КОРОВЬИ ЖИЗНИ ДЛЯ БРИТАНИИ ЦЕННЕЕ, ЧЕМ ВСЕ ПРОЕКТЫ ЕВРОПЕЙСКОГО СОЮЗА

На этой неделе проблемы «бешеного мяса», ранее представлявшие медико-экологический интерес, приобрели новое и громкое политическое звучание. Премьер-министр Великобритании заявил во всеуслышание, что его страна не только снимает с себя обязательства по договору ЕС касательно взаимопомощи на случай чрезвычайных ситуаций, но и впредь будет блокировать какие бы то ни было европейские начинания - вновь и вновь предлагая пересмотреть эмбарго на продажу говядины. Мейджор также пригрозил полностью заморозить экономические отношения с континентом, коль скоро Европа продолжит упорствовать в «коровьих ограничениях». Большие надежды англичане возлагают на заседание Ветеринарного комитета ЕС, назначенного на 2 - 3 июня.

История политического конфликта коренится в двух мартовских публикациях научного характера в британских журналах «Натюр» и «Нью сьянтист». Издания предположили впервые, что тяжелейшая коровья болезнь Крецфельда-Якоба и другое очень опасное заболевание баранов могут иметь общую природу, и стало быть, если разные виды животных могли заразиться друг от друга, это вполне может случиться и с человеком - тоже представителем млекопитающих (в частности указывалось, что в разгар эпидемии болезни баранов коров нередко кормили бараньей костной мукой). Европа отреагировала моментально: в первые дни апреля не только на английскую говядину, но и на все производные от нее было наложено строжайшее эмбарго.

Почему эпидемия случилась именно в Великобритании? Глубинная причина - либеральные культурные традиции страны, согласно которым всяческий контроль со стороны державы любой хозяйственной деятельности ограничен до минимума. В том числе, англичане намного сентиментальнее относятся к больным животным, нежели остальные европейцы: когда, скажем, в Голландии или во Франции падет одна корова, немилосердно режут все стадо. В Англии подобное невозможно. Посему требования «материковой» Европы уничтожить добрую половину поголовья, пусть даже потенциально заразного, воспринимается как варварство и покушение на свободу действия. Отсюда и размах эпидемии, и упорное взаимонепонимание в ЕС.

Таким образом, «мясной вопрос» возымел любопытное политическое продолжение.

Во-первых, на самом поверхностном уровне в который раз обнаружился экономический эгоизм европейских стран. К примеру, французские фермеры живо возрадовались проблемам конкурентов, надеясь на волне массовых опасений клиентов за свое здоровье поправить собственные, далеко не блестящие дела по продаже мяса. Не лучше повели себя и частные производители других стран ЕС, что дало англичанам достаточно веский повод протестовать и требовать отказа от экономических санкций. «Бешеное мясо» стало еще одним маленьким доказательством, что отсутствие серьезных идеологических и мировоззренческих противоречий в Западной Европе - еще не гарант всеобщей европейской идиллии, которая ожидалась как результат воплощения Маастрихтских соглашений в жизнь. Ибо культурные, бытовые, психологические традиции народов, увы, нередко не стыкуются.

Во-вторых, заботой о бедных и больных животных не преминули воспользоваться, в собственных политических интересах, и представители британского правительства. Лично Джон Мейджор, рейтинг которого в последнее время значительно подупал, вознадеялся растрогать соотечественников заботами о «братьях меньших», равно как и о национальном производителе. Подъем популярности очень кстати пришелся бы для лидера консерваторов накануне выборов, намеченных на весну 1997 года. Не стоит забывать, что большинство партии «тори» в парламенте обеспечено всего одним голосом...

В-третьих, больные коровы стали в руках англичан еще одним удачным материалом тестирования материковой Европы. Великобритания, всегда скептически настроенная ко всем кардинальным Европейским совместным проектам (будь то введение общей монеты, континентальная система безопасности или запуск европейского спутника), получила еще один аргумент в пользу своего неучастия в процессах. Более того, во время недавних визитов в Лондон Гельмута Коля и Жака Ширака их, похоже, намерено угощали говядиной, дабы испытать, способны ли лидеры «европейского ядра» отведать британского мяса и доказать тем самым, что оно съедобное, а эмбарго - не вечное.

Нелегкая задача возникла перед представителями Ветеринарного комитета ЕС. С одной стороны - опасно узаконивать дурной пример «политического шантажа» относительно развития всего европейского бизнеса для одной отдельно взятой страны. Тем более, в памяти европейцев свежи примеры правительственного кризиса во Франции в 1986 году, когда использовали для переливания непроверенную донорскую кровь и таким образом заразили СПИДом немало людей. В то время не были абсолютно уверены относительно путей распространения ВИЧ-инфекции и посчитали нужным «по-хозяйски» использовать запасы. Сегодня западные издания пестрят аналогиями на эту тему, подчеркивая, что «коровья болезнь» так же мало изучена, как СПИД десять лет назад. Европейские политики отлично помнят, что «экономность» стоила тогдашнему французскому премьеру Лорану Фабьюсу всей политической карьеры, и не спешат повторить его судьбу.

С другой стороны, несколько лет назад та же Франция явила Европе пример победы над попытками чрезмерного контроля за продукцией, когда возникла угроза запрета к производству нескольких любимых французами сортов сыра (они изготавливаются из непастеризованного молока). То есть прецедент уступки, в принципе, существует. К тому же проект по уничтожению «подозрительных» животных стоит баснословных денег. У Великобритании, стало быть, есть шансы не проиграть...