Как политика Трампа радикализует поствыборный Иран

Победивший на президентских выборах в Иране Хассан Рухани обещал избирателям, что открытость страны возрастет, и она вернется в международное сообщество после длительной изоляции.

За этой, несомненно, достойной целью стоит прагматичный расчет, а именно - восстановление иранской экономики, для которой десятилетия международных санкций не прошли без негативных последствий. С 1980 года страна пребывала под различными международными ограничениями. Это особенно сказалось на нарастающем технологическом отставании Ирана и ограниченном доступе иранских товаров на зарубежные рынки. Рухани добился значительных успехов в развитии экономики Ирана за последние четыре года, во многом благодаря подписанному в 2015 году между странами шестерки и Ираном Совместному всеобъемлющему плану действий (JCPOA) относительно ядерной программы Ирана. Со времени сделки экспорт Ирана, включая нефть, значительно увеличился. Его валовой внутренний продукт на душу населения возрос, инфляция резко снизилась. Эти достижения обеспечили переизбрание Рухани на второй срок. Но многое еще остается сделать для преодоления социального неравенства, высокой безработицы, скудности иностранных инвестиций и широко распространенной коррупции.

Двигаясь к большей открытости Ирана, Рухани пойдет по проторенной дорожке. В начале 1990-х осторожные шаги в этом направлении предпринимал президент Акбар Хашеми Рафсанджани, политик скорее консервативного лагеря. И его толкало на эти шаги тяжелое экономическое положение Ирана. Тот же вектор, но используемый более активно, определял политику преемника Рафсанджани - Мохаммада Хатами, возможно, наиболее либерального деятеля из всех занимавших в Иране президентский пост. Таким образом, во внешней политике Рухани выступает продолжателем их дела. Не случайно в первом заявлении после победы президент упомянул обоих своих предшественников, демонстрируя преемственность курса.

Но осуществить поставленную задачу Рухани будет очень непросто.

Во-первых, внутри Ирана президент столкнется с противодействием консерваторов. Их позицию по внешней политике прекрасно проиллюстрировал во время предвыборной кампании мэр Тегерана Мохаммад Багер Галибаф (он также баллотировался, но незадолго до выборов снял свою кандидатуру в пользу Ибрагима Раиси, главного противника Рухани). Галибаф предложил сконцентрировать основные усилия на развитии отношений с соседями, в то время как в лагере сторонников Рухани главным направлением видят Европу. Но самое важное - Галибаф озвучил основной внешнеполитический тезис консерваторов: Иран должен проводить политику регионального лидерства, опирающуюся на силу, в том числе и военную.

Эта позиция кардинально отличается от позиции Рухани, который старается продвигать имидж Ирана в качестве конструктивного партнера в межгосударственных отношениях. Выступая на пресс-конференции сразу после победы, Рухани заявил, что выборы продемонстрировали ориентацию иранцев на "умеренность" и взаимодействие с миром. Но он также отметил, что нынешний президент США занимает слишком жесткую позицию по Ирану, и потому Иран продолжит развивать свою ракетную программу и будет проводить испытания всякий раз, когда сочтет нужным. Иначе говоря, вторым по счету, но не по значению, препятствием для реализации повестки Рухани будут отношения с Вашингтоном.

Сразу после победы на нынешних выборах Рухани призвал новую американскую администрацию к диалогу и сотрудничеству. Но вряд ли он может на это рассчитывать. 3 сделал Иран одной из мишеней своей критики еще во время своей президентской кампании. Став президентом, он не отказался от своих взглядов. Речь, произнесенная им 21 мая во время визита в Саудовскую Аравию, фактически приглашает арабских партнеров США к коллективному сдерживанию Ирана. Американский президент прямо обвинил Иран в разжигании межконфессиональной вражды на Ближнем Востоке и в содействии терроризму, призвал к международной изоляции Тегерана.

Под ударом оказывается не только возможность сближения Тегерана и Вашингтона, но и главное внешнеполитическое достижение первого президентского срока Рухани - успешное завершение переговоров по ядерной проблеме. Соглашение, достигнутое в июле 2015 года, действительно событие знаменательное. Благодаря ему снимаются санкции, введенные после 2003 года и ставшие наиболее жесткими из тех, с которыми Иран столкнулся за последние десятилетия. Но снимаются они на время, и президент США волен как продлить их отмену, так и приостановить.

Очередной период закончился как раз накануне выборов в Иране, и Трамп, с одной стороны, распорядился продлить их отмену, с другой - американское казначейство ввело новые санкции против иранских чиновников, а также нескольких китайских компаний в наказание за развитие ракетной программы Ирана. Проще говоря, даже если ядерное соглашение будет оставаться в силе, это не гарантирует спокойствия иранским политикам, и не вселяет уверенности международным инвесторам и крупным международным корпорациям, которые хотели бы зайти в Иран. А ведь именно на их возвращение- уже наметившееся в последние годы - рассчитывает Рухани в своих экономических и политических планах. Срыв его планов сыграет на руку консерваторам и усложнит экономическое положение страны.

Ближневосточная часть первого зарубежного турне Трампа началась в Саудовской Аравии. Выступление Трампа в Эр-Рияде 21 мая происходило в рамках первого саммита "США-Исламский мир", масштабного мероприятия с участием глав 55 стран. Но саммит, в первую очередь, стал мероприятием саудовской внешней политики. А Саудовская Аравия - непримиримый и, пожалуй, главный противник Ирана на Ближнем и Среднем Востоке. Давнее геополитическое противостояние накладывается на разлом между суннитами и шиитами, который в своем конфликте пытаются использовать и Эр-Рияд, и Тегеран.

Сближение Вашингтона с наиболее радикальными антииранскими силами в регионе подчеркнула общая позиция Вашингтона и Эр-Рияда в оценке угроз Ближнему Востоку и их источников. Король Саудовской Аравии Салман объявил Иран "острием глобального терроризма". Вторя ему, госсекретарь США Рекс Тиллерсон обвинил Иран в агрессивной политике и в стремлении к гегемонии в регионе. По словам Трампа, Иран финансирует и вооружает режим Башара Асада в Сирии, террористические группы в Ливане, Ираке и Йемене, и тем самым "распространяет разрушение и хаос по всему региону". Подобное согласие между американским президентом и Аль Саудами восстанавливает на Ближнем Востоке единый фронт против Тегерана, который, казалось, ушел в прошлое еще при администрации Барака Обамы. Из Эр-Рияда Трамп отправился в Израиль, там американо-саудовское согласие по необходимости сдерживания Ирана получило поддержку еще и израильского правительства. Это значит, что вопреки устремлениям Рухани и его сторонников сделать ключевым направлением внешней политики Ирана сближение с Европой и нормализацию отношений с США, позиция американской администрации вынуждает иранского президента уделять куда большее внимание Ближнему Востоку. Именно этот регион станет наибольшей проблемой и вызовом для Ирана в ближайшие годы.

На завершающей стадии переговоров по иранской ядерной программе главными критиками политики Обамы выступали именно Саудовская Аравия и Израиль. Фактически они сформировали невероятный политический союз, целью которого было торпедирование соглашения. Сегодня Трамп демонстрирует готовность поддержать такой союз против Ирана. Даже если трехстороннее сотрудничество не обретет формальный вид, риторика американского президента меняет повестку ближневосточной политики. Сегодня в этом регионе главными проблемами являются экономический спад, социальное и политическое неравенство, коррупция и неэффективность управления. Именно в этих явлениях - корень роста террористической активности, причина легкости, с которой террористы мобилизуют все новых и новых сторонников среди крайне бедного и незащищенного населения. Перенос акцента на межгосударственное противостояние Израиля и Саудовской Аравии с одной стороны, и Ирана - с другой, будет означать отказ от решения подлинных проблем региона, отказ от поиска путей сотрудничества, необходимого для их решения. И, следовательно, отказ от борьбы с причинами терроризма.

Парадокс ситуации состоит в том, что сегодня у США и Ирана куда больше точек соприкосновения в политике на Ближнем и Среднем Востоке, чем когда-либо ранее. И Вашингтон, и Тегеран поддерживают режимы в Ираке и Афганистане. В Ираке шиитские отряды, действительно финансируемые и вооружаемые Тегераном, сражаются бок о бок с американскими военными в Мосуле. И наоборот, одним из основных источников нестабильности в этих странах выступает Эр-Рияд: еще в 2014 году вице-президент США Джо Байден признавал, что часть миллионов долларов и сотен тонн оружия, которые саудиты отправляли в Сирию и Ирак, оказывалась в руках радикальных исламистских групп. Да и сам Трамп во время предвыборной кампании называл Саудовскую Аравию источником финансирования терроризма.

Некогда высказанная Обамой идея об Иране и Саудовской Аравии, делящих бремя регионального лидерства и, очевидно, вынужденных сотрудничать, невзирая на глубокие противоречия, отброшена администрацией Трампа. Вскоре после инаугурации в телефонном разговоре с саудовским королем Трамп назвал отношения с Эр-Риядом "стратегическим партнерством". Теперь, нанося визит в эту страну, которую он видит одним из ключевых союзников в регионе, Трамп фактически разделяет позицию Саудовской Аравии по региональным проблемам. Вновь встав по одну сторону конфликта, США подталкивают две ведущие региональные державы к конфронтации. Этот курс хорошо знаком Тегерану и Эр-Рияду, они давно ведут непримиримую борьбу.

Но сегодня этот курс противоречит целям, декларируемым переизбранным президентом Ирана. И, значит, он оказывается перед выбором: пытаться дальше двигаться навстречу Западу, делая это вопреки позиции Вашингтона и во враждебной обстановке, - или вернуться на хорошо знакомую дорожку конфронтации, где мотивы обеспечения национальной безопасности подразумевают развитие военного потенциала. Может статься, что при всех своих добрых намерениях и кредите доверия, полученном от либерально настроенной части иранского населения, Рухани будет вынужден реализовывать не свою внешнеполитическую программу, а ту, с которой куда лучше справились бы его консервативные оппоненты.