"Европейский Союз — это важно": что показали результаты выборов в Европарламент?

То, что явка на выборах в Европарламент, состоявшихся 23–26 мая в двадцати восьми государствах-членах, впервые в этом тысячелетии превысила 50% (50.94% - на 8% больше, чем на предыдущих выборах в 2014 году), свидетельствует о возвращении общеевропейской повестки дня в фокус внимания большинства избирателей стран - членов ЕС. "Европейский Союз - это важно", - так думает сегодня среднестатистический избиратель стран-членов, но смыслы и нюансы этой "важности" могут значительно отличаться, о чем и свидетельствуют итоги волеизъявления.

Результаты выборов таковы, что позволяют большинству участников толковать их выгодным для себя образом. Никто не выиграл окончательно. Никто не проиграл катастрофически. Сложились дополнительные, раньше невиданные в ЕП коалиционные альтернативы, тогда как прогнозы о неминуемом значительном прорыве евроскептических, пророссийских, антилиберальных сил не оправдались.

Европа не проснулась окончательно, но картина усложнилась. Прежде всего, канула в прошлое фактическая "двухпартийная система плюс", где все ключевые решения принимались коалицией двух крупных партийных групп: правоцентристской Европейской народной партии (ЕНП) и левоцентристской, Социал-демократической. Эти две группы всегда совокупно получали абсолютное большинство, что позволяло им определять повестку дня, принимать решения и паритетно распределять ключевые политические позиции в европейских учреждениях, прежде всего - должности президента Европейской комиссии, председателя Европейского Совета, главы Европарламента, руководителя Европейской службы внешних действий.

В предыдущем Европарламенте ЕНП имела 221 место, а социал-демократы - 191, вместе - 412 депутатов, что составляло абсолютное большинство при общей численности 751 человек. Согласно предварительным результатам выборов (по состоянию на 28 мая, по данным официального сайта ЕП), в новом Европарламенте ЕНП сохранит позиции крупнейшей партийной группы, но с результатом 180 депутатов, тогда как социал-демократы, сохранив вторую позицию, получат 146 представителей.

Общий результат двух групп - 326 депутатов (из 751), которые не составляют двухпартийного большинства. Поэтому в большую игру, очевидно, вступят другие "еврооптимистические" фракции: во-первых, либералы ALDE, которые, благодаря, в частности, присоединению к ним коалиции президента Франции Макрона, увеличили свое представительство с 67 до 109 депутатов, став третьей группой в ЕП; во-вторых, "зеленые", которые, улучшив свой результат во многих странах, стали вторыми после ХДС–ХСС в Германии и имеют теперь 69 вместо 50 депутатов ЕП.

Успех этих сил показал наличие существенного общественного потенциала поддержки единого европейского политического проекта, который выступает антитезой усилению евроскептического фланга. В то же время успех "зеленых" свидетельствует и об общественном запросе на модернизацию европейского проекта, его приближение к интересам человека, в частности путем сохранения окружающей среды и вообще дружелюбной к жизни человека экосистемы.

В коалиционные переговоры могут вмешаться и умеренные евроскептики из группы "Европейские консерваторы и реформисты", которые хоть и потеряли немного (59 депутатов вместо бывших 70), однако в определенных условиях способны претендовать на "золотую акцию". Основу этой группы составляет польская "Право и справедливость", которая, вопреки социологическим прогнозам, все же получила небольшое преимущество над либеральной "Европейской коалицией" с Гражданской платформой в своей основе.

"Революция" антиевропейских/пророссийских сил не произошла. Ультраправые существенным образом улучшили свой результат только в одной стране - Италии, вице-премьер которой, открытый симпатик Путина Маттео Сальвини, уверенно взял у Ле Пен лидерство на этом фланге европейской политики. Партия Сальвини "Лига" смогла вытеснить на третье место итальянской политики вчерашних "любимцев народа" - Движение "Пять звезд", уступившее не только своему "младшему" партнеру по правительственной евроскептической коалиции, но и "статорежимной" проевропейской Демократической партии.

Ле Пен во Франции тоже выступила неплохо, опередив на один процент коалицию Макрона, однако ее результат даже немного хуже, чем в 2014 году (22 депутата вместо 23). Совсем провалилась ультраправая Партия Свободы в Нидерландах, не получив ни одного мандата в ЕП (у них сохраняется шанс получить один мандат для своего лидера Герта Вилдерса после выхода Британии, когда часть ее мест будет распределена между другими странами-членами).

Существенным образом ниже ожидаемого результат (17%) получили австрийские ультраправые из "Свободы" после нокдауна, вызванного публикацией видеозаписи "переговоров" одного из лидеров партии вице-канцлера Австрии (на тот момент) Хайнца-Кристиана Штрахе с "представительницей российского олигарха" на острове Ибица в 2017 году.

В Великобритании, фактически принимавшей участие в выборах вынуждено, вследствие отсрочки процедур выхода из ЕС, ожидаемо, на фоне деморализации основных партий консерваторов и лейбористов, победила Brexit Party бывшего инициатора выхода из ЕС Найджела Фараджа (который обещал уйти из политики, но передумал), а второе место заняли проевропейские либеральные демократы.

Поэтому в новоизбранном Европарламенте вместо обычной "двухпартийности плюс" будет настоящая многопартийность, которая будет предусматривать сразу несколько вариантов коалиции, а следовательно - нет уверенности в том, что представитель самой большой партийной группы ЕПП, немецкий христианский демократ Манфред Вебер, автоматически получит должность президента Европейской комиссии, как это прогнозировалось ранее. Нет достаточной поддержки и у лидера социал-демократов голландца Франса Тиммерманса.

Итак, впереди сложные межпартийные переговоры, которые начались в Брюсселе неформальным ужином глав государств и правительств ЕС вечером 28 мая.

Выборы Европарламента-2019 не вызвали той драматической ломки, которую прогнозировали вещуны в течение последних нескольких лет. Политические силы, выступающие за развитие европейского интеграционного проекта, а не за его свертывание, получили большинство, однако конфигурация этого большинства будет более сложной, чем в предыдущие десятилетия, когда оно состояло только из двух больших партийных групп. Сейчас еще непонятно, можно ли считать, что движение европейского маятника в сторону разбалансировки исчерпалось, или только затормозилось, но очевидно, что в Европе пробудились мощные общественные и политические силы, не согласные с ожидаемым упадком Европы как политического проекта.

"Нормализация" европейской политической сцены и остановка антиевропейского маятника прежде всего обусловлены тем, что на это время преодолены две основные проблемы, питавшие этот кризис: экономическая рецессия и миграционное "нашествие" 2015–2016 годов. И хотя никто не может гарантировать невозврата таких кризисов, однако на сегодняшний день их значимость существенно снизилась везде, за исключением тех стран, где правящие элиты целеустремленно формируют и поддерживают в обществе страх перед мигрантами, конкретно - в Италии и Венгрии.

В некоторой степени успешная контратака на амбиции ультраправых обусловлена и активацией усыпленной десятилетиями комфорта "жесткой силы" либеральной Европы.

Вышеупомянутый скандал со Штрахе (а он является успешной информационной спецоперацией с эффективными инсценированием и провоцированием) свидетельствует о том, что после Брекзита и ряда ошеломляющих успехов антилиберальных сил на либеральном фланге Европы тоже появляется свое неформальное "боевое крыло", которое отбрасывает борьбу исключительно "в белых перчатках" и будет использовать инструменты жесткой realpolitik, в частности и жесткие информационные технологии. Эти силы будут, похоже, активно использовать одну из слабых сторон радикалов - качество их человеческого ресурса, наличие среди радикалов немалого количества деятелей со сниженной моральной планкой, а следовательно - и их потенциальную уязвимость перед персональной дискредитацией.

С одной стороны, это свидетельствует о готовности определенных сил "старой Европы" не "подставлять щеку" и отвечать ударом на удар, особенно после того, как стало понятно, благодаря каким манипуляциям с сознанием состоялся "Брекзит-референдум" и какой "игрой с отрицательной суммой" (где все стороны проиграют) он стал как для Британии, так и для континентальной Европы; на какой неправде базируется антиммигрантская риторика Сальвини-Орбана, с ее манипуляцией челевеческими страхами и инстинктами выживания.

С другой стороны, радикализация либералов и левых вслед за усилением ультраправых свидетельствует о поляризации политического поля Европы, синхронном усилении непримиримых флангов с обеих сторон и о просадке политического центра, основное преимущество которого - продвижение ценностей солидарности, сотрудничества и "игры с добавленной стоимостью".

Эти выборы склоняют к мнению, что Европе не хватает не сильных бойцов на разных политических краях, а мудрых "интеграторов", которые могли бы предложить приемлемое для большинства видение будущего, без унижения какой-либо из сторон (возможно, за исключением непримиримых радикалов-разрушителей).

Итак, самым большим риском нового Европарламента, и вообще политического поля Европы ближайших лет, станет не столько усиление ультраправых и популистов (чего не случилось), сколько синхронная радикализация "на полюсах", с одновременным послаблением умеренного политического центра, что усложнит достижение консенсуса там, где он нужен для эффективного внедрения политики и укрепление доверия. Вероятно, станет больше ситуативных коалиций под отдельные вопросы, больше пространства для политического маневра и торга, меньше предсказуемости.

В целом, вследствие майских выборов, произошла адаптация высшего законодательного органа ЕС к тем реалиям, которые уже сложились на национальном уровне во многих странах-членах: создание разнообразия политического поля, отмирание старых двухпартийных систем, увеличение количества политических альтернатив, определенная радикализация на флангах.

Задача для Украины усложняется и требует более высокой компетенции и способностей на основе последовательного и рационального соблюдения собственного политического курса, с опорой не только на дипломатию, но и на общество с его ценностями, интересами и креативным ресурсом, на хорошо интегрированную в общие европейские процессы часть гражданского общества, на украинские диаспоры в странах ЕС.

В этот раз перезагрузка власти в Украине совпадает во времени с перезагрузкой институтов ЕС, и это создает предпосылки для взаимополезной синхронизации процессов, если подходить к ним компетентно. Впереди - игра с очень широким набором возможных результатов, как провальных, так и успешных.