Как относиться к феномену Навального?

В результате недавней трансформации московского антикоррупционного активиста Алексея Навального в значимую фигуру современной российской истории, мировое внимание к его биографии возросло. Однако пристальное изучение прошлого Навального привело к тому, что многие наблюдатели стали скептически относиться к российскому оппозиционному политику. Ряд старых явно националистических высказываний Навального стали часто упоминаться в журналистских расследованиях и политических комментариях. В Украине, в частности, нечеткая позиция Навального в отношении независимости Украины, а также будущего Крыма породила значительный пессимизм касательно последствий его возможного дальнейшего политического подъема.

Не только в Киеве, но и во многих западных столицах сегодня существует симпатия, но далеко не полная политическая поддержка Навального. Он — такова мысль у многих — был бы, безусловно, лучшим российским президентом, чем Путин. Однако, учитывая амбивалентную политическую биографию Навального как некогда ярого русского националиста, Россия при его возможном будущем правлении может остаться далекой от подлинной либеральной демократии. Иностранная поддержка Навального с этой точки зрения может определяться общей обеспокоенностью правами политической оппозиции в России. Однако в меньшей степени она должна питаться дальнейшими надеждами на принципиально иную Россию под руководством Навального.

С учетом ранних националистических и империалистических высказываний Навального, есть действительно веские основания воспринимать его с осторожностью. В Украине широко известна старая политическая пословица, гласящая, что «российский либерализм заканчивается там, где начинается независимость Украины». Многие российские политики и интеллектуалы выступают за демократию и свободу для русского народа. Однако они становятся менее терпимыми, когда речь заходит о правах и свободах других наций в России и вокруг нее. Когда дело доходило до распутья (таков горький урок российской истории) империя часто преобладала над свободой — как во внутренних, так и во внешних делах Кремля.

На этом фоне общий скептицизм не только в отношении Навального, но и всей российской оппозиции, пожалуй, уместен. Однако такая осторожность может снижать восприятие непосредственного политического значения феномена Навального. Пока не ясно, правда, каким именно будет его политическое будущее. В худшем случае он может умереть в тюрьме, а в лучшем — стать следующим президентом России — или кем-то посередине этих полярных судеб. Тем не менее недавний рост его популярности во всех возможных будущих траекториях оказывает более или менее разрушительный эффект на нынешний российский политический режим. Излишняя озабоченность по отношению к идеологии российской оппозиции недооценивает (а) роль контекста, (б) потенциал эволюции и (в) преобразующую силу феномена Навального в рамках путинской России.

Facebook/Навальный

Во-первых, в то время как ряд шовинистских заявлений Навального — например, в отношении грузин — непростительны, другие высказывания следует рассматривать в контексте искаженного публичного дискурса РФ последних лет. Например, отказ Навального от идеи немедленного возвращения Крыма под контроль Киева в случае, если он станет президентом России, неприемлем для многих украинцев. Однако контекстом таких заявлений являются мифы, широко распространенные среди многих россиян в результате путинской пропаганды последних двадцати лет.

Сразу же после российской оккупации Крыма Навальный 19 марта 2014 года в статье для газеты The New York Times заявил, что «Путин цинично поднял националистический пыл до предела; империалистическая аннексия является [его] стратегическим ходом, чтобы поддержать выживание своего режима». Предложение Навального провести второй референдум по Крыму о будущем полуострова является неудовлетворительным для Киева. Однако само объявление о таком плане подрывает легитимность захвата украинского полуострова Москвой в 2014 году, поскольку он был обоснован фальшивыми результатами псевдореферендума по Крыму, который кремлевские сатрапы провели в марте того же года. Идея Навального о еще одном, предположительно реальном референдуме в специфически российском политическом контексте является кощунством. Другие амбивалентные заявления Навального также могут показаться менее тревожными, если они будут должным образом контекстуализированы на фоне современного российского официального дискурса.

Во-вторых, Навальный на протяжении многих лет проходит и, возможно, до сих пор переживает личную эволюцию от простого активиста до национального лидера РФ. Хотя трудно сказать, каким образом и как далеко он в конечном итоге будет развиваться как политик, Навальный может в результате стать более зрелым, умеренным и сбалансированным. В то время как его различные ранние националистические высказывания должны вызывать тревогу у Запада, траектория его политической эволюции все же может привести к тому, чтобы он не стал вторым Путиным или Лукашенко, если когда-нибудь обретет российское президентство. Если пребывание Путина в Восточной Германии в 1985–1990 гг. не привело к тому, что будущий президент стал политическим либералом, то вынужденное пребывание Навального в объединенной Германии в 2020-м, возможно, будет иметь другие последствия. Поскольку он видит Россию как часть европейского, а не евразийского пространства, можно ожидать, что будущая политическая позиция Навального — если он когда-нибудь поднимется на высокий пост — окажется под влиянием норм и стандартов ЕС.

В-третьих, самый политически важный аспект феномена Навального — это не столько его конкретное идеологическое содержание, сколько его разрушительные эффекты для специфической путинской системы политической власти, личного покровительства, публичного доминирования и общественного влияния. Подъем Навального за последние месяцы создал зарождающийся альтернативный политический центр, не имеющий отношения к вездесущим патронажным связям в путинском режиме. Вместо этого Навальный заручился значительной поддержкой народа, придя из-за пределов правительственных структур, параллельно с правящей элитой, и полностью независим от Путина.

Таким образом, «взлет» Навального — это совсем другая история, нежели паллиативное президентство Дмитрия Медведева в 2008–2012 годах. Хотя Навальный жестко атаковал Медведева, политические взгляды двух политиков на будущее России как европейской, современной и демократической страны по своей сути мало отличаются друг от друга. Хотя Медведев также является реформатором, он, тем не менее, продукт и заложник путинской системы, которая не позволила ему выйти за ее рамки. Вместо этого внесистемный феномен Навального — потенциально смертельный вирус для путинской системы, даже если Навальный никогда не станет президентом.

Подтачивая логику путинской пирамиды власти и методов общественного контроля, феномен Навального влечет за собой шанс возродить содержательный плюрализм в партийном ландшафте, средствах массовой информации и политической жизни России в целом. Важность такой трансформации российско-государственно-общественных отношений трудно переоценить. Как только национальные телеканалы, например, снова станут площадками содержательных журналистских расследований и политических дебатов, многие ключевые эпизоды биографии и правления Путина станут предметом нового пристального внимания — от его первоначального подъема в конце 1990-х годов до его заграничных эскапад в последние пятнадцать лет.

Осторожность по отношению к Навальному станет уместной, если он когда-нибудь будет освобожден из тюрьмы и обретет государственный пост. Однако сегодня его публичный подъем и зарождающееся движение функционируют как ледоколы внутри коррумпированной российской политической системы в целом и в отношении все более репрессивного путинского авторитарного правления в частности. Более плюралистичное и демократичное российское государство сделает и более умеренным внутреннее и внешнее поведение любого будущего российского руководства — в том числе и правительства, возглавляемого самим Навальным.

В отсутствие — по крайней мере пока — какого-либо альтернативного пути к глубоким реформам в РФ Навальный заслуживает не только риторических симпатий. Он и его возникающее общенациональное оппозиционное движение должны пользоваться полной политической поддержкой всех, кто надеется на новую российскую демократизацию.

Больше статей Андреаса Умланда читайте по сслыке.