Поддержать
Принудительная паспортизация и мобилизация, силовое давление, захват экономических ресурсов, создание псевдоучреждений и масштабная пропагандистская машина. Со всем этим ассоциируется российская оккупация на украинских территориях. Но, кроме системных действий РФ, есть еще одно измерение оккупации — человеческое.
Граждане Украины на временно оккупированных территориях (ВОТ) проходят свой сложный путь, который сопровождается героизмом, страданиями, сомнениями и, неизбежно для значительной части из них, коллаборационизмом. Этот путь не измерить только материальными или физическими потерями. Он состоит и из тяжелой моральной борьбы и эмоционального восприятия ситуации, с которыми сталкивается лично каждый житель оккупированных территорий. На общую картину жизни на ВОТ влияет и то, как ее жителей видят граждане на свободной части Украине.
Существует ли стандартная технология оккупации, которую реализует Россия на разных территориях Украины? Как отличить выживание от коллаборационизма? И как государству сохранить доверие жителей ВОТ и не допустить пропасти между теми, кто был в оккупации, и теми, кто ее избежал?
Обыденность технологии оккупации
Если внимательно присмотреться к реакциям жителей разных оккупированных территорий Украины, то они проходят схожие этапы восприятия ситуации. Начинается все с веры в быстрое окончание оккупации и возвращение к прежней жизни. На фоне кровопролитных боевых действий и затягивания развязки растет готовность принять любую стабилизацию ситуации (чем умело пользуются оккупанты).
Чем дольше оккупанты находится на украинских землях, тем больше граждане вынуждены с ними взаимодействовать. Неизбежное взаимодействие с оккупантами провоцирует страхи у простых граждан, что им придется нести ответственность, а люди на свободной территории не поймут специфики вынужденного выживания. Россия дезинформацией активно подпитывает эти страхи, убеждая граждан в их «запятнанности» перед Украиной и, соответственно, безальтернативности нынешнего состояния дел.
По мнению военного психолога Олега Покальчука, российская технология оккупации не отличается оригинальностью и в свое время применялась нацистами.
«Сначала — террор, потом была так называемая операция «Ночь и туман», когда люди исчезали без суда и следствия. Соответственно, это опирается на алгоритмы динамики человеческого поведения, которое сначала пытается примитивизироваться к своему выживанию, а потом искать возможности социализации, если новая социализация будет казаться необратимой. Динамика этой новой социализации насчитывает примерно 2,5–3 года», — отмечает Олег Покальчук.
Таким образом, через какое-то время люди адаптируются и принимают новые правила игры, нравятся они им или нет. Уже после деоккупации граждане будут иначе оценивать динамику своей жизни в оккупации, но человеческое поведение стандартно. «Во Франции Движение сопротивления на самом деле было совсем небольшим в начале, оно состояло из испанцев, евреев, немецких коммунистов и бежавших от гитлеровцев советских военных. Классик философии и литературы Жан-Поль Сартр спокойно преподавал в колледже при нацистах. А потом уже задним числом, когда дошло до горячего, все побежали записываться к партизанам, в Движение сопротивления. Вплоть до того, что десятилетиями потом себе приписывали заслуги и симпатии к Движению сопротивления», — подчеркивает Покальчук.
Таким образом, время пребывания в оккупации имеет критическое значение. «Условно говоря, если бы мы в 2017 году отвоевали Донбасс, то у нас было бы значительно больше шансов на реинтеграцию в социальном и политическом плане остававшегося там населения», — обращает внимание на влияние времени на последствия оккупации психолог.
Кроме нацистского опыта, Россия опирается на советский тип пропаганды без какого-либо учета реальности. Это одновременно ее и слабая, и сильная стороны. Российская пропаганда нам часто кажется смешной, поскольку она оторвана от жизни на временно оккупированных территориях и выглядит карикатурой. Но если ее регулярно употреблять, она превращается в эффективный яд.
И есть еще третья составляющая российской технологии — разведывательная, диверсионная, информационная работа, которая влияет на локальные группы населения или даже на отдельных людей. Как отмечает Олег Покальчук, в общеоккупационном тренде россиян сейчас много нестыковок. Можно предположить, что они связаны с аморфностью целей самой российской «спецоперации» и попытками россиян корректировать их в зависимости от развития событий на боевых и дипломатических фронтах.
Осознание стандартной динамики оккупации во всей ее обыденности должно предотвратить соблазн переложить ответственность на жителей оккупированных территорий. Этот соблазн может настичь тех, кто никогда не был в оккупации, у кого нет там родственников и кто находится далеко от таких территорий. При этом Россия всегда с радостью способствует и будет способствовать отчуждению между согражданами на свободных и оккупированных территориях.
«Это этакая шкала Богардуса, индекс социальной дистанции: если вы там чего-то не понимаете или не знаете, то оно для вас значительно дальше и тревожнее, является потенциальным носителем определенной опасности. Я думаю, что это будет серьезной социальной проблемой, которая сейчас, собственно, зарождается. Потому что люди в тылу осознанно и подсознательно пытаются отгородиться от реалий и обстоятельств войны — они четко стараются позиционироваться как люди вне войны. То есть они вроде бы в курсе, что она идет, но таким волшебным способом хотят обезопасить себя ментально, жертвуя теми, кто находится на оккупированных территориях, за счет этакой своей принципиальности, безжалостности и высокой патриотичности, которая в них самих не всегда проявляется в действиях, но они требуют этого от людей под оккупацией», — так Олег Покальчук описывает проблемные аспекты восприятия людей с оккупированных территорий на свободной части Украины.
Никогда не надо забывать, что люди находятся именно в оккупации, неизбежно определяетющей их поведение. Первоочередная проблема — сама оккупация со стороны России, а не то, как люди в ней выживают. Тем более мы, как правило, видим публичные проявления жизни людей на ВОТ из информационных источников оккупанта. У которого свои расчеты, что показывать, а что скрывать.
Харизматичным примером информационной ловушки оккупанта является демонстрация примеров «приветствий» российской армии отдельными жителями захваченных территорий. Которые, к сожалению, провоцируют среди некоторых общественных групп Украины настроения «а за кого мы боремся».
Во-первых, в таких эмоциональных реакциях игнорируется тот факт, что Россия в результате боевых действий провела зачистку населения и кардинально изменила его политический и культурный состав. Во-вторых, проявления «радости» гражданских никак не могут быть верифицированы во время бомбардировок и под дулами автоматов кадыровцев.
Другой пример — Крым, в отношении которого даже части украинского общества удалось навязать мысль о «незаконном референдуме, но его крымчане хотели». У двух примеров российских манипуляций есть общие черты: они идут именно от россиян и реализованы тогда, когда люди грубой силой уже поставлены перед фактом захвата территории. Поэтому, собираясь комментировать в социальных сетях «зраду» жителей ВОТ, нужно остановиться и вспомнить несколько вещей. Эти неприятные видео из захваченных городов мы увидели только потому, что этого захотел оккупант. И фигуранты российских пропагандистских видео находятся не на курорте, а в оккупации.
Осознание обстоятельств, в которых проживают украинцы на оккупированных территориях, не освобождает никого от ответственности за сознательное содействие оккупации и российской армии. Но есть принципиальная разница между огульным обвинением всех жителей оккупированных территорий и привлечением к ответственности конкретных коллаборантов и преступников. Способность видеть эту разницу — лучший ответ манипуляциям на оккупированных территориях.
Стратегия выживания жителей оккупированных территорий, или Как «пропетлять»
У граждан есть разные мотивы оставаться на оккупированных территориях. У одних нет внутренних сил или материальных ресурсов строить новую жизнь в другом регионе. Другие не могут оставить своих беспомощных родственников или сама мысль покинуть родительский дом для них неприемлема. Кто-то сохраняет надежду на быстрое возвращение нормальной жизни. Либо у кого-то есть политические иллюзии о планах россиян, как и мотивы остаться, — стратегии поведения в оккупации тоже разные.
Часть граждан стараются максимально оградиться от реальности, избегая любых контактов с оккупационными администрациями. Эта стратегия, безусловно, заслуживает большого уважения, но угрожает негативными последствиями для граждан. Ведь они так или иначе должны выживать, получать пенсию и зарплату либо учить своих детей. После полномасштабного вторжения россияне значительно быстрее, чем это было в ОРДЛО, ликвидируют возможности граждан игнорировать оккупационные администрации. К примеру, на новозахваченных территориях уже озвучены прямые угрозы родителям, которые не хотят отправлять детей в школы оккупантов. Другие граждане, наоборот, независимо от своих политических взглядов, стараются максимально адаптироваться под новые реалии и найти в них свое место.
Военный психолог Олег Покальчук считает, что у жителей оккупированных территорий есть две опции. Первая — это физически выжить. «Никто не имеет права требовать от людей пожертвовать своей жизнью без гарантий того, что эта жертва не будет напрасной», — подчеркивает Покальчук. Вторая опция — моральный барьер. «Одно дело, когда оккупант тебе говорит подметать улицу, а другое — когда говорит принимать участие в каких-то идеологических оккупантских преференциях или укреплении оккупационной власти. Здесь всегда можно найти возможность, как говорится, «пропетлять». Я думаю, что украинцы в этом мастера», — считает военный психолог.
Первоочередная задача государства — объяснить своим гражданам разрешенное и запрещенное. Еще до полномасштабного вторжения России на базе Представительства президента Украины в АР Крым была разработана Концепция переходного правосудия. Она предполагает, в частности, необходимость законодательно закрепить основания для амнистии лиц, причастных к боевым действиям, но не совершавших военных преступлений. Также государство планировало установить основы применения люстрации к лицам, выполнявшим функции публичной власти на временно оккупированных территориях. Была и попытка предоставить гражданам на ВОТ необходимые ориентиры в проекте закона о принципах государственной политики переходного периода, который, впрочем, не нашел поддержки народных депутатов Украины и авторитетных международных организаций. Новая агрессия РФ лишь заострила необходимость определить, что такое «хорошо» и что такое «плохо», и какой будет ответственность за конкретные формы взаимодействия простых граждан с оккупантом. В первую очередь это нужно самим людям, которые должны знать, на основании каких принципов они могут выстраивать свою стратегию выживания.
Будет большим преувеличением утверждать, что в 2022 году государство четко объясняет гражданам грань между выживанием и коллаборацией с оккупантом. Эти объяснения часто формируются на марше и зависят от развития событий. Для «гибкости» призывов чиновников к жителям ВОТ есть объективные причины: динамичная линия фронта и шансы на деоккупацию в ближайшее время. Но важно стараться свести к минимуму неопределенность и непроговоренность неприемлемых для государства форм взаимодействия граждан с оккупационными администрациями. Вакуум всегда заполняется, и Россия уже сейчас лживо пугает работников коммунальных предприятий планами Украины привлечь их к ответственности за работу в критической инфраструктуре. «Страшилки» россиян абсолютно безосновательны, но нужно неутомимо их опровергать.
Новые общественные расколы
Война не только объединяет общество, но и создает новые потенциальные линии раскола. «Тыловое общество», когда оно придет в себя от этих страхов войны, будет стараться повысить самооценку за счет перепозиционирования себя «бóльшими украинцами» и подавления, притеснения, унижения людей, бывших в оккупации, — продолжает Олег Покальчук. — Тут может возникнуть досадная ситуация, и это надо предвидеть, потому что такие вещи нужно полностью пресекать заранее. Мы видели это по 2014 году и отношению к переселенцам из оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей. Здесь дело еще в том, что одни испуганные люди будут пытаться унижать других испуганных людей».
По мнению военного психолога, задача государства может заключаться в том, что оно объявит или конкретно покажет, что оснований для опасений больше нет в принципе, — обнулить эту ситуацию до заводских настроек. «И тогда упрощение этой социальной коммуникации покажет какие-то реальные экономические проблемы, социальные проблемы, которые можно будет технически утрясать. Потому что мы же политическая нация, мы сильно мистифицируем и усугубляем и без того существующий драматизм. Минимизировать этот драматизм, в том числе и страх — одна из задач государственного руководства», — говорит Олег Покальчук.
Уже ощущается разница между восприятием текущей ситуации в спокойных и опасных регионах. Одни излучают оптимизм и верят в быструю победу, а другие не видят никаких перспектив. Причины разницы в видении понятны, но важно, чтобы они не переросли в новые длительные линии раздела.
В условиях войны, к сожалению или к счастью, государство несет основную ответственность за сохранение целостности общества. Но, к сожалению, мы мало говорили и думали об этом после начала войны в 2014-м.
Больше статей Анатолия Бондарчука и Александра Клюжева читайте по ссылкам.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google