Блин с менсом или блин с мясом? Об особенностях современной российско-европейской кухни

Пока сложно сказать, какое меню заготовят для европейских гостей хозяева очередного саммита Россия—ЕС, намеченного на 17—18 мая в Самарской области. Од­нако, пожалуй, самым желанным блюдом, можно сказать деликатесом, к столу такой высокоуважаемой компании, как российский президент Владимир Путин, председатель Еврокомиссии Жозе Ма­нуэль Баррозу, канцлер Германии Ангела Меркель и прочие, судя по всему, будет традиционный русский блин, в который завернут немного «менса». Здесь (и в меню саммита) следует употребить это слово именно в его польском звучании, потому что своего мяса в России предостаточно, а вот польского — днем с огнем не сыщешь.

Однако именно из-за отсутст­вия этого ингредиента уже который месяц на совместной российско-европейской кухне продолжают толочь воду в ступе вместо того, чтобы заниматься крутым замесом того самого теста, в которое позже, в конце концов, обязательно будут заворачивать то самое польское мясо.

Последнее заседание уже на уровне министров иностранных дел России и ЕС (в рамках «тройки») в Люксембурге 24 апреля в очередной раз продемонстрировало, что согласия по «рецепту» главного блюда саммита в Самаре пока нет. Европейцы лишь робко намекают главе внешнеполитического ведомства Сергею Лаврову, что, воз­можно, к середине мая все проблемы будут сняты. Однако за два дня до этого Польша — поставщик мяса — дала четко понять, никакого совместного банкета с блинами не выйдет, если Россия по-прежнему будет проявлять настойчивость в своих гастрономических предпоч­тениях и не позволит польскому мясу оказаться в тех самых блинах.

Поляки своим жестким решением блокировать начало переговоров о новом соглашении ЕС с Россией, пока не снимут эмбарго на поставки мяса, не дают Москве и Брюсселю печь блины и тем самым раздражают многих в Европе и, естественно, в России. Однако таковы уж правила Евросоюза — один за всех и все за одного. Брюссель нехотя вступился за Варшаву, признал проблемы этой страны действительно важной и политически щекотливой темой для всего Союза и уже сам ведет переговоры с Москвой, пытаясь убедить ее, что с польским мясом все в порядке. Это самое большое достижение польского правительства за последние месяцы. Несмотря на старания российских и ряда европейских СМИ, заявление уже не выглядит как очередная сумасбродная идея братьев Качиньских, а оформлено во вполне объяснимый курс на защиту интересов не только Польши, но и партнеров по ЕС. В то же время жесткие меры, введенные Россией, Брюссель теперь называет «непропорциональным ответом» на действительно имевшие место частные нарушения, которые на данный момент устранены. Россия, наоборот, отмечает, что в Поль­ше ничего не сделано для координации работы таможенных и ветеринарных служб, и пер­вые все так же, как и в 2005-м, закрывают глаза на то, что творят вторые. А ведь именно ветеринарные службы выдавали сертификаты на «фальшивое мясо», которое затем продавалось в Россию как польское. И как заявляют российские чиновники, это вопрос чисто технический, не требующий переноса в плоскость политических взаимоотношений, или даже выноса его на встречу министров иностранных дел. Решение вопроса о возобновлении поставок польского мяса находится исключительно в компетенции Варшавы и Брюсселя — так считает Сергей Лавров.

Однако за два дня до этого, 22 апреля стало очевидно, что уступать в споре не желает ни та, ни другая сторона. На кипрских переговорах между министром сельского хозяйства России Алек­сеем Гордеевым и комиссаром ЕС по вопросам здравоохранения Маркосом Киприану не было найдено компромиссное решение, которое бы удовлетворяло Москву, Брюссель и Варшаву.

По словам переговорщиков, на данный момент стороны лишь определили те моменты, вокруг которых дискуссия может продолжаться. При этом Россия считает своей маленькой, но все-таки победой — признание Еврокомиссией того факта, что в Польше были допущены определенные отклонения от общеевропейских норм при экспорте мяса в Россию. Речь идет о реэкспорте мяса через Польшу из тех стран, которые признаны Россией вызывающими подозрение в ветеринарном и санитарном отношении. (Впрочем, слабое звено в российской позиции — никто ни в России, ни даже в Польше не знает, сколько в итоге такого мяса было ввезено в Польшу и сколько реэкспортировано.) Эти выводы эксперты Россельхоз­надзора сделали во время проверок, проведенных непосредственно в Польше. Они также настаивают, что мясо, производимое в этой стране, а значит и в Европе в целом, порой не дотягивает до стандартов, принятых в России. «Мы не допустим недобросовестных операторов на рынок, пока не будет обеспечена безопасность продуктов» — подытожил Алексей Гордеев.

В политической плоскости (куда этот вопрос, несмотря на протесты Москвы, все-таки перешел) в Брюсселе не согласны с российским требованием: пусть, дескать, сначала Польша снимет свои возражения по поводу начала переговоров о новом соглашении Россия—ЕС, а потом уже Москва разрешит ввоз мяса. Варшава настаивает на другой схеме — сначала ввоз мяса, потом отмена «вето» на переговоры. Это подтвердил глава польского правительства Ярослав Качиньский 23 апреля. А как раз такую схему не приемлет Москва. В ответ Польша заявила, что отношения двух стран из фазы «охлаждения» переходят в фазу полного «замораживания» или даже «ледниковый период». Холод благотворно скажется на сохранности мяса, однако теперь нет никаких гарантий, что «разморозить» ситуацию сторонам удастся за время, оставшееся до российско-европейской встречи в верхах в Самаре.

При этом в терминах ледникового периода описывают отношения России и ЕС не только польские политики. На прошлой неделе еврокомиссар по внешней торговле Питер Мендельсон также сказал, что ныне в отношениях ЕС и России самый холодный период со времени окончания холодной войны, что в отношениях с Россией появились нотки недоверия. На это заявление отреагировал как верховный представитель ЕС по вопросам обороны, безопасности и внешней политики Хавьер Солана, так и Сергей Лавров. По мнению последнего, это проблемы роста ЕС и его становления в нынешнем виде. Солана же считает, что Мендельсон слишком сгустил краски, он лично надеется, что в Самаре торжественно будет объявлено о начале переговоров о новом соглашении между Россией и Евросоюзом.

Однако даже если абстрагироваться от проблем мяса, переговоры Сергея Лаврова в Люксембурге, несмотря на все дипломатические уловки, иначе как провальными не назовешь. Да, Россия смогла для себя решить ряд проблемных вопросов, возникших из-за вступления в ЕС Болгарии и Румынии. Эти страны присоединились к действующему соглашению о партнерстве и сотрудничестве ЕС с Россией 1994 года. Причем европейцы в специальном протоколе признали и согласились учитывать рос­сийские интересы в торговле с этими странами сталью, продукцией химической промышленности, в поставках ядерного топлива. Еще одной сладкой пилюлей стало решение Совета ЕС по вопросам правосудия и внутренних дел от 19 апреля, которым ЕС фактически завершил внутреннюю процедуру ратификации подписанных 25 мая 2006 года соглашений с Россией об упрощении выдачи виз и о реадмиссии нелегальных мигрантов. Эти соглашения должны вступить в силу 1 июня 2007 года и открыва­ют перед гражданами ЕС и России возможности более простого передвижения по Европе и налаживания межличностных контактов, но одновременно ужесточают борьбу с нелегальной миграцией. Здесь Россия даже обогнала Украину в процессе подписания и ратификации соглашений. Киев только собирается подписать с Брюсселем аналогичные документы.

Впрочем, весь этот позитив российско-европейских отношений был фактически нивелирован другими действиями ЕС, которые в силу ряда причин (неожиданная кончина Бориса Ельцина, например) остались как бы на заднем плане люксембургских переговоров. Однако, судя по всему, они были предметом российско-европейского диалога и занимали далеко не последнее место. Лишь в одном вопросе на пресс-конференции Сергей Лавров упомянул о том, что европейцы так же, как и россияне, заняты интеграционными про­цессами. И в этом процессе цели у Москвы и Брюсселя общие, ска­зал российский министр иностранных дел, указывая прежде всего на деятельность России по сплочению СНГ. Однако как новое соглашение по присоединению Болгарии и Румынии, так и предыдущее — о расширении ЕС за счет десяти новых членов в 2004 году — дает ясно понять, что расширение ЕС на Восток все больше беспокоит Россию. Не ясно, говорилось ли об этом прямо, но косвенно Россия дала понять, что ведет себя достаточно лояльно в вопросах отношений с бывшими советскими республиками Прибал­тики, хотя те, по мнению Москвы, не спешат выполнять ранее достигнутые договоренности о защите прав русскоязычного меньшинства. Озабоченность российских дипломатов этой темой стала еще более оче­видной после принятия за основу министрами иностранных дел ЕС — всего лишь за день до встречи с Лавровым — стратегии Евросоюза в Центральной Азии. Вдохновителем этого документа был германский МИД и его нынешний руководитель Франк-Вальтер Штайнмайер. Россия считает, что европейские интересы впервые достигли такой отдаленной области постсоветского пространства, как Центральная Азия, из-за боязни Евросоюза ока­заться в энергетической зависимости от России. Запах нефти и газа, а также растущие потребности Европы в сырье заставляют европейцев придумывать все более изощренные способы доставки азиатских энергоносителей в Европу. Причем всякий раз в этих планах Россия либо вовсе не упоминается, либо ей отводится второстепенная роль, и это Москву не может не беспокоить. По данным российской прессы, обсудить новую стратегию ЕС в Центральной Азии уже 25 апреля Лавров собирался в Астане на встрече с министрами иностранных дел СНГ. Однако из-за смерти первого президента России Бориса Ельцина эта поездка была отменена. В то же время Лавров напоследок намекнул в Люк­сембурге европейским партнерам, что затягивание с началом переговоров о новом соглашении между Россией и ЕС делает неопределенным дальнейшее развитие отношений Брюсселя и Москвы в энергетической сфере, может отвергнуть осуществление про­ектов по новым магистральным газопроводам и подписание новых энергетических контрактов. Хотя, как истинный дипломат, Сергей Лавров не спрашивал европейцев прямо, с чем они предпочитают блины — с мясом или с нефтью и газом. Однако он четко дал понять, что рано или поздно Брюссель окажется перед выбором и ему придется отдать предпочтение либо «мясным блюдам» в российско-европейском «меню», либо «энергетическим закускам».