Богдан ЯРЕМЕНКО: "Я абсолютно уверен, что системной внешней политики в Украине сегодня нет"

Как правило, в последнем номере уходящего года мы вспоминаем его главные события, стараемся сделать прогноз на год грядущий. Но на этот раз, поскольку главными внешнеполитическими событиями были провал Вильнюса и геополитический реверс, обсуждать их больше уже не хотелось, да и прогноз относительно будущего Украины, наверное, сегодня не взялся бы сделать даже Нострадамус. Поэтому мы решили поговорить о поступке. И об украинской внешней политике - с человеком его совершившим.

С Богданом Яременко мы познакомились давно, тогда он был самым молодым - 30-летним - руководителем управления в МИДе, занимался странами западного полушария. Его дипломатическая карьера складывалась вполне успешно. После работы в МИДе он возглавлял протокол двух премьер-министров - Януковича и Тимошенко, был первым замом руководителя внешнеполитической службы секретариата президента Ющенко, генеральным консулом Украины в Эдинбурге, последняя должность - генконсул в Стамбуле и представитель Украины при ОЧЭС.

Он не совершал подвига. Сам он даже утверждает, что и особого поступка-то не было - он просто выразил свое отношение к разгону студенческого Евромайдана на своей странице в Фейсбуке, сравнив действия "Беркута" с действиями карателей и фашистов. Но для украинского дипломата - это поступок. На следующий же день министр иностранных дел Л.Кожара обвинил Б.Яременко в нарушении присяги госслужащего, а еще через день украинского генконсула срочно отозвали из Стамбула, дав на сборы всего пять дней…

- Богдан, не жалеешь о своих словах? Не считаешь, что твой поступок, твоя реакция были эмоциональными?

- Конечно, они были весьма эмоциональными. Я откровенно об этом говорю. Но так приятно и просто быть откровенным человеком, когда больше не надо ничего утаивать. Да, это эмоциональная реакция. Когда просыпаешься субботним утром в прекрасном настроении, да еще в кругу семьи, смотришь на красивый вид - на пальмы и море из окна резиденции генерального консула в Стамбуле, а потом включаешь новости и вдруг видишь, как мирно выражающих свою гражданскую позицию людей - твоих сограждан окружают, загоняют в центр площади и начинают бить палками по голове, причем бить даже уже лежащих, когда течет кровь, кричат в слезах девушки, то реакция, конечно же, будет эмоциональной. Я расплакался, честно вам скажу. И перед глазами были кадры из фильмов, где фашисты окружают село, сгоняют людей в сарай и поджигают…

Я тоже был студентом, я помню революцию на граните - с нами так не поступали. Хотя тогда была самая мощная репрессивная машина в мире - Советский Союз.

- Как думаешь, почему ты, практически, оказался один? Почему другие дипломаты сегодня молчат? В 2004-м действующие (!) дипломаты массово подписывались под имевшим резонанс заявлением. Разве сегодня ситуация не серьезнее? Нарушаются гражданские права украинцев, вслед за студентами избиваются активисты и журналисты, совершен внезапный геополитический разворот страны.

- У каждого - свой болевой порог. К своему я приблизился давно. Наверное, в МИДе не так много людей с похожей биографией - прошедших студенческие протесты, из семьи, близкой с диссидентами. Открывать глаза на многие вещи мне старались с детства. И сейчас мне больно. Среди евромайдановцев - много моих друзей, людей, которых я уважаю. И получается: если я молчу, значит, я - в другом лагере.

Но я молчал. Молчал три с половиной года. Я не герой. Я долго молчал. Но этот конформизм убивает. И я дошел до предела. Дальше молчать уже не мог и не хотел. Но я ведь не вышел на площадь с громким заявлением. У меня на то время было 270 друзей в Фейсбуке, и я высказал свою позицию друзьям. Это не было политическое заявление. Более того, я понимал, что на политические заявления не имею права. Поэтому я не критиковал президента, министра внутренних дел, который должен бы по-другому воспитывать подчиненных. Я написал свое обращение к командирам "Беркута". Да, с одной стороны, это было эмоциональное, а с другой - не такое уж и непродуманное заявление. Но потом выяснилось, что быть правдивым и честным нельзя...

Почему молчат другие? Дипломаты закрепощены. В них убивается желание быть честными, откровенными. Им есть что терять. Они видят, насколько сложна бытовая жизнь в нашей стране, а обеспечение дипломатов, когда они работают за границей, намного лучше, чем в Украине. Так что, конечно, есть элементарный страх потерять то, что имеешь. И, кроме того, всегда находится какое-то оправдание, когда речь заходит о принципиальных вещах (например, "ничего страшного, не сегодня, так завтра подпишем Соглашение об ассоциации"). Оправдания мы себе научились находить весьма хорошо. Нас и власть часто подталкивает к этому. Умышленно размываются понятия службы государству, народу, заменяются службой власти. Да, мы очень хорошо научились конформизму. И, в принципе, это суть нынешней власти - прививать конформизм: "мы дадим вам пирожное, а вы молчите". Коррумпированность бывает не только у госчиновников, берущих взятки за свои услуги, она может быть и ментальной - не думай об этом, не говори, и получишь свой маленький бонус.

Но подчеркиваю, что я не хочу не только призывать к чему-либо, но и осуждать кого-либо. Потому что среди молчащих сегодня людей есть много тех, кто продолжает честно делать свое дело. Ведь несмотря на то, что у нас происходит на Майдане, по-прежнему существуют интересы страны, интересы наших граждан за границей, их нужно защищать, и это необходимо делать каждый день. Я абсолютно точно знаю, что многие мои коллеги разделяют не только то, что я сказал о "Беркуте", но и мою оценку происходящего в стране. Но они пока молчат. Ничего страшного. Придет время - они скажут свое слово и на выборах, и своей работой.

- Насколько МИД сегодня может быть эффективным?

- Вообще не может.

- Ты работал и в МИДе, и в Кабмине, и в секретариате президента, хорошо знаешь дипломатическую кухню изнутри. Где сегодня вырабатываются внешнеполитические решения? Какова роль МИДа в их принятии?

- Недавно тот же вопрос - по поводу эффективности МИДа - мне задавал один высокопоставленный чиновник. Я ему ответил то же самое: МИД не может быть эффективным в этой системе. Что делать? Необходимо создать новую систему. Сам по себе МИД не изменит внешнюю политику, не изменит подходы, принципы и т.д. Проблема не в том, что центр принятия внешнеполитических решений перемещен из одного кабинета в другой. А в том, что этого центра нет. Внешней политики нет как таковой. Помнишь, перед моим отъездом в Стамбул ты задавала мне вопрос, какой будет внешняя политика новой (на то время) власти? Я ответил, что она будет не многовекторной, а многоточечной. Так и вышло. Они хватаются за какие-то факты, события, соглашения, за то, что можно "продать" публике как достижение. Но системно не работают ни на одном направлении. И такая системная работа невозможна (тут мы подходим к самой важной проблеме), пока в стране нет консенсуса ни относительно внутреннего развития, ни относительно внешней политики. В этих условиях внешнеполитическое ведомство и дипломатия не могут быть эффективными.

Я абсолютно уверен, что системной внешней политики в Украине сегодня нет.

- А когда-нибудь была?

- Скажем, она переживала и лучшие времена. А сейчас ситуация совсем плоха. Потому что, имея сумасшедшую коррупцию, неэффективную систему налогообложения и государственного менеджмента, власть вынуждена думать не о реализации каких-то стратегических идей и проектов, а о выживании - как выплатить пенсии и зарплаты, а еще лучше - как их повысить, поскольку скоро выборы. Все это делает невозможным какое-либо стратегическое развитие, поскольку решаются какие-то сиюминутные проблемы, а стратегическими вопросами приходится жертвовать, как это и случилось с Соглашением об ассоциации.

Крайне тяжело сформулировать сегодня внешнеполитические приоритеты президента Януковича - даже его сторонникам. Потому что он вроде как за евроинтеграцию, но откладывает ее, чтобы углубить интеграцию с Россией, которая настолько сильна, что может увеличить давление на Украину, и спасаться от этого давления необходимо, углубляя интеграцию с Россией. Пояснить это невозможно. Никому.

- Как думаешь, хоть какие-то проекты документов с Россией через МИД проходят?

- Во-первых, МИД никогда традиционно не занимался энергетикой. Не был допущен в эту сферу. Частично потому, что это - ключевой элемент экономики, частично, возможно, из-за коррупционной составляющей всех этих соглашений. Всегда были какие-то участки, полностью изъятые из ведома МИДа.

Во-вторых, МИД не имеет компетенции в вопросах таможенной, налоговой, экономической политики, у него нет достаточной экспертной базы, чтобы без привлечения других госорганов готовить подобные соглашения, они должны готовиться профильными ведомствами. МИД может только координировать этот процесс, прогнозировать внешнеполитические последствия.

Но даже там, где необходимо учесть политические вопросы (а роль МИДа как раз и заключается в политической оценке и прогнозе), оказывается, что в нашем государстве можно совершенно обойтись и без внешнеполитического ведомства. Была же показательная ситуация: министр иностранных дел делает заявление, что Соглашение об ассоциации нужно обязательно подписывать, и откладывать его не стоит, а через пару дней Кабмин без участия этого министра принимает известное решение о паузе в евроинтеграции. О каком авторитете министра и его ведомства можно говорить? Понятно, что к министру не прислушиваются, его мнение в процессе принятия решений не имеет никакого значения. Его проигнорировали, причем откровенно и публично.

- Как "налаживание отношений" с Россией сказалось на нашей евроинтеграции, мы уже увидели. А на других направлениях "смена ориентации" проявилась? Что думают турки?

- Нам всегда тяжело договариваться с турками, например, в вопросах энергетики. Одна из главных причин - нам не верят. А не верят потому, что наши партнеры убеждены, что мы все используем для торгов с Россией.

- Кстати, правда ли, что турки были заинтересованы в том, чтобы мы не подписывали Соглашение об ассоциации с ЕС, поскольку Украина и Турция также ведут переговоры о ЗСТ?

- Абсолютно наоборот. Мы сейчас подходим к подписанию с Турцией нескольких чрезвычайно интересных, больших, стратегических проектов - в оборонной сфере, авиации. И, в принципе, им было бы лучше, будь мы членами Европейского Союза, и у нас действовали бы европейские технические регламенты. Тогда с нами было бы намного легче и проще работать. И нашу совместную продукцию было бы легче продавать во всем мире. Она уже была бы сертифицирована.

Наше консульство ведет этот авиационный проект между "Антоновым" и турецкой стороной - о возможном совместном производстве самолетов. И вопрос сертификации в Европейском Союзе - "номер один" на переговорах. Двигатели "Мотор Січ" не проходят именно потому, что в отличие от продукции "Антонова" они не сертифицированы. И возникает масса проблем.

Когда у нас действуют регламенты Евросоюза, это расширяет возможности. Тогда исчезает масса вопросов у наших партнеров: "А что вы продаете?", "Каковы технические характеристики?". Когда ты показываешь сертификат, выданный в соответствии с европейскими нормами, эти вопросы автоматически снимаются.

- А технические регламенты Таможенного союза их не устраивают?

- Ну что такое Таможенный союз? Это объединение, существующее несколько лет и неизвестное в мире высокотехнологической продукцией. Да и вообще продукцией, кроме сырьевой.

И потом, ведь многие регламенты Таможенного союза, как правило, с европейских и пишутся. Потому что где взять другие? Где наиболее продуктивный труд, где наиболее технологичное производство? В Японии, США и Европейском Союзе.

И если взять статистику торговли в рамках Таможенного союза, то принятие им собственных регламентов, очевидно, не решит проблемы в рамках самого Таможенного союза: торговля между его странами не растет, а наоборот, сворачивается. Даже президенты Беларуси и Казахстана публично говорят о том, что Таможенный союз не играет роли в двух вопросах - увеличении взаимной торговли и притоке инвестиций.

Регламенты ТС, возможно, на какой-то период решат вопрос для нескольких украинских предприятий или даже какой-то отрасли. Но мне кажется, что власть была бы более честной, если бы сказала своему бизнесу: "Мы хотели бы дружить с Россией, торговать без ограничений. Но абсолютно очевидно, что за 22 года мы поняли: Россия - это страна, которая в своей политике всегда будет использовать силу или угрозу силы для того, чтобы добиться каких-то политических дивидендов. Поэтому мы не можем гарантировать вам отсутствие политических рисков в работе с Российской Федерацией". И этого для бизнеса достаточно. Начнут либо страховать свою работу с Россией (это будет увеличивать цену, но уменьшит риски), либо отказываться от сотрудничества с ней. И тогда можно серьезно с бизнесом поговорить о том, как ему компенсировать этот переходный период, когда он будет отказываться от российских рынков, чем ему можно помочь.

Вот здесь как раз и должна проявиться роль МИДа, если он выполняет координирующую роль, если это ведомство - направляющее во внешней политике. МИД на каком-то этапе должен был сказать, что наша внешняя политика: а) суверенная и независимая; б) она не меняется в зависимости от конъюнктуры рынка, и будьте готовы к последствиям со стороны некоторых соседей. И, конечно же, неплохо было бы еще и просчитать эти последствия. Но это уже работа не только МИДа и Минэкономики. В других странах эти функции выполняют think-tank, большие аналитические институты. А министерства должны выполнять функцию "создания политики". Они - не аналитические структуры, хотя там, конечно, и проводится какая-то аналитическая работа. Но в министерствах даже самых экономически развитых стран для больших исследований нет ресурсов. Для этого привлекаются ресурсы внешние. Так работают в России, США, Франции, во всем мире.

- Но у нас даже к государственному Национальному институту стратегических исследований власть не прислушивается. Какие уж тут think-tank…

- Это уже другой вопрос - политической ответственности. Если система работает, и каждый министр (который должен быть не "чего изволите?", а политиком и основным policy maker в своей сфере) положит на стол руководству документ, где будет четко расписано - откуда все берется, куда девается, и какие имеем последствия, то политическое руководство страны может принять к сведению эту информацию или не принять, воспользовавшись другими разработками. Или вообще принять ошибочное решение. Это право политиков. Но тогда не может быть претензий и к этим ведомствам. Тогда будем говорить, что государственная система у нас функционирует, а болезнь - в нескольких политиках, игнорирующих все и вся.

Но болезнь нашей страны - куда серьезнее. Она - не в одном-двух людях, игнорирующих чье-то мнение, а в неспособности механизма государственного управления спрогнозировать, смоделировать любую ситуацию, даже самую простую…

- Давай немного поговорим и о житье-бытье дипломатов. В этом году много слышали о сокращениях, урезании финансирования…

- Я среди тех руководителей дипучреждений, кто возмущен нынешним положением дел. Хотя в моем случае, в связи с тем, что пришлось представлять Украину в ОЧЭС, и наша страна председательствовала в этой организации, мне в большой степени удалось избежать серьезных финансовых проблем в этом году. Генконсульство финансировалось в приоритетном порядке. Хотя до сентября мои дипломаты за свой счет заправляли транспорт, от служебных телефонов мы отказались вообще (остался только один - у генерального консула). Все разговоры, даже когда кого-то арестовывали, оплачивались за личные деньги дипломатов.

Т.е. фактически дипломаты поставлены в условия необходимости спонсировать внешнюю политику Украины. Конечно, это не отнимало львиной части семейного бюджета, но какую-то часть все-таки отнимало. Это неправильно. Эти деньги нужно тратить на своих детей.

Все, что за рамками основных платежей за границей - арендной платы, зарплаты, коммунальных платежей, официально отнесено к второстепенным расходам и не финансируется или финансируется в ни на что не влияющем объеме.

Если на год для проведения каких-то протокольных мероприятий выдают 500–1000 долл., то это даже не один прием, а половина. Если же говорить о небольших обедах, то ты имеешь возможность кого-то пригласить два-три раза. Эти проблемы тяжело понять людям, получающим 800 грн пенсии, но они понятны работающим в данной сфере. Ты не можешь встретиться с замминистра страны, в которой работаешь, на станции в метро и, стоя, с одноразовым стаканчиком чая, поговорить о внешней политике наших государств. Работа дипломата требует соответствующего материального обеспечения. Этого обеспечения сегодня нет.

Сокращены и все программы поддержки украинской общины. Они никогда не были большими. Но они были символичны и нужны: государство должно помогать выходцам из Украины, поддерживать их отношения с материнской землей. Выделяемые ранее средства позволяли делать хоть какие-то практические вещи: какому-то коллективу купить украинские национальные костюмы, кому-то - парты, компьютеры. Это немного, но это привязывало людей к Украине, формировало понимание того, что твоя земля - это не только флаг и гимн, но и возможность получить какую-то конкретную помощь. Понимаю, что замораживаются и другие программы. Это крайне негативно влияет на возможность работать эффективно.

У меня тоже было много сложностей. В частности и потому, что Стамбул - неимоверно активный город. Приезжает большое количество делегаций. А работа с делегациями - это огромный кусок работы, но совершенно неэффективный. Количество делегаций равняется плюс-минус количеству дней в году. Но в этом году у меня просто не было выхода, и я официально отказывался предоставлять содействие каким-то делегациям, ссылаясь на отсутствие соответствующего финансирования. Было много и других проблем.

Например, когда украинец попадает в тюрьму за 150 км, ты, конечно же, как порядочный руководитель, не можешь приказать вице-консулу заправить за свой счет машину и проехать 300 км, потому что понимаешь: у этого человека есть дети, которых надо кормить и учить. И ты вынужден думать, что для тебя важнее - судьба и права нескольких граждан Украины, работающих рядом с тобой, или судьба другого украинца, который сидит в нескольких сотнях километрах в тюрьме, и к нему нужно поехать за собственный счет.

Меня все эти проблемы зацепили. Но еще больше меня зацепило, когда я узнал, по какой причине произошло в этом году урезание финансирования деятельности МИДа. Оказывается, нашему ведомству урезали в 2013 г. финансирование на ту сумму, которую МИД не сумел использовать в прошлом году! По недосмотру или служебной небрежности кого-то из руководства МИДа своевременно не были запущены механизмы тендеров, и МИД просто не сумел освоить эти деньги… В таких ситуациях просто опускаются руки. Подобные случаи крайне демотивируют. Это заставляет сомневаться в своем руководстве. А МИД, как бы там ни было, государственная структура, иерархическая - не военная, но очень приближенная к ней. И ставить под сомнение профессионализм своего руководства - это плохо. А получается, что у нас именно так и есть.

- Что собираешься делать дальше?

- Искать работу.

- За пределами государственной службы?

- Наверное, за пределами. Но пока не могу для себя сформулировать, что это будет.
В наше время непросто найти работу, которую ты можешь выполнять, которая тебе нравится, и тебе за нее еще и платят деньги. Я знаю, что я могу делать, но какая это будет работа - пока не знаю. Правда, догадываюсь, что при этой администрации в МИДе мне вряд ли найдется работа. И вряд ли руководство МИДа сможет мною руководить, на какой бы должности я ни был. Потому что ситуация вокруг меня привела к тому, что у меня сформирован комплекс морального превосходства над руководством МИДа - благодаря публичной и дружеской поддержке.