ЕЩЕ РАЗ ОБ ОТНОШЕНИЯХ УКРАИНЫ С ЕВРАЗЭС

Круг участников дискуссии вокруг возможного вступления Украины в Евразийское экономическое сообщество все больше расширяется. И это неудивительно, учитывая тот политический импульс, который придают этим дискуссиям политические заявления на самом высшем уровне, звучащие начиная с марта с.г. — на встрече президентов Российской Федерации, Украины и Молдовы в Одессе — и заканчивая (пока что) встречей президентов России и Украины в Сочи.

В последнее время появилось немало экспертных суждений по этому вопросу, в том числе и на страницах «Зеркала недели»1, представляющих различные оценки возможных последствий вступления Украины в ЕврАзЭС.

Думается, однако, что дать комплексную экономическую оценку возможного вступления Украины в ЕврАзЭС в силу целого ряда обстоятельств достаточно сложно. И это создает большой соблазн подменить взвешенный экономический анализ априорно заданными идеологическими постулатами, безальтернативными сценариями развития. Нам представляется, что пора отойти от этой чрезвычайно вредной привычки в украинской политике и политологии. В противном случае мы и дальше не будем замечать тенденции превращения уже набившего оскомину многовекторного внешнеполитического курса Украины в безвекторный курс. Ибо страна, которая сама не осознает своих экономических интересов и, следовательно, толком не знает, чего хочет, не может быть интересным партнером ни для Запада, ни для Востока, ни для Юга.

Еще хуже, если каждая политическая сила в стране, выражая мнение тех или иных слоев избирателей, будет представлять дело таким образом, будто бы только ее точка зрения единственно правильная — либо потому, что вступление в любые интеграционные объединения на Востоке представляется ей не иначе как «воссоздание российской империи», либо, наоборот, потому, что Украина не видится в Европе без Москвы. Обе эти позиции — инерция старых идеологизированных подходов, несовместимая с прагматизмом, необходимым для эффективного включения Украины в процессы мирового разделения труда и международной интеграции.

Объективная оценка ЕврАзЭС не может базироваться исключительно на красках одного цвета и в том числе на механической экстраполяции негативного опыта СНГ. Неуместен здесь чисто потребительский подход: а что нам даст это ЕврАзЭС? Следует учитывать, что ЕврАзЭС — развивающийся механизм, порождаемые им эффекты не будут одинаковыми сегодня, завтра и послезавтра. И во многом они зависят от того, какой вклад внесут в это развитие сами его участники. К примеру, сегодня здесь отношения в основном концентрируются на модели зоны свободной торговли, и только начался переход к практическому осуществлению концепции таможенного союза; имеются лишь начальные фазы становления механизмов единого экономического пространства (что связано с унификацией законодательства и проведением согласованной экономической, социальной, научно-технической политики). Но ведь в перспективе, когда будут реализованы задачи третьего этапа развития ЕврАзЭС, порождаемые им экономические эффекты могут быть совершенно иными как по масштабам, так и по своему качеству. В каких экономических формулах можно рассчитать эту эволюцию сообщества?

Совершенно очевидно, что просчитать экономический эффект от участия в деятельности ЕврАзЭС мы можем только в краткосрочном плане. А ставить краткосрочные эффекты во главу угла при принятии стратегических решений — признак политической близорукости. Мы должны быть крайне осторожными и взвешенными в оценках роли и Европейского Союза, и ЕврАзЭС для будущего Украины. Следует разрабатывать разные возможные сценарии развития, тщательно сопоставлять их плюсы и минусы в кратко-, средне- и долгосрочном аспектах. И не путать стратегию развития с тактическими решениями.

Стратегия должна быть четкой и однозначно понятной. И, я думаю, что так оно и есть: для Украины это интеграция в европейские экономические, социальные и политические структуры, ядром которых выступает Европейский Союз. Что же касается тактики, то она должна быть максимально гибкой, позволяющей реализовать стратегические цели максимально эффективно, с минимальными затратами. И если подойти к проблеме ЕврАзЭС—Украина именно с этими мерками, то, думаю, ситуация будет такой, которая не допускает единственно возможного варианта развития событий.

С точки зрения краткосрочной и даже среднесрочной перспективы для Украины открывается ряд выигрышных возможностей (именно возможностей, а не гарантированных эффектов).

Во-первых, это переход к взиманию НДС на нефть, газ и газовый конденсат по принципу «страны назначения» — что может дать Украине ощутимый выигрыш в аспекте бюджетных поступлений. Думаю, нет смысла оперировать здесь конкретными цифрами2, поскольку они зависят от конъюнктуры мировых цен на энергоносители: чем выше мировые цены, тем больше будет этот выигрыш. И, учитывая существующие прогнозы энергопотребления в мире, вряд ли такой выигрыш будет иметь тенденцию к уменьшению.

Важным выигрышем может быть то, что в рамках ЕврАзЭС реализуется концепция свободной торговли уже почти без изъятий и ограничений. На практике таковые пока еще имеют место, однако история создания общего рынка ЕС показывает, что временные рецидивы протекционизма в процессе создания режима свободного обмена товарами и услугами — явление почти закономерное, но вместе с тем преходящее.

Могут возразить, что в принципе для Украины достичь таких изменений в налогообложении и отмене изъятий и ограничений в режиме свободной торговли можно либо в рамках СНГ, либо на основе двусторонних договоренностей. Думаю, это большое заблуждение, базирующееся на неспособности или нежелании осознать те прагматические сдвиги во внешней стратегии России, которые обозначились в период президентства В. Путина.

В ЕврАзЭС, очевидно, будет более затрудненным применение странами-членами по отношению друг к другу мер количественного ограничения импорта и произвольное инициирование антидемпинговых процессов, которыми часто прикрываются меры обычного торгового протекционизма. И если таковые применяются сегодня на практике, то это происходит либо в силу действия дозволенных учредительными документами ЕврАзЭС защитных мер, либо в силу временного несовершенства механизмов разрешения споров, в том числе и на основе использования обращений в Суд Сообщества.

Не следует сбрасывать со счетов и то, что предусмотренные в Сообществе меры по сближению законодательства3 могут способствовать созданию лучших условий для развития производственной и научно-производственной кооперации, что важно для развития ряда профильных отраслей украинской экономики, включая ее ракето- и самолетостроение. Нельзя игнорировать и имеющийся в России потенциал фундаментальной науки, кооперация в этой области может принести немалую выгоду Украине.

Наконец, следует обратить внимание и на тенденцию к усилению координации в рамках
ЕврАзЭС в отношении членства в ВТО, а это, в конечном счете, означает условия включения страны в процессы экономической глобализации. Так, на прошедшем в конце апреля с.г. заседании Интеграционного комитета ЕврАзЭС была признана необходимость формирования согласованной позиции стран —членов объединения на переговорах по присоединению к ВТО. Это решение было подтверждено на заседании Межгосударственного совета ЕврАзЭС в мае. Очевидно, что выступление в этом вопросе единым фронтом (учитывая к тому же политический потенциал России, который она увеличила после 11 сентября 2001 г.) может иметь благоприятные последствия для остальных членов Сообщества (кроме Киргизии, которая уже является членом ВТО) в аспекте условий доступа иностранных поставщиков на рынки присоединяющихся стран.

Более того, поскольку Россия уже участвует в обсуждении возможностей формирования единого европейского экономического пространства, возможно ЕврАзЭС в перспективе станет базовой конструкцией — с внедрением в нем отношений свободной торговли. Во всяком случае, у ЕС имеются прецеденты заключения таких межрегиональных соглашений (например, Ломейские соглашения со многими развивающимися государствами или соглашения со странами Средиземноморского бассейна).

Вместе с тем нельзя не учитывать и серьезные осложняющие моменты, коренящиеся в интеграции в ЕврАзЭС. Пожалуй, одно из наиболее серьезных — то, что практически никто из нынешних членов ЕврАзЭС, исходя из нынешнего видения проблемы, либо не может стать в перспективе членом ЕС, либо вообще не ставит на повестку дня этот вопрос (Россия). В этом отношении данное объединение радикально отличается от Центральноевропейской зоны свободной торговли (CEFTA заранее ориентировалось на последующую полную интеграцию ее членов в ЕС). В таком контексте полноправное вхождение в ЕврАзЭС для Украины почти равнозначно отказу на неопределенную перспективу от задачи получения полноправного членства в Европейском Союзе.

Не меньшую озабоченность вызывает и доминирующая роль в объединении Российской Федерации. Важное значение имеют тенденции к усилению интеграции в политической и военной сферах, характерные для государств этого региона.

Следует обратить внимание также на экономические риски. Прежде всего речь идет о том, что форсированное вхождение в структуры ЕврАзЭС может возродить действие известного для интеграционных объединений эффекта «отклонения торговли» внутрь интеграционного сообщества. В этих условиях наметившаяся тенденция к росту удельного веса стран ЕС может повернуть вспять — со всеми последствиями для ослабления перспектив развития более тесных экономических взаимосвязей украинских и европейских фирм. Аналогичные эффекты наверняка возникнут и в инвестиционной сфере, где и без того российские компании, более привычные к постсоветским особенностям ведения бизнеса, имеют солидный перевес перед западными инвесторами в процессе приватизации.

Следует учитывать и то обстоятельство, что вхождение в менее конкурентную и менее развитую в институциональном отношении среду, чем сформировалась в Европейском Союзе, безусловно, не будет обеспечивать аналогичные западноевропейским механизмы стимулирования нововведений и передачи технологий, а это негативно отразится на долгосрочных тенденциях экономической модернизации в Украине.

Нельзя сбрасывать со счетов возможность отклонения моделей сближения законодательства в рамках ЕврАзЭС от существующих стандартов ЕС, что также будет затруднять налаживание связей с компаниями ЕС.

Конечно, приведенный перечень возможных положительных и отрицательных эффектов является далеко не исчерпывающим. Но для выработки позиции в отношении участия в деятельности ЕврАзЭС важно анализировать эти возможности и риски не статически — с позиции сегодняшнего status quo, а динамически и с учетом разноплановости постановки задач интеграции в ЕС и относительно вхождения в ЕврАзЭС. Ведь, в конечном счете, реально для Украины не существует абсолютно симметричной альтернативы — ЕС или ЕврАзЭС. Вернее, она существует лишь в головах украинских политиков и политологов, но практически никем пока не признается в Европейском Союзе. И в обозримой перспективе, по всей видимости, не будет признана. Недаром появилась специальная политическая конструкция, изобретенная для Украины, Молдовы и Белоруссии (заметьте, не для России!), — статус «соседа ЕС».

Напрасно в Украине ищут причины такой холодности исключительно в политической сфере. При всей значимости невысоких (по меркам ЕС) стандартов демократии, непоследовательности украинской евроинтеграционной стратегии, главные препятствия лежат в социально-экономической сфере. Ведь Европейский Союз и без того сегодня очень сильно рискует с его проектом масштабного расширения на Восток, которое сочетается с попыткой одновременного проведения внутренней реформы институтов ЕС. Никто сегодня не может сказать наверняка, чем окажется ЕС после вливания в него когорты новых членов, которые в большинстве своем находятся на заметно более низком уровне экономического развития, чем абсолютное большинство нынешних членов ЕС. Нет никакой гарантии, что это скажется фатальным образом на темпе европейского интеграционного процесса и глобальной конкурентоспособности ЕС в мире.

И просто нереально ожидать, что Евросоюз пойдет на еще большее увеличение этого риска, согласившись допустить в свои ряды еще более отстающую Украину (отстающую, кстати, от России более чем вдвое по показателю ВВП на душу населения).

Поэтому реальная альтернатива для Украины несколько иная:

n Или в одиночку, временно находясь в своеобразном «интеграционном вакууме» (не принимать же за «интеграцию» многочисленные неработающие механизмы в рамках СНГ и ее Экономического союза, а также локальные проекты сотрудничества в рамках Организации черноморского экономического сотрудничества или пока что невразумительную роль ГУУАМ), пытаться дотягиваться до высоких стандартов Евросоюза.

n Или использовать, насколько это возможно, механизмы объединения усилий с теми странами, которые уже сегодня готовы к более глубоким формам взаимодействия — ради укрепления потенциала конкурентоспособности и повышения собственной экономической привлекательности для Евросоюза, а также ради коллективного отстаивания интересов в рамках жестких правил глобальной экономики.

Только наивные или идеологически зашоренные люди могут полагать, что в одиночку, в рамках политики экономического изоляционизма можно будет справиться быстрее и эффективнее с проблемами наращивания международной конкурентоспособности (а именно она является в экономической сфере основой так называемых Копенгагенских критериев членства в ЕС). Это совершеннейшая иллюзия, которую уже осознали практически все развивающиеся страны Азии, Африки и Латинской Америки, но с которой пока не хотят расставаться в Украине. Мешают этому, среди прочего, политические призраки прошлого, глубоко окопавшиеся в сознании не только многих рядовых граждан, но и многих видных политиков. Ведь опыт мирового развития после Второй мировой войны свидетельствует о том, что в одиночку ни одна страна не может обеспечить надлежащие темпы экономической модернизации. Так что Украина рискует вообще никогда не приблизиться к стандартам членства в ЕС, а, наоборот, может все более отставать от них.

Я не призываю принять решение в пользу немедленного вступления Украины в ЕврАзЭС. Сегодня наиболее оптимальным решением, с точки зрения экономического и политического прагматизма, было бы ограничиться ролью наблюдателя в этом объединении — чтобы проследить за тенденциями его развития, определить степень их соответствия реальным возможностям, политическим и экономическим приоритетам Украины. В случае необходимости можно было бы сделать следующий шаг и поставить вопрос о заключении специального договора между Украиной и ЕврАзЭС как экономической реальностью на постсоветском пространстве (своего рода аналог соответствующей практики ассоциации в ЕС).

Но что абсолютно необходимо сделать украинским политикам, так это расстаться с ролью вечной «девки на выданье», которая в силу существенной переоценки собственного значения так и остается всю жизнь незамужней — сначала потому, что недоступна, а потом потому, что уже никому не нужна. Современная мировая система — это не арена стран-одиночек, одержимых видениями собственной независимости. Это арена жесткой конкуренции больших группировок стран, имеющих сходные интересы, близкий уровень развития и потенциал реального взаимодействия ради их реализации. Это арена, на которой нужно уметь прагматично использовать в своих интересах любые открывающиеся возможности, заключать необходимые тактические и стратегические союзы, а не пытаться постоянно идти вперед с головой, повернутой
назад — в эпоху экономического романтизма.

1 См., например, И.Бураковский «Евразийское экономическое сообщество: намерения и перспективы», № 16, 2002; А.Деркач «Европейский выбор Украины», там же; Т.Силина «Украина на растяжке», № 18, 2002.

2 Российский премьер М.Касьянов, к примеру, называет цифру $170 млн., которые, по его мнению, может получить Украина в результате отказа России от взимания НДС на экспортируемую в Украину нефть (Интерфакс, 10 апреля 2002 г.). Президент России В.Путин говорит о таком же выигрыше, но уже в отношении «налогов с основных товаров российского экспорта», что, по его мнению, может составить $400–450 млн. («Интерфакс–Украина», 21 мая 2002 г.).

3 Это предусматривает действие Основ законодательства, которые будут применяться в обязательном порядке всеми членами ЕврАзЭС, включая унификацию налогового и таможенного законодательств.