НОВОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО В СТАРОМ РАКУРСЕ ПОПЫТКА АНАЛИЗА ПОЧТИ БЕЗ ИМЕН И ФАМИЛИЙ

Сдержанный оптимизм, граничащий с небезнадежным пессимизмом — таков, пожалуй, резюмирующий вектор оценок нового правительства со стороны политиков, экспертов и журналистов. Удивляться тут нечему, памятуя, что мы выбираем отнюдь не между хорошим и плохим, но, сколь банально бы это ни прозвучало — между плохим и очень плохим.

Почему состав правительства не изменился настолько кардинально, насколько надеялись на то политические силы центристского и правоцентристского толка, подавая списки своих кандидатов на министерские посты? Причин тут несколько. Во-первых, наши партии не имеют за собой достаточного резерва политиков-управленцев высшей квалификации. При этом «партийные списки» даже у близких по духу политических сил практически не пересекались, что затрудняло подбор кандидатур по партийно-коалиционному принципу, принятому в большинстве стран Европы. Во-вторых, лоббистские группы и корпоративные кланы, приближенные к исполнительной власти, устраивают «старые» кандидатуры, без лишних слов решающие «нужные» вопросы. В третьих, люди, находящиеся около Олимпа власти и держащие руку на пульсе процесса кадровых назначений, кровно заинтересованы в сохранении «статус-кво», если только нет человека, устраивающего все ведущие между собой «холодную войну» группировки. Ибо чем дольше тот или иной министр пребывал в правительстве, тем больше имеется информации, позволяющей держать под контролем его действия.

Анализируя эти и иные факторы, приходится удивляться не тому, сколь мало изменился состав Кабинета министров, а тому, что он вообще изменился сколь-нибудь заметно. Интерес представляют, однако, не только и, быть может, не столько старые-новые персоналии, сколько структура и функции правительства. Тут же, похоже, каких-либо новшеств еще меньше, несмотря на нескончаемые, успевшие набить оскомину разглагольствования о необходимости повысить ответственность, устранить параллелизм в работе администрации Президента, Кабинета министров и министерств, перейти от отраслевого к функциональному принципу их формирования, усилить роль министра в процессе принятия решений. Пока же воз и ныне там.

В чем же дело? Незаинтересованность влиятельных лоббистских групп, приближенных к властному пирогу, в упорядочении и систематизации исполнительной структуры понятна — чем больше центров принятия одних и тех же, по сути, решений, тем легче достичь желаемого для себя результата. Не решил вопрос в администрации, — пошел в Кабмин. Или наоборот. Сколько копий сломали, строя «четкую исполнительную вертикаль», но кто ответит, чем в содержательном плане, в смысле круга регулируемых вопросов, отличается указ Президента от постановления Кабмина? И почему, уж коль мы строим президентскую республику с правительством, полностью подотчетным, подчиненным и подконтрольным Президенту, оно, как и Президент, имеет право законодательной инициативы? Неужели вновь для того, чтобы «делегировать» реальную ответственность?

И, наконец, кто же все-таки сегодня министр? Какова его роль? В большинстве государств, кои мы привыкли называть цивилизованными, конституционно закреплена необходимость визирования (контрассигнации) проекта указа главы государства (или правительства) тем министром, чьего ведомства этот указ касается. А те указы, реализация которых требует бюджетных затрат, подлежат визированию министром финансов. У нас же о подобной норме, неоднократно предлагавшейся многими экспертами, в том числе и автором этих строк, при написании Закона о власти попросту «забыли». Хорошо, хоть глава администрации, по разработанному им же порядку, визирует все поступающие Президенту проекты.

Между тем, случаев, когда «после боя кулаками машут», пытаясь «найти виновных», готовивших тот или иной документ, не счесть. Взять хотя бы один из правительственных декретов двухгодичной давности — о доверительных обществах. Согласно духу и букве декрета, эти самые общества, в том числе трастовые компании, регистрировались как «общества с ограниченной ответственностью», не неся имущественных обязательств перед гражданами.

Государственный «мужик» перекрестился, как водится, лишь после грозы, когда руководители «лопнувших» трастов бесследно исчезли, прихватывая с собою средства вкладчиков. Стали искать авторов декрета и тех, кто инициировал его появление. Надо полагать, ищут до сих пор. Вряд ли только найдут. При этом все, кому нужно, знают, как сделать так, чтобы более искать не приходилось. Неужели, зная, не хотят?

Сейчас готовится правительственная программа, подлежащая утверждению парламентом, без чего правительство, согласно Конституционному договору, остается в статусе и.о. Программа, скорее всего, будет готова к сентябрю. Остается неясным, что делать, если парламент отклонит эту программу. Были бы люди (а они, Пинзеник, Шпек и пр., есть), а повод найдется. Хваленый договор не предусматривает никаких механизмов выхода из правительственного кризиса в таком случае. Впрочем, программу, как и Закон о власти, «продавят». Для этого сделают необходимые реверансы в сторону «недостаточности монетарных мер» и «поддержки производства», подзабудут слово «реформы», вытащив на свет божий не менее затасканные, но более отвечающие «моменту» слова «порядок» и «стабильность». Остается лишь надеяться, что подобная словесная эквилибристика будет иметь скорее внешний, чем глубинный характер, и те крохотные позитивные изменения в экономике, за которыми мерцает еще тусклый огонек реальной стабильности, не будут раздавлены прессом очередных эмиссий и национализаций.