запад в обмен на возвращение в "реальный мир". В Москве уверены в том, что "реальный мир" - это как раз их парафия, в отличие от Запада, а тем более Киева. Мюнхен окончательно посрамил тех, кто хотел бы дать Путину "сохранить лицо" в украинском конфликте - Путин сам уверен в том, что это он может предлагать кому-то "сохранить лицо", а не наоборот. Сейчас таковыми, по замыслу российской стороны, являются европейские участники "нормандского формата", на пути которых расставляется нехитрая ловушка (надеемся, последние ее отчетливо видят).

Анализ мюнхенских и "околомюнхенских" сюжетов и текстов российской стороны указывает на доминирование ключевой генеральной линии, направленной на стимулирование раскола, во-первых, между США и Европой, где последнюю призывают "вернуться к самостоятельному политическому курсу", во-вторых, внутри самой Европы, где заметны колебания традиционно сомневающегося Юго-Запада, усиленные греческим казусом. Видимо, именно в надежде на "двойной раскол" Запада российские спикеры и медиа воздержались от критики Меркель и Олланда и их предмюнхенского вояжа в Киев и Москву. Несмотря на то, что США устами главы Госдепа Джона Керри поддержали миротворческие усилия тандема Меркель-Олланд, российская сторона выделила "несогласованность с Вашингтоном" основной темой своей коммуникации предмюнхенского вояжа европейских лидеров.

В силу нежелания сторон "спугнуть" некий намечающийся компромисс, Мюнхен практически избежал навязываемой российской стороной дискуссии об "обустройстве Украины", точнее, об активно продвигаемой Кремлем модели превращения Киева в номинальную столицу, вынужденную согласовывать всю свою внутреннюю и внешнюю политику с инсталлированными Москвой марионеточными режимами Донецка и Луганска - взамен на номинальное возвращение суверенитета Киева над захваченными провинциями.

В Киеве распространены опасения, что Запад или, как минимум, многие на Западе будут готовы поддержать превращение Украины в дисфункциональное государство типа постдейтонской Боснии - ради установления хоть какого-нибудь мира.

Страх "нового Дейтона" более чувствителен для украинской стороны, чем для наших друзей на Западе, для которых "Дейтон" - это не "Мюнхен", и как понятие имеет скорее позитивную коннотацию. Для энергичного украинского гражданского общества, стремительно поймавшего кураж исторического творчества, очевидные попытки вживить в государственный организм блокирующий чип "федерализма по-путински" выглядит попыткой отмотать историю назад, формализовать и узаконить ту, вчерашнюю бессубъектную и бесхребетную Украину-Малороссию, которой больше нет. Труп "старой Украины", которую Кремль предлагает не только оживить, но и оформить конституционно, - это не меньшее зло, чем навязанная Украине война, тем более, что такую идею могут поддержать некоторые далекие от Украины и ее внутренних запросов западные "друзья-миротворцы". И на фронте сопротивления такому "новому Дейтону" или "новому Мюнхену" усилий понадобится не меньше, чем на фронтах под Мариуполем и Дебальцево.

Опасения от ожидания результатов "околомюнхенской" дипломатии в Киеве сильны, и поэтому здесь не вызвал особого энтузиазма даже явный крен мюнхенских дискуссий в ранее почти табуированную тему - поставок оружия украинской стороне. Кремлю дали понять, что вооружение Украины - уже не табу, но еще далеко не реальное решение. Поэтому Кремль будет спешить и действовать на упреждение.

Действительно, мюнхенские дискуссии обнаружили неожиданно широкий спектр тех, кто допускает прямую военную помощь Украине, и еще больший круг тех, кто считает вероятным использовать саму возможность такой помощи в качестве дополнительного аргумента в диалоге с Москвой. Более того, выглядит так, что если первый круг - все еще меньшинство, то второй - доминирующее большинство. А это - серьезный ресурс для первого круга: не исключено, что решение о военной помощи отдельными странами ЕС и НАТО может быть принято уже в ближайшее время, в случае неудачи усилий высокой дипломатии.

В то же время в мюнхенских дискуссиях мало говорилось о качественных изменениях, ради которых, собственно, и стоит оборонять ту самую "новую Украину", которая уже так отчетливо видна на уровне общества и, к сожалению, еще слишком незаметна на уровне государства и его институтов. Речь точно не идет о геополитике, а о качественном состоянии общества. С одной стороны, все согласны с тем, что реальных реформ пока критически мало, и что Украина еще далека от того, чтобы быть признанной "историей успеха". С другой стороны, даже этой, еще не реформированной и далеко не успешной Украины, настолько боятся в Кремле, что жертвуют миллиардами долларов, благополучием собственного общества и остатками доверия к себе в мире, чтобы лишь ликвидировать "украинскую угрозу" в самом зародыше.

Нынешняя гибридная война Путина направлена не на свержение Порошенко или Яценюка, а на истощение сил молодой нации с целью заставить ее сломаться и попросить мира на любых условиях. В первую очередь - на условиях отказа от самой себя.

Единственным спикером в Мюнхене, кто поднял эту тему, стал Джордж Сорос, который обратил внимание на возрождение в Украине духа "изначального" Европейского Союза, основанного на непосредственной энергетике общества и демократии участия. "Украина - это Европейский Союз, каким бы он мог быть… Это гражданское общество, задействованное в политику, уникальный опыт демократии участия, дух волонтерства, рожденный на Майдане…", - заявил известный филантроп о том, о чем промолчали лидеры Запада и Украины в своих речах.

А ведь именно этот контекст придает решающий смысл происходящему и способен упредить нынешний Мюнхен от медленного сползания в "мюнхен-дейтон". Понимание того, почему свободный мир должен сейчас защитить Украину как свой самый молодой ингредиент, способный обновить энергетический запас убаюканного иллюзорным комфортом Запада, - это ключ к единственно правильным политическим решениям завтрашнего дня.