ЧЕЧНЯ: ВРЕМЯ ЖИТЬ — НЕ ВРЕМЯ УМИРАТЬ?

Казавшееся недостижимым соглашение между российской и чеченской делегациями по прекращению военных действий на территории Чечни подписано, и уже в первые часы после его подписания стало известно, что начаты первые шаги по осуществлению договоренностей. С соглашениями согласились и российские лидеры — президент Ельцин и премьер Черномырдин, и возглавляемый президентом Дудаевым комитет обороны Чечни (хотя сам Дудаев в телевизионном выступлении отказался от договоренностей — тут можно говорить скорее о шаге чисто пропагандистского характера, связанном к тому же со «взрывным», стихийным характером чеченского президента — и как человека, и как политика: тут Джохар Дудаев как две капли воды схож с Борисом Ельциным).

Однако очевидно, что достижение военного соглашения — прекращение чеченского конфликта. Это лишь констатация очевидного факта: стороны не могут воевать далее, что бы ни говорили российские генералы, чтобы ни утверждал Дудаев. Для чеченцев продолжение военных действий — это еще и продолжение национальной трагедии, новые сообщения о потерях среди мирного населения, разрушения в населенных пунктах, ожесточенность врывающихся в мирные, но служащие временными базами для ополченцев селения, российских солдат. Это дальнейшее расслоение военных структур Чечни совсем нежелательно для панически боящегося конкуренции Джохара Дудаева. (И отстранение Усмана Имаева от руководства чеченской делегацией на дальнейших переговорах с Москвой — блестящий тому пример: генеральный прокурор превращался в слишком известную, слишком самостоятельную фигуру, способную опираться на поддержку полевых командиров и не очень-то считаться со сменами президентского настроения. Такой руководитель делегации Дудаеву не нужен.)

Но и для России, особенно для России предвыборной, продолжение военных действий — вещь весьма опасная. Виктор Черномырдин связал свою политическую карьеру с миротворческой репутацией, и возобновление военных действий продемонстрировало бы, что эта репутация — временного характера и что глава правительства по-прежнему не контролирует силовые структуры. Кроме того, подойдя к призраку большого чеченского террора и вполне реальной партизанской войны, российская государственная машина просто обязана была затормозить, как тормозит всякая имперская машина, когда от нее требуется не слепое подавление, а вполне избирательная, разумная и взвешенная политика, когда вместо большой силы нужны точечные удары, когда совершенно не понятно, что противопоставить террору... Не начнись переговоры, мы наблюдали бы не столько «югославизацию», сколько «израилизацию» конфликта — когда территорию Чечни бы удерживали в дневное время, а жители Москвы и Санкт-Петербурга, а тем более — Краснодара или Ставрополя точно знали бы, что маршрутный автобус
№ 24 может взорваться по дороге, когда движение в метрополитене — а это уже происходит — прерывалось бы на долгие часы из-за случайно забытого кем-то «чемоданчика»...

Похоже, российское руководство поняло, что ему этого не выдюжить. Можно сказать: подобное развитие событий легко было бы спрогнозировать еще до начала военных действий, уже тогда опытные эксперты различали в сумерках смутный профиль Шамиля Басаева. Однако если бы нынешние российские руководители прислушивались к прогнозам специалистов, а не доверяли бы собственной, весьма сомнительной, политической интуиции и не верили бы глупому бахвальству разложившихся военных начальников, они руководили бы совсем другой страной...

Однако, совершенно неясно — что дальше. Если даже и предположить, что политические переговоры между сторонами окончатся без ясного определения статуса Чечни лишь решением провести всеобщие выборы и референдум по статусу республики, — что будет делать Москва, если большинство населения Чечни выскажется за полную независимость, если с этим согласится новый парламент? Какой конституционный суд признает легитимность такого решения, изначально противоречащего нынешней российской конституции? А опять существовать с де-факто независимой Чечней после большой войны? Конечно, после выборов в парламент власть может многое себе позволить, однако это уже будет перед президентскими выборами...

То, что мы наблюдаем, — тупик во всех случаях. Да, возможно, и удастся уговорить чеченцев не требовать независимости, ограничиться компромиссной формулировкой, однако это временное решение не позволит стабилизировать ситуацию и, кроме того, при придерживающихся линии на независимость руководителях общество все равно будет чувствовать, что находится в «промежуточном состоянии», рядом с прикрытой, но не закрытой дверью.

Вспомним, что в период борьбы балтийских стран за восстановление независимости было две модели поведения: литовцы просто игнорировали союзные структуры, а латыши и эстонцы полуучаствовали, дожидаясь удобного случая. Но, если согласиться с тем, что независимость Чечни неизбежна, приходится сразу же сказать: и невозможна, потому как российские законы не предусматривают выведения части территории РФ. Авторам «ельцинской» конституции очень хотелось государства, из которого, в отличие от СССР, никто никогда не сможет сбежать — и они получили его вместе с войной. Невозможно представить себе, что российский парламент наберет нужное количество голосов для таких конституционных изменений, которые позволили бы «отпустить» Чечню. Перед выборами парламентариям это не выгодно. После выборов новый депутатский корпус поймет, что чеченская проблема в тлеющем состоянии значительно ослабляет позиции исполнительной власти и ее не нужно решать ни в коем случае. Теоретически можно представить себе выработку некоего федерального закона, который позволит решить именно чеченскую проблему, не создавая прецедента законодательной возможности ухода других республик. Но и само принятие такого закона — уже прецедент: если можно одним, почему нельзя другим?

Как бы не развивался переговорный процесс, Россия будет еще очень долго болеть Чечней, и не только Чечней. В конце концов, Россия прежде всего больна Москвой, московской политикой, упрямым нежеланием центра увидеть страну сложным симбиозом различных организмов, а не управляемым из столицы единым организмом. Когда-то Москва стала жесткой, но непреклонной объединительницей страны. Сегодня именно отсюда начинается процесс — пусть медленный, сложный и непростой, но — процесс разрушения России...