Как преодолеть коронавирус и не обвалить экономику: полезный опыт

Если исходить из данных университета Джонса Хопкинса, то сейчас глобальная ситуация с пандемией коронавируса как минимум не ухудшается, даже по относительным показателям немного идет на спад. Рост заболеваемости нивелируется приростом населения (только в этом году людей на планете стало больше на 66 миллионов), а смертность за все время пандемии так и колеблется около 1,5–2% от количества инфицированных. Вспышки в отдельных странах являются, скорее исключением, чем правилом. Итоги почти двух лет пандемии свидетельствуют, что по сравнению с «испанкой», случившейся сто лет назад, коронавирус выглядит значительно слабее.

При этом показатели ведущих стран Восточной Азии, в частности Китая и Японии лучше чем, например, европейских или американских, и свидетельствуют, что пандемию вполне можно укротить. После взрыва заболеваемости COVID-19 в конце августа и смертности в начале сентября нынешние показатели Японии удивляют: средняя заболеваемость в течение недели в самом большом мегаполисе мира — Токио — держится на уровне 30–50 новых случаев в день, а по всей стране с населением в 125 миллионов и самой большой в мире прослойкой людей преклонного возраста — менее 300. Уровень вакцинации в среднем (в разных префектурах он разный) составляет 65%. Сейчас правительство Японии приняло решение значительно ослабить карантинные ограничения (хотя и до этого они не были слишком суровыми), но масочный режим беспрекословно сохраняется, как и требования к дистанцированию и вентиляции помещений, где возможны скопления людей. Также сохраняются все еще достаточно суровые ограничения на въезд из стран, где ситуация остается напряженной, даже для вакцинированных гостей Японии: в лучшем случае карантин сокращают с 14 до 10 дней. Для сравнения: в 1919 году во время «испанки» в Японии было инфицировано более трети населения — 20 миллионов человек, а умерло 250 тысяч (от коронавируса в целом — 18 200 человек).

После прошлогодних жестких локдаунов и чрезвычайных противоэпидемических мер, следствием которых стала фактическая стагнация мировой экономики, в этом году экономическая деятельность была возобновлена. Но она изменила форму и содержание, — потребительский спрос сместился в сторону товаров, обеспечивающих личную автономию, произошло перераспределение инвестиционных потоков и трудовых ресурсов. Например, спрос на автомобили вырос, потому что в странах с неразвитой системой общественного транспорта кажется безопаснее перемещаться в частном автомобиле, чем сталкиваться с опасностью инфицирования от сограждан с масками под носом. А продажи офисной техники пошли вверх потому, что сотни миллионов людей стали работать или учиться из дому. Так же больше всего в условиях пандемической модели глобальной экономики выиграли IT-гиганты, фармакологические компании и производители необходимого медицинского оборудования для личной защиты. Стоимость акций Pfizer, AstraZeneka, Johnson&Johnson и Moderna синхронно достигла годового максимума как раз в августе-сентябре этого года, во время очередной волны роста заболеваемости, а совокупная рыночная стоимость GAFAM за 2020–2021 годы увеличилась на несколько триллионов.

Когда в марте 2020-го ВОЗ объявляла пандемию, вирусологи и инфекционисты уже имели приблизительное представление о том, что собой представляет SARS-CoV-2, каким может быть течение болезни и ее возможные последствия в тяжелых случаях. Но вряд ли кто-то из политиков или экономистов осознавал долгосрочные последствия всемирной паники, популистских и нескоординированных, проще сказать, хаотичных шагов, применяемых едва ли не каждой страной отдельно с учетом рекомендаций то ВОЗ, то американского Центра по контролю над заболеваемостью, то британских ученых, то отдельных специалистов разнообразнейших отраслей медицины. Сегодня, благодаря титанической работе ученых-исследователей, врачей-практиков, социологов и психиатров, уже можно оценить, как будет выглядеть постковидный синдром для всего человечества.

В современном мире дар предвидеть больше не является мистическим. Он относится к области воли и основывается на знаниях, моделях и технологиях. Тактические шаги по решению безотлагательных вопросов спасения системы здравоохранения от коллапса должны были бы объединяться с эффективным кризисным менеджментом, который дал бы возможность смягчить или вообще избежать не менее серьезных проблем, которые непременно наступили бы даже в случае 100-процентной вакцинации населения планеты. Перечислим лишь отдельные из них, о которых уже пишут и говорят специалисты.

В 188 странах мира 1,5 миллиарда детей и подростков получили психологические травмы, когда были лишены возможности учиться и общаться в возрасте, критическом для становления личности. Депрессия, неконтролируемая агрессия, самоубийства, сексуальные расстройства, наркомания и алкоголизм — всего этого, по мнению ЮНИСЕФ, можно ожидать и оно уже проявляется у молодого поколения, вследствие пандемии потерявшего 1,8 триллиона часов офлайн-обучения и общения. Проблемы с детьми, лишенными возможности месяцами даже выходить из дома, легли особым бременем на неимущие семьи, в которых условия совместного проживания содействовали возникновению взаимной неприязни. Эта проблема в конце концов признана на уровне ООН, структуры которой дают соответствующие рекомендации правительствам, в частности по поводу открытия школ при условиях соблюдения противоэпидемических мер. Но смогут ли что-то изменить те же структуры, которые вполне были способны такую проблему предвидеть, остается непонятным.

Глобальные энергетический и логистический кризисы стали реальностью, как только появились попытки возобновить «все, как было до пандемии», включая ежегодную презентацию новых продуктов Apple, люксовых брендов одежды и марок автомобилей. Не все поняли отказ Toyota презентовать свои новые футуристические модели на Олимпиаде в Токио, учитывая сомнительную моральность такого шага в условиях пандемии. Сегодня японские производители вынуждены останавливать производства, потому что не хватает чипов, без которых современный автомобиль не едет. То же происходит в других странах и с другой высокотехнологичной продукцией, спрос на которую резко вырос в условиях жизни онлайн. Дефицит вызывает рост цен на продукцию; требования срочно доставить именно этот, а не другой контейнер предсказуемо увеличивают стоимость транспортных затрат; инъекции триллионов «ковидных» средств, необеспеченных реальным сектором экономики, имеют последствием инфляцию. Фантастически, что инвестиции в разнообразные IT-решения в сфере финансов до секунд упрощают возможность оплаты товаров, вопрос только в том, что эти товары кто-то должны произвести и доставить, а именно с этим и возникли проблемы.

Несложно было предвидеть, что закрытие границ прекратит свободное перемещение рабочей силы, что приведет к возникновению дефицита как аграрной, так и промышленной продукции, которая производилась за счет привлеченных работников. Так же, если есть желание, можно спрогнозировать последствия запрета работать людям, по тем или иным причинам не вакцинировавшимся, в медицинской сфере или образовании. Следует посмотреть, сколько абитуриентов в течение последних лет пошло учиться в педагогические заведения высшего образования и сколько врачей за время пандемии выехало за границу, чтобы понять ошибочность принуждения в сравнении с эффективной коммуникацией или поощрением, направленным на убеждение людей сделать сознательный выбор.

Отдельные голоса даже уважаемых на Западе экспертов, объясняющих, что постковидный мир будет иным, чем до пандемии, сейчас тонут в цунами коллективной воли тех же американцев, серьезно пострадавших из-за ковида, а теперь они очень хотят возобновить снабжение пластиковыми китайскими игрушками к Рождеству. Многие жалуется на сложности с выбором модели или цвета автомобиля, и все начинают привыкать к более длительным срокам поставки товаров онлайн. Дискуссии, которые должны были бы идти в плоскости исправления резко возрастающего неравенства в распределении общественных благ, пересмотра ресурсозатратной модели роста, поиска сбалансированных решений в сфере энергетики, пока что остаются спорадическими. Япония, где новое правительство сразу после назначения заговорило о поиске «новой модели капитализма», — одно из приятных исключений.

Пандемия привела к фрагментации мировой экономики, обострению проблемы монополизации производства определенных товаров (например, чипов или редкоземельных металлов), дальнейшему нивелированию роли международных институций, оказавшихся неэффективными в самые критические моменты современной истории. Непропорционально и, по мнению авторитетных экспертов, опасно вырос вес социальных платформ, которые в условиях жизни онлайн превратились в виртуальную вселенную для молодежи и даже для более опытного поколения. Влияние американских и китайских IT-гигантов, которые не производят ничего, кроме предоставления каждому возможности выразить себя, достиг уровня политической угрозы, что имело последствием расследование в Конгрессе США, штрафы в ЕС и прямой запрет определенных сервисов и сетей в КНР. Жизнь в онлайн-пузырьках существовала и до пандемии, но после нее нуждается уже в срочном регуляторном вмешательстве.

И все же самой большой загадкой, без решения которой трудно двигаться вперед, остается ответ на вопрос: почему ковид поразил одни страны сильнее других? Прежде всего это касается развитых стран Запада. Существует предположение, что причина заключается в определенных социально-культурных особенностях американского и европейского образов жизни, но это еще надо доказать. 

Вполне возможно, что в случае адекватных инвестиций в оборудование инфекционных больниц, длительного, хотя бы в течение года, запрета на массовые собрания, пения в церквях, отказа от привычки тесного личного контакта при встречах и традиций массового празднования семейных событий, соблюдения требований дистанцирования в ресторанах и кафе и, главное, постоянного ношения масок, многих аспектов глобального постковидного синдрома удалось бы избежать. Как это в значительной степени и произошло после «испанки».

Все материалы Сергея Корсунского можно найти здесь.