Допинг для джихадистов

Вечером 2 ноября в Вене террорист открыл стрельбу по прохожим. Вооруженный винтовкой, пистолетом и муляжом «пояса смертника», он убил четверых и ранил еще 17 человек. Среди погибших был и полицейский, пытавшийся остановить террориста. Способ организации и проведения теракта сразу заставляет заподозрить в его организации «Исламское государство». Это нападение демонстрирует, что ИГ включилось в борьбу за благосклонность мусульманской молодежи, радикализированной последними событиями в Европе. В отличие от убийцы школьного учителя Самуэля Пати или напавшего на храм в Ницце, террорист в Вене был хорошо вышколен и вооружен.

Его поведение, муляж «пояса смертника», вооружение — все это кардинально отличает нападение от недавних терактов во Франции. Это не low-cost terrorism, не нападение с кухонным ножом и не наезд на прохожих на похищенном автомобиле. Это полноценная боевая операция, как в Париже в 2015 году и Коломбо в 2019-м. Но зачем это «Исламскому государству»?

До нападения 2 ноября Австрия была одной из самых безопасных стран Европы. В рейтинге Глобального индекса терроризма-2019 страна занимала 84-е место по уровню угрозы терактов. Австрия была безопаснее Финляндии (81-е место), Японии (78-е) и Нидерландов (77-е место). Всего 313 граждан Австрии выехали из страны для участия в войне в Сирии. Для сравнения: из Бельгии выехало до 600 граждан, из Великобритании — 760, из Франции — 900.

Джихадисты рассматривали Австрию как транзитный логистический хаб. В стране действовали подпольные сети сторонников террористов «Исламского государства», которые рекрутировали добровольцев и помогали им переправиться в Сирию. Самой известной была так называемая боснийская группа. Ее возглавлял Мирсад Омерович (или Абу Тайма) — рекрутер, завербовавший и отправивший в Сирию сотни граждан Европы. В 2016 году он был осужден на 20 лет заключения за участие в террористической организации. Хотя Австрия с 2014 года входила в Глобальную коалицию борьбы против ИГИЛ, ее роль ограничивалась преимущественно предоставлением гуманитарной помощи населению стран, пострадавших от конфликта.

Сами жители страны больше проникались иммиграцией (22% опрошенных в 2018 году), чем угрозой терактов (7% опрошенных). Но нападение 2 ноября может стать переломным моментом. Оно подтвердило, что в стране есть люди, которые могут приобрести кучу оружия, и научиться им пользоваться даже не выезжая на военные подготовки в лагеря джихадистов в Сирии или Ираке. Более того, атакована страна, глава которой очень зависит от поддержки со стороны правых политиков и сторонников жесткой антииммиграционной политики.

Не удивлюсь, если руководители террористов ИГ специально выбрали Австрию для удара, чтобы спровоцировать Курца повторить ошибку, сделанную другим молодым европейским лидером — Эммануэлем Макроном. Если австрийский канцлер поддержит наступление французского коллеги на «исламистский сепаратизм», можно ожидать новую волну радикализации и терактов, в этот раз уже от малоподготовленных, плохо вооруженных и, скорее всего, совсем молодых боевиков.

Что не так с «исламистским сепаратизмом» Макрона?

Прежде чем бороться с проблемой, надо четко ее очертить. Эта универсальная истина работает и для контртерроризма. Прежде чем бороться с терроризмом, надо понять, в чем его причина и кто такие — террористы. Желательно делать это, опираясь на исследования ученых и рекомендации аналитиков. Самая большая ошибка при определении цели борьбы с терроризмом — руководствоваться политической целесообразностью. Когда политики ради собственных потребностей, по собственному усмотрению определяют, что является причиной терроризма и кто в этом виноват, — будет беда. Это не только не снизит угрозу терроризма, а наоборот, поможет самим террористам.

В своем выступлении «Борьба с сепаратизмом: Республика в действии» Макрон определил «исламистский сепаратизм» угрозой для Франции. Этот «сепаратизм» своими действиями пытается создать в республике параллельное общество, лишает детей возможности учиться во французских школах, отрицает фундаментальные принципы и ценности французского общества. «Исламистский сепаратизм», по Макрону, — это политико-религиозный проект, который воплощается в том, что родители не пускают детей в республиканские светские школы, выбирая вместо этого домашнее религиозное обучение. «Сепаратизм» в том, что девушкам запрещают посещать спортивные площадки и бассейны, где занимаются мальчики. Это, заявил Макрон в том выступлении, «отрицание наших принципов, гендерного равенства и человеческого достоинства».

Фактически президент Франции приравнял к сепаратизму религиозное домашнее образование, проигнорировав, как собственно трактуют сепаратизм международные институты. Например, ООН в своей резолюции предлагала рассматривать сепаратизм как преобразование определенной территории в самоуправляемое независимое государство, свободное объединение с независимым государством или же слияние с независимым государством. То есть захватить и отделить территорию и не пустить детей в школу или бассейн — это явления разного масштаба. Но зачем такому опытному политику манипуляции словами и терминами?

Возможно, это попытка перетянуть на свою сторону часть правого электората Марин Ле Пен и ее «Национального объединения». После поражения в 2017 году на выборах президента Марин Ле Пен пережила раскол своей партии и пошла на ее ребрендинг. «Исламистская» составляющая в предложенном Макроном определении — это реверанс исламофобским настроениям в стране, где 10% населения исповедуют ислам. Вторая часть, а именно «сепаратизм», — это попытка усилить уровень угрозы, играя на опыте французов в противостоянии с настоящими сепаратистами.

Франция — страна, годами страдающая от террора сепаратистов. «Корсиканский фронт национального освобождения», «Фронт освобождения Бретани», печальноизвестная «Баскская родина и свобода» (ЕТА). Эти и многие другие сепаратистские движения и организации в течение многих лет убивали, поджигали, подрывали французскую свободу и территориальную целостность.

По информации Глобальной базы данных терроризма, с 1974 года одни лишь корсиканские сепаратисты совершили свыше 700 террористических атак во Франции, вследствие которых погибло 13 и более 100 человек получили ранения. Баскские сепаратисты ответственны за 28 атак, в которых пятеро людей погибли и десять — получили ранения. Наконец, бретонские сепаратисты совершили 31 атаку с пятью погибшими. То есть история сепаратистского терроризма во Франции намного старее джихадистского и более близка французам. Поэтому Макрон и решил напомнить им об этом трагическом опыте, чтобы угроза «исламизма» казалась еще большей.

И действительно цифры говорят о другом.

Терактов во Франции становится меньше

Свое заявление об «исламистском сепаратизме» Макрон сделал за две недели до убийства 18-летним Абдуллахом Анзоровым школьного учителя Самуэля Пати. То есть еще до того, как Франция содрогнулась от жуткой истории обезглавливания. И именно теракт Анзорова, а потом — и нападение в Ницце демонстрируют, что борьба против религиозного образования или финансирования религиозных центров — это не совсем то, что поможет предотвратить теракты в будущем.

Потому что, во-первых, терроризм во Франции — это не только джихадисты. По данным ежегодных отчетов EU Terrorism Situation&Trend Report, за период с 2013-го по 2019 год во Франции было зафиксировано 300 терактов (успешных, которые предотвратили, и сорванных). Среди них 243 теракта были подготовлены сепаратистами, семь — правыми радикалами, один — левыми радикалами. На счету джихадистов — 49 терактов.

То есть говорить в контексте терроризма исключительно об угрозе «исламистского сепаратизма» — как минимум преувеличение. Эти же данные свидетельствуют, что количество терактов, совершенных именно джихадистами, во Франции уменьшается. По сравнению с пиковым 2015 годом, в 2020-м количество совершенных или сорванных терактов уменьшилось почти вдвое. Уменьшилось и количество арестов. За шесть лет (2013–2019) во Франции по подозрению в терроризме было арестовано почти две тысячи человек. Среди них подавляющее большинство — 84% — сторонники джихадизма. Но если в 2016 году сторонников джихадизма, заподозренных в терроризме, было 429, то в 2019-м — 202, то есть вдвое меньше.

Во-вторых, джихадисты во Франции, совершавшие теракты, не похожи на тех, кто учится дома и хочет оградиться от других.

Например, упоминавшийся выше Абдуллах Анзоров с шести лет жил во Франции и посещал местную школу, не числился в базах спецслужб как радикал или экстремист. 21-летний террорист из Туниса, убивший 29 октября трех человек в Ницце, вообще не учился во Франции. Он прибыл в страну из Италии, где его спасли местные, когда он переправлялся на лодке в Европу. Как и Мохамед Булель, убивший в 2016 году в Ницце 85 человек и ранивший более 200. Прежде чем стать террористом он 11 лет прожил во Франции, работая водителем грузовики, имел детей, занимался танцами и не был замечен в склонности к джихадизму.

Ничего здесь не объяснит и проблема иммиграции. Например, из 11 террористов, причастных к терактам в Париже 13 ноября 2015 года, только двое не имели гражданства ЕС. Трое террористов были бельгийцами, шестеро — французами. По данным исследования организации GLOBSEC, из 78 арестованных во Франции джихадистов 59 были гражданами этой страны, трое — имели двойное гражданство с другой страной ЕС. Как утверждают результаты этого же исследования, у 49% террористов, чьи дела изучали, был предыдущий уголовный опыт, 63% имели высшее образование и 56% на время ареста были безработными. То есть говорить, что террористами становятся те, кто изучает религию дома, — преувеличение, а не подтвержденные факты.

У террористов во Франции нет ни общей идеологии, ни общего происхождения, ни общей истории или религии. Единственное, что их объединяет, — то, что они стали террористами. И огромная ошибка, которую уже допустил Макрон и которую может повторить другой европейский лидер, — сваливать в кучу терроризм, религию, традиции и жажду мести.

Нельзя под одним искусственным и поверхностным брендом «исламистских сепаратистов» собирать вместе джихадистов, рассматривающих терроризм как инструмент для построения своей утопии, и мусульман, исповедующих ислам. Атаки в Австрии и Франции — это терроризм, цель которого — спровоцировать. Спровоцировать правительства стран на жесткую реакцию против местного мусульманского населения. Спровоцировать местных радикалов на уличное насилие против мусульман. И самое главное — спровоцировать самих мусульман, особенно молодежь, искать защиту и поддержку у тех, кто с готовностью предложит насилие и месть как простое решение.

Провокация — это инструмент мобилизации джихадистами своих сторонников и средство агитации тех, кто еще сомневается. Для воплощения своей утопии им нужны люди молодые, радикальные, образованные. Провоцируя исламофобию в Европе, джихадисты вербуют тех, кто готов к решительным действиям, к мести, к войне. И когда им удастся захватить новые территории где-то в далекой Африке или Юго-Восточной Азии, эти обращенные в новую веру джихадисты с европейскими паспортами пригодятся им как строители овеянного мечтой «халифата».