Помещик нашего времени

Иные ужасно обиделись... что им ставят в пример такого безнравственного человека, как Герой Нашего Времени; другие же очень тонко замечали, что сочинитель нарисовал свой портрет и портреты своих знакомых…

М.Лермонтов, «Герой нашего времени»

Впервые о Януковиче я отозвался в 2002-м, когда меня попросили прокомментировать его приход в «большую политику» - на должность премьера. Не бог весть какая новость, он из политики и не уходил. Пришел - и ладно, частичное восстановление представительского баланса, управ­ленческие ресурсы и амбициозные люди есть не только в Днепропетровске. А что на слуху исключительно Днепр, так это дело времени и пиара.

Вот время и изменилось. «Человек оттуда» стал человеком более чем «здесь» - президентом. Занял должность, на которой действия по определению должны значить больше, чем личность, которая их совершает.

Это усложняет понимание соотношения человеческого и функционального. Пока был еще не «рукоположен», можно было повеселиться, реальная функциональность была никому неведома. Так повелось - наш чиновник гарантированно скрыт от посторонних взоров, что бы он ни творил. По умолчанию предполагаем, что чиновники - негодяи (разумеется, кроме нас и наших родственников). Но Конс­титуция все же находит «крайнего» в особе президента. И поэтому каждый, начиная с Гру­шевс­кого, «выгребал» от оппозиции совокупно за все, к чему отношения, может, и не имел, но за что обязан был в итоге отвечать.

Увы, шутки кончились. Ли­мит насмешек быстрее всего исчерпывается, если их объект а) «держит удар», б) продолжает заниматься тем, чем и раньше, в) показывает личностные достижения. Здесь нет никакой разницы между «разборками» первоклашек и пафосной драматургией «оппозиция - власть». Насме­хаться вне этого сценария продолжают слабые, предварительно отскочив на безопасное расстояние. У взрослых это - заграница или Интернет.

Сарказм эффективен, когда свеж и дает неожиданный ракурс ситуации. И если человек не совсем глуп, то кроме естественной обиды он может извлечь из него и практическую пользу. Когда последовал ХХ сьезд и разоблачение культа личности (в котором главные разоблачители недалеко ушли по моральным качествам от разоблачаемых), это была диковинка, гротеск. У нас, когда критиковали Кравчука, это тоже было в диковинку. Стало приедаться при Куч­ме. Но когда зверски убили Гон­гадзе, добавился ощутимый элемент страха и ненависти - каждый примерил ситуацию на себя. За­говор удался. Дальше, когда свергаемые постоянно менялись со свергавшими, сильные чувства вытеснялись ощущением фарса с оттенком гнусности. Особенно когда одни помещики критикуют других с таким пафосом, как будто они бездомные батраки.

Если бы не «медвежья услуга» Кремля Януковичу в 2004-м, он вполне мог бы стать президентом еще тогда. Нам повезло, что тогдашнюю несколькопроцентную страсть украинских граждан к воссоединению с Россией ка­кой-то политпрохиндей превратил в стопроцентную, и Пу­тин на это повелся. И - «попал». Хотя еще Ленин в ответ на предложение Винниченко принять большевизм в обмен на суверенитет и «державну мову» говорил соратникам: да можно дать им хоть две, но все равно же надуют… Нет лучшего способа консолидировать против себя нацию, чем заручиться братской любовью Москвы - это доказано историей. Не нравится такой однополый инцест, да еще демонстративный. Все произошло для страны к лучшему - опыта последовавшей политической мясорубки у будущего лидера еще не было, провинциальное видение ситуации наверняка еще оставалось, а цинизм и аппетиты северного соседа никогда не убавлялись. Потом никакими леденцами не откупились бы.

События, последовавшие за 2004-м, были очень похожи на кризис Центральной Рады после подпи­сания Брестского мира в 1918-м. Тогда гарантом стабильности была Германия, предоставившая войска и подписавшая с УНР ряд торговых договоров. В 2004-м эту же функцию гаранта мирной передачи власти выполнил Евро­союз и США, президенты отдельных стран и дипломаты.

В 1918-м командование германских и австро-венгерских войск декларировало свое невмешательство в украинские дела, пытаясь склонить Украину к скорейшему выполнению договорных обязательств. Но поняло слабость Центральной Рады и бесперспективность сотрудничества. Так и после падения Украи­ны с тандема имени Ющенко - Тимошенко Европа устало махнула на нее рукой. И тем дала отмашку Януко­вичу. Ну, собственно, и вот…

Я просмотрел с полдюжины «паркетных» книжек-биографий нынешнего президента - они различаются лишь степенью подхалимства, как и большинство книг обо всех его предшественниках. Наверное, таковы законы придворного жанра.

Но дело даже не в жанре. Там нет одного, принципиально важного - к власти в итоге пришел другой Янукович. Он это сам говорит иногда. Но от первого лица у нас такой текст звучит слабовато - это не Рейган, рассказывавший о своей дикой близорукости и неуклюжести в детстве, об отце-алкоголике, и ему за это аплодировали. Там ценят умение преодолевать. Подоб­ную трепку «по беспределу» переживал только Кучма, и, возможно, он тоже был бы другим, но история не знает сослагательного наклонения. Она просто перевоплощает в прави­телях достоинства и ошибки прош­лого, милостиво давая народам повторный шанс стать нациями.

Разумеется, заморские пиарщики поработали с Януковичем очень круто. Но, знаю по собст­венному опыту, если клиент «тупит» или излишне самонадеян, никакое изменение лексики, галс­тука или прически ему не поможет. Оппозиция сделала ставку на его критику в области мимико-эстетической, посчитав Януковича этаким мультяшным плюшевым мишкой - и промахнулась. Дресси­ровщики зверей говорят, что сложнее всего работать с медведями, потому что выражение морд у них никогда не меняется и вспышку ярости предвидеть невозможно. Я тоже думал, что он эдакий типа Карлсон, в меру упитанный мужчина в расцвете сил. Оказалось - нет, натуральный помещик.

Нюанс из истории Украины 1918 года: украинские крестьяне, соблазненные социализмом, увидели в нем быструю перспективу «подняться». Но в отличие от колонистов-немцев или чехов, они главные усилия направили на борьбу с конкурентами, и самым гуманным из их действий было - препятствовать помещикам сеять хлеб и уничтожать их урожай.

И этот период достаточно ярко изображают как трагедию крестьянства, но крайне мало - о трагедии помещиков. Для нашего постсоветского уха это словосочетание звучит дико. Около 75% всей обрабатываемой земли находилось в частной собственности помещиков. Помещичьи крестьяне численно преобладали на Правобережье.

Государственные крестьяне преобладали на Юге и Левобере­жье. Но именно они составили костяк атаманского движения, в результате которого любая цент­рализация украинской власти стала невозможной иначе, чем через большую кровь и голод, в итоге принесенные большевиками.

Краткий период относительного успеха в государственном строительстве гетмана Скоро­падского уже не мог развиться - для миллионов вчерашних крестьян грабить помещиков оказалось веселее, чем растить хлеб. Грабить колхозы в 90-х тоже оказалось благородным и прибыльным занятием. В 20-х наиболее успешные грабители стали советскими чиновниками. И в 90-х их потомки реализовали мечту предков - стать помещиками.

Эта история стара как мир, и национальный колорит в ней присутствует только потому, что президент Янукович где-то сродни гетману Скоропадскому, да простят меня рафинированные апологеты «гетманства». Дело не в характере, а в действиях. Прав­да, «гуманитарка» нашего «гетмана» пока не в пример слабее. В остальном же - дело не в Ме­жигорье. С таким же завистливым обличением цеплялись к Безрадичам и Батури­ну, к Юли­ной «хатынке». А как яростно на ТВ критиковали импортную черепицу на госдаче у Лазаренко! Наверное, не нужно напоминать, что обличители тоже никогда в мазанках не жили.

Помещичье сословие в Ук­раи­­не за 20 лет вполне оформилось и материализовалось, в отличие от ми­фического «среднего класса». Юри­дически говоря, любая государст­венная дача - уже поместье, ведь именно наделы в благодарность за государственную службу в свое время стали называть дачами. Но первоначальный смысл (от «дать») стерся, когда появилось наследование незаработанного надела.

Почему говорим: «газовая принцесса» или «угольный барон», «зерновой магнат» или «земельные латифундисты»? Не надо стесняться. Украина и вчера, и сегодня - вполне помещичья страна. И что руководит ею помещик нашего времени - это не вполне нормально, исходя из того, что на дворе все-таки не девятнадцатый век.

Но в подобных случаях при­­­ня­то говорить: «так исторически сложилось». Кем принято? Людь­ми с ограниченным пониманием социальной динамики и вызовов времени. А в чем подобность данного случая? В двадцатилетней малорезультатной конкуренции между фак­ти­ческими социа­лис­­тами-«на­род­ни­ками» (ибо шляхта эмигрировала) и помещиками, предпочитающими торговлю «мертвыми душами» на выборах. И те и другие мучительно опасаются промышленной революции, которая лишит их прежней значимости. Учиты­вая пропорции в разрывах между существующими в Украине технологическими укладами, ментально это - аккурат вторая половина XIX века.

Нет особо ярких маркеров изменения нашего modus vivendi (образа жизни). Микросдвиги есть, но они осуществляются не изнутри, а под сильнейшим финансовым и моральным давлением МВФ и ВБ, которые уже явно устали ждать выполнения украинских экономических и социальных реформ.

У Януковича нет выбора парадигмы, но есть выбор в модели следования. Можно идти реалистичным путем Штайнгеля, Терещенко, Чикаленко, а можно бессознательно оживить образы Собакевича и Манилова. Бывают среди помещиков безумные самодуры, а бывают и состоятельные меценаты.

В целом помещик лучше революционера. О революционерах интереснее книжки получаются, это факт. Это очень субъективное мнение. Потому что революционеры все время отбирали у моих предков имения, имущество, свободу, а у некото­рых и жизнь. Поэтому лучше бы помещик демонтировал до конца ос­татки людоедской советской системы. А потом сеял и собирал урожай.

Но если не получится, то к помещику приедет ревизор. И не шутейный, выдуманный классиком. И не один.