ЭЙКИТИ НИСИКАВА: «Я МОЛЮСЬ, ЧТОБЫ БОГ ПОСЛАЛ МНЕ ПОБОЛЬШЕ ТРУДНОСТЕЙ»

Почетным консулом Украины в Японии стал 75-летний Эйкити Нисикава, председатель совета директоров группы «Санъэй Седзи». Нищий, немой от рождения японец сумел не только заработать миллионы, но в 60 лет (!) научился говорить…

Мы беседуем с господином Нисикавой за чашкой крепкого зеленого чая о Японии, о развале Советского Союза, о причудах и превратностях судьбы.

— Это я — летчик-камикадзе, — Нисикава показывает пожелтевшую от времени фотографию.

Камикадзе? — невольно вырывается у меня. — Но ведь тут вы совсем еще ребенок!

Эйкити грустно улыбается и начинает рассказывать.

— Я родился в очень бедной многодетной семье. Родители работали много и тяжело. Мы были предоставлены сами себе. Я же рос не только нищим, но был немым и добрым, поэтому неудивительно, что очень быстро стал мишенью для издевательств как сверстников, так и взрослых. И это было настолько нестерпимо, что я начал всерьез думать о самоубийстве. Оставалось самое трудное — выработать план достойного ухода.

— Говорят, для японцев это достаточно несложно. По старинной самурайской традиции — харакири…

— Действительно, харакири — хороший выход из ситуации. Но харакири без достаточного повода — позор. Я был твердо убежден: умирать надо исключительно с пользой для общества. Чтобы люди оплакивали тебя как героя.

Вот почему я решил поступить в школу летчиков-камикадзе. Мама мой выбор одобрила. Ведь ей тоже невыносимо было смотреть на мои мучения.

В приемной комиссии на вопрос, почему решил стать летчиком-камикадзе, я написал: «хочу умереть» и, уловив на себе удивленный взгляд экзаменатора, сделал приписку — «за императора».

— Нравилось учиться?

— Я получал удовольствие от полетов. Небо для меня было огромным приятным одиночеством, свободным от всего мелочного, земного. В небе я отдыхал и хоть немножечко чувствовал себя свободным.

— Что вы ощутили, когда объявили, что вам пора в последний полет?

— Облегчение. Мы должны были лететь бомбить Владивосток. Раньше мы туда также летали. Но на этот раз задание было особенно серьезным: чтобы его выполнить, надо было пожертвовать жизнью. Уже в воздухе нас застало известие о капитуляции Японии во Второй мировой войне.

— Итак, из героя вы превратились в капитулянта? Опять насмешка судьбы?

— Тогда я именно так и считал. Когда попал в плен и отправился вместе с другими солдатами по этапу в Уссурийский край в лагерь для военнопленных, я опять вспомнил о харакири, но судьба вновь распорядилась иначе. Так получилось, что среди пленных японцев были и члены высшего руководства армии. Если бы русским стало об этом известно, им грозил долгий срок или даже расстрел. Поэтому для обращения к лагерному начальству они выбрали меня. Мол, парень молодой, немой — даже если пытать будут, все равно лишнего не расскажет. Помню, в штаб я шел, как камикадзе на боевой вылет. Думал, вот она, смерть настоящего героя-мученика. Но и на этот раз жизнь сделала крутой поворот.

До сих пор не знаю, чем я приглянулся начальнику лагеря майору Чеботареву, но он почему-то именно меня взял себе в «денщики» помогать по хозяйству. Так я познакомился с женой майора Наташей и его двухлетним сынишкой Валеркой. С тех пор началась моя удивительная лагерная жизнь. Наташе я помогал по дому, выполнял поручения майора и присматривал за Валеркой, к которому искренне привязался. Наташа относилась ко мне как родному.

Сам Чеботарев подолгу со мной говорил о жизни, о том, каким должен быть настоящий человек. Майор верил в то, что с людьми очень важно поступать порядочно и не держать ни на кого зла. Он утверждал, что жизнь, несмотря ни на что, прекрасна, и если чего-то очень сильно захочешь — добьешься обязательно.

Я быстро освоил русский язык, подолгу думал над словами Чеботарева и с удивлением замечал, что становлюсь другим человеком. Я впервые жил в обстановке уважения и любви.

А когда как-то раз маленький Валерка обвил ручонками мою шею и доверительно прошептал мне на ухо, что я, оказывается, «очень-очень хороший», я с удивлением ощутил, что все больше хочу жить!

Наверное, именно тогда я понял и прочувствовал славянскую душу. Я наконец понял, что такое счастье. И в порыве этого нового для меня ощущения написал майору Чеботареву: «хочу быть русским, хочу остаться в России!»

В тот вечер Наташа спросила: «Зачем тебе быть русским? Ты — японец. И я вижу, что ты тоскуешь по своей родине. Как только объявят репатриацию, мы с первой же партией отправим тебя домой. Хочешь?»

Чеботаревы слово свое сдержали.

Нисикава ступил на родную землю, землю, где его никто не ждал. Немой, нищий да еще с клеймом «бывшего военнопленного». Единственное, что у него было, — это надежда.

Он долго пытался найти работу. Наконец устроился на одну из фабрик, но с условием: зарплату получит только через три года. Он клеил какие-то продуктовые коробочки, а чтобы не умереть с голоду, «посещал» городские свалки и перебивался случайными подработками. На фабрике никто ему ничего не заплатил ни через три, ни через десять лет.

«Когда я понял, что ожидать денег бессмысленно, то не стал тратить силы на их «выбивание». Выход нашелся совершенно неожиданно. Как-то, копаясь на свалке в поисках чего-нибудь съедобного, Нисикава наткнулся на ржавый велосипед, привел его в порядок, «оседлал» и… сразу же нашел работу. Стал на этом велосипеде развозить заказчикам соевый сыр, который брал на маленькой сыроварне. Дальше «хроника событий» такова. Сначала он взял в аренду, а потом купил сыроварню, а через время и небольшой участок земли под рынок. Место было удачное, людное, торговцы с удовольствием поставили там свои палатки. Дело приносило неплохую прибыль, и вскоре Нисикава приобрел еще несколько участков, прилегающих к автомагистралям, и в городе. В 1966 году он открыл торговый центр площадью 20 тыс. кв. м и пригласил крупнейших производителей выставить там свои товары. Через год по этому же принципу стал застраивать торговыми центрами и другие участки. За все 50 лет ведения бизнеса Нисикава ни разу не разорился. Сегодня он миллионер, президент нескольких крупнейших японских фирм, содержащих торговые центры по всему миру, в том числе и в России.

— Выходит так, что в своем бизнесе вы стартовали на ржавом велосипеде, который в результате «обогнал» всех и вывез вас на финишную прямую. Благодаря чему это произошло?

— Я «постоянно крутил педали», не позволяя себе ни минуты передышки. Когда стал развозить соевый сыр, то жил в сарае на сыроварне. Выполнял в магазине разную мелкую работу, за что имел ночлег и чашку горячего супа. Я понимал: для того чтобы выжить в истощенной войной стране, надо «крутиться» очень хорошо. А чтобы выжить немому — необходимо работать в три раза больше. Мое лицо стало черным от недосыпания, а тело напоминало «мешок с костями», поскольку питался очень скромно, откладывая про запас каждую вырученную копейку.

— Но бизнес ведь и не каждому говорящему человеку под силу. А как же можно «молча», например, воевать с конкурентами ?

— Всякое было. За эти годы я часто убеждался в справедливости пословицы о том, что «молчание — золото». Предприниматели в Японии честные и порядочные только на бумаге. А на самом деле — этот мир еще более жесткий и иезуитский, чем в России. За 50 лет меня обманывали и «кидали» не раз. И по-мелкому, и по-крупному. Но я никогда не отчаивался, не отвечал злом на зло и не пытался мстить.

— В чем для вас смысл жизни?

— В преодолении трудностей. Именно это — основной двигатель всего живого. Это то, что заставляет мир совершенствоваться и развиваться, а само человечество прогрессировать. В этом смысле мне очень близко христианство. В одной из основных православных молитв есть такие слова: «Господи, пошли мне трудности для их преодоления». Ни в одной религии мира этого нет. Большинство людей бедны только потому, что пасуют перед трудностями, смиряются со своим положением.

— Выходит, вы японец с христианским мировоззрением?

— Я просто человек, который старается впитывать из разных религий самое значимое для себя. Ведь религия — это прежде всего философия жизни. В этом плане мне, например, очень близко конфуцианство. Считаю, Япония многими своими успехами обязана философии Конфуция. Жаль, что сегодня о нем все забыли… Я все время учусь у великих мыслителей, коллег, простых людей, учусь у жизни. С возрастом я сложил свою молитву. Слова приходили сами собой, время их отшлифовало. Эта молитва только моя, и она помогает расслабиться, привести в порядок мысли и чувства. Ведь в бизнесе хочешь не хочешь, а нервы всегда на пределе.

— Сегодняшний финансовый кризис в Японии показывает, что все больше ваших коллег с этим перенапряжением нервов не справляются. Последний тому пример — самоубийство одного из крупнейших банкиров Тотайдо Хонми. Как вы, человек «японско-славянского мировоззрения», к этому явлению относитесь? По-японски спокойно или по-славянски осуждающе?

— Согласно самурайским традициям, добровольный уход из жизни всегда считался явлением нормальным. Так поступали, чтобы избежать плена, публичного позора, из-за неизлечимой болезни и т.д. Но, с другой стороны, кончать с собой в результате неудач в бизнесе — это, по-моему, просто констатация собственного бессилия перед неудачами. В этом смысле славянское мировоззрение помогает человеку выжить, спасти самого себя даже ценой невероятных мучений.

Такова сегодняшняя действительность. Там, где японец сделает харакири, славянин будет мучиться, но жить. Что лучше — не нам судить. За свои 75 лет я перенес 14 сложнейших операций, не говоря уже о множестве мелких, и никогда не думал о смерти. Умирать было некогда. Слишком много дел на мне «висело». Кроме того, всегда чувствовал ответственность перед семьей. Надо было вырастить пятерых детей, дать им образование, а главное — воспитать.

— Кто та женщина, которая вас полюбила?

— С ней меня познакомили родные. Сейчас она уже немолодая, всю жизнь работала. Моя жена владеет крупным косметическим магазином, для которого выбрала русское название — «Роза».

— Дети такие же трудоголики, как и вы с супругой?

— А как же! Ведь на собственном примере воспитывали, а этот метод самый эффективный. А еще воспитывать надо любовью. Мои сыновья выросли в атмосфере любви и труда и как личности уже состоялись. Старший сын возглавляет в Москве фирму «Селей», в его ведении 16 разных объектов, средний — известный в Японии стоматолог, владелец собственной клиники, а третий — хирург. Когда младший сдавал госэкзамены, он весь год учился по 16 часов в сутки. Времени ни на что, кроме учебы, не оставалось, и от этой сидячей жизни страшно поправился, стал таким толстым, что в операционной ему было тяжело двигаться, но экзамены сдал блестяще. Сейчас он высококлассный хирург на престижной должности, с хорошей зарплатой. Вот он! (Господин Нисикава с гордостью показал фотографию стройного, худенького, симпатичного японца. — Авт.)

— А где же лишние килограммы?

— После экзаменов сын сел на строжайшую диету, ел один раз в день, через два месяца похудел на 40 кг и вошел в свою весовую норму.

— То, что вы научились говорить, — это милость свыше или упорный труд?

— Я много работал и мне некогда было этому учиться. Хотя в мыслях всегда мечтал о двух вещах: разыскать майора Чеботарева и научиться говорить. Первое желание было сильнее, поэтому я именно с него и начал. Как только отношения между нашими странами потеплели, я обратился в консульство России в Японии с просьбой помочь найти Чеботарева. Разыскали довольно быстро, но майора уже не было в живых, зато осталась семья, Валерка… В 1988 году пригласил их всех в Японию. Специально для встречи построил русский дом, а потом задумался. Что же я им скажу, если говорить не умею? Начал учиться. Пригласил лучших специалистов, обследовался, и оказалось, что это вполне возможно — операции и тренировки. Я занимался так же, как работал, самозабвенно, без передышек и выходных. И представьте — заговорил! Когда это произошло, сам не мог поверить, что слышу собственный голос. Целую речь к приезду Валерки подготовил. А когда тот приехал (уже совсем седой) — мы встречали их в консульстве, вышел к трибуне, открыл рот и... заплакал. Ни одного слова выдавить из себя не смог.

Так и промолчал все время до их отъезда. А потом уже решил из принципа, что буду говорить. Теперь вот уже 15 лет как говорящий.

— В России у вас не только родственные души, но и бизнес. Чем вызвано то, что в отличие от многих вы во время финансового кризиса в России «не прогорели»?

— В России у меня 20 фирм и 24 крупных торговых центра, где работают 600 человек. И наши отношения я всегда строил на здоровой основе, считаясь как со своими интересами, так и с интересами России. Когда открывали первый торговый центр, я сказал: «Мы находимся в России, и потому товар у меня будет исключительно российского производителя». От этого принципа я не отступаю. Кроме того, мои центры ориентированы на среднего покупателя, который для нас — «царь и бог». В результате нашим странам обоюдно выгодна такая торговля. Кроме того, я работаю открыто, честно и со всеми умею договориться.

— Этому способствуют глубокие знания «загадочной славянской души»?

— Во многом да. Славянскую психологию я понимаю и принимаю, она мне близка, и в этом плане мне на этом рынке работать значительно легче. Но основное все-таки в том, что я работаю честно, не подвожу, и если что-то сказал, обязательно держу свое слово. Это мой главный принцип, в какой бы стране я ни работал.

Я никогда не брал банковские ссуды и вообще ни у кого не занимал деньги. И даже в Москве создавал торговые центры исключительно на «свои». Это первое. И второе: никогда не продавал землю, которую покупал. Мне не раз предлагали выгодно продать тот или иной участок, ведь цена земли постоянно растет. Но я ни разу не пошел на это. Покупка каждого ее кусочка давалась мне невероятно сложно. Земля эта — выстраданная. Заработанная. А то, что досталось тяжелой ценой, — продавать не могу.

— Вы патриот Японии?

— Конечно. Я очень люблю свою страну, и, в отличие от многих, мой патриотизм проявляется не на словах, а на деле. Я больше всех плачу своей родине налогов. Наверное, немножечко и патриот России, поскольку тоже, в отличие от многих, исправно плачу налоги. До копейки все, что положено по закону.

— Появилось ли у вас, наконец, время на отдых?

— Пока оно мне не нужно. Я ни разу в жизни не брал отпуск и не испытываю желания это делать.

— А хобби у вас есть?

— Конечно. Как бывшего летчика меня все время тянуло в небо. В результате купил завод по производству частных и спортивных самолетов и вертолетов. Долго летал на двухместном самолете. Правда, два года назад со зрением стало неважно. Теперь получаю удовольствие от того, как летают другие, и от того, как успешно идут дела на заводе.

— Что является вашим талисманом?

— Мой капитал от первой фирмы, которую я создал. Он до сих пор лежит в банке, и я ни разу не позволил себе к нему прикоснуться.

— Сейчас вы собираетесь создавать украино-японский дом дружбы. Что вас на сегодня связывает с Украиной ?

— Зеленый, спокойный, как с картинки, Киев. Хорошие перспективы в экономике. Понятливые, приветливые люди. Сюда я приехал после знакомства с известным предпринимателем, политиком, меценатом, приором ордена святого Святослава господином Павлом Вяловым, который, как и я, тоже оказался трудоголиком и во многим родственной мне душой. Уверен, у вас, как и в России, можно будет работать прибыльно и эффективно.

Дом дружбы мы планируем открыть в Осаке в октябре 2001 года. Уверен, что это сделает Украину более популярной в Япони. Наши люди больше узнают о вашей стране, а украинцам этот дом поможет чувствовать себя в Японии более уверенно. Также мы планируем создание украинско-японского благотворительного фонда по ликвидации последствий ядерных катастроф.

— И последний вопрос. Как сейчас поживает ваш любимец Валерка?

— К сожалению, он уже умер. Я все время посещал его могилу в Воронеже. Два последних года не был. Этой осенью приеду туда опять, но жизнь продолжается. В Воронеже остались все его родственники. Я плохо говорю по-русски, но все равно звоню им, пытаюсь говорить, хотя бы напомнить о себе. О том, что есть такой Нисикава, который о них заботится. Ведь они — внуки и правнуки майора Чеботарева. Как же я о них могу забыть?