Неоизоляционизм, или Есть ли предел многовекторности?

Президентская команда Виктора Януковича во внешнеполитической стратегии попыталась вернуться к золотому времени многовекторности, сосредоточившись на удержании курса активного неприсоединения. Это проявилось в смене доктрины внешней политики времен предыдущей администрации и, как следствие, отказом от вступления в политические и военные западные структуры, прежде всего НАТО. В геоэкономике вектор был перенаправлен на тесное экономическое сотрудничество с Российской Феде­рацией. В то же время Украина постоянно настаивает на том, что не готова к институциональному оформлению украино-российских связей. Киев продолжает быть заинтересованным в таком себе варианте гос­тевого брака, где стороны избирательно сотрудничают по взаимовыгодным позициям. Однако проблема заключается в том, что внешним игрокам в лице Москвы и Брюсселя уже не интересна такая изоляцио­нистская и «неприсоединительская» политика Украины, и потому они принуждают ее к быстрейшему геополитическому и геоэкономическому самоопределению. Если западные, европейские партнеры действуют средствами soft power, то россияне - по традиционной формуле «газ плюс все средства хороши». Понимая необходимость выбора, нынешняя украинская элита в то же время боится потерять политическую и экономическую автономию и оказаться зависимой от любого нового глобального центра.

Неоизоляционизм: в чем апгрейд?

Новым независимым государствам, вышедшим из лона советской империи, пришлось одновременно решать две стратегические задачи. Первая была связана с поиском национальной модели нового экономического порядка. Вторая - в какую новую геоэкономическую и геополитическую конфигурацию встраиваться. Логика геополитического отрыва от бывшей советской империи, скажем, для Балтийских стран, стала императивом национальной независимости, а выбор европейской модели экономики и политики (евроинтеграция) выступил завершающим этапом оформления государственности. Украина не смогла полностью оторваться от советской геополитической платформы по причине сохранения геоэкономической связки с Россией, дополненной геоисторической и геокультурной привязкой друг к другу.

Украинская экономика времен постнезависимости развивалась в основном за счет консервации общего газотранспортного пространства с Россией: у Моск­вы - газ, у Киева - труба. Фак­тически низкая цена на газ и доходы от транзита держали на ватерлинии рентабельности ключевые украинские промышленные секторы, остатки советской неконкурентной гигантоэкономики. Геотранзит оставался той священной дойной коровой, которую опекали на самом высоком президентском уровне. В этом отношении многовекторность коррелировала со сложившимся политэкономическим режимом, обслуживающим экономические интересы правящего класса. По­этому курсирование по маршруту Россия - Запад - Россия было выгодным в условиях дешевого российского топлива. Правящий класс мог покупать у России газ по низкой цене, на его основе производить промышленное сырье и полуфабрикаты, продавать эту продукцию на западные рынки и получать сверхприбыли. Поскольку экономика складывалась вокруг контроля над транзитом, то основные выгоды получили те бенефициары, которые «сидели на трубе». На основе этой квазиэкономики «транзитного пузыря» узкий слой приближенных к власти крупных собственников трансформировался в олигархический класс, контролирующий экономические, транзитные, политические активы. Для сохранения собственного экономического господства олигархи и сегодня заинтересованы в сохранении галса изоляционизма.

Внешнеполитической докт­риной, легитимизирующей и реализующей политэкономические интересы олигархов, и была пресловутая многовекторность. Собственно, весь геополитический порядок на постсоветском пространстве первые 20 лет существования экс-СССР держится на специфических олигархических отношениях собственности, а межгосударственные отношения строятся как отношения между различными географически распределенными фракциями экс-советского правящего класса (за вычетом Саакашвили и, частично Украины, в период 2005-2010 годов).

Украина весь постсоветский период держится за многовекторность, которая означает постоянное балансирование в положении полуинтеграции. Подрихтовывая время от времени свой изоляцио­низм, придумывая всевозможные полуинтеграционные формулы типа «3+1» для Таможен­ного союза (ТС) или недо-ассоциации с Зоной свободной торговли (ЗСТ), власть делает все, чтобы не утратить контроль над внутренним рынками и активами, а также шаткой политической системой. Полити­ческая элита понимает, что, присоединившись к определенному экономическому пространству, придется менять политэкономический режим, а это в свою очередь грозит потерей своего доминирующего статуса и привилегий.

Принуждение к выбору: некуда бежать?

В связи с изменением газотранзитной стратегии России, ставкой на диверсификацию транзитных маршрутов (строительство Северного и Южного потоков), Украина постепенно теряет свою транзитную миссию. Многовекторность превращается в междувекторность, метания между векторами. Путаясь между российским и европейским векторами, являясь объектом этих силовых векторов, Ук­раина уже не в состоянии настаи­вать на самостоятельной внешней стратегии. Выходит, что не мы определяем, а нас определяют. Нужен переход от позиционной игры между двумя векторами к идентификационной стратегии. Украине рано и поздно придется сделать выбор между российским и европейским экономическими пространствами.

Украина имеет внешние таможенные границы, но не имеет полноценного внутреннего рынка. У России, наоборот, есть емкий внутренний рынок, но нет внешних таможенных границ. Поэтому Россия на повышенной передаче создает Таможенный союз, поскольку для нее важно, чтобы границы внутреннего рынка совпали с внешними таможенными границами. ТС - это фактически расширение внутреннего российского рынка до внешних торговых границ. То есть Россия стремится к тому, чтобы ее экономические границы сов­пали с политическими границами Украины. В таких условиях Россия будет способна выстроить прямые экономические контакты с ЕС без украинского транзитного посредничества. Кроме того, нужно учесть, что Тамо­женный союз предлагается Рос­сией как экономическое прост­ранство, сформированное на базе существующих двусторонних отношений между торговыми парт­нерами. ТС, по сути, это торговый союз России с каждой отдельной страной, то есть создает­ся новая экономическая империя - политэкономический нео-Союз, а не интеграционное объединение. Россия выступает за общее экономическое пространство, но предлагает не создание общего рынка, а расширение своего внутреннего рынка за счет рынков других государств. Не лишним будет напомнить, что объединение Германии в середине XIX века началось с введением О.Бисмарком единого таможенного тарифа, который тогда назывался имперским тарифом для всех германских земель. Это геоторговое объединение стало прологом к созданию второго германского рейха.

Метания между ТС и ЗСТ вписывается в более общий контекст выбора между двумя моделями модернизации. Сама модернизация означает концентрацию и консолидацию всех имеющихся ресурсов - политических, экономических, социальных. Если говорить о возможном едином украино-российском модернизационном пространстве, то возникают вопросы - где взять технологии, кто выступит технологическим, финансовым, инновационным провайдером модернизации. Кроме того, как в России, так и в Украине нет четких, укорененных, устоявшихся правовых гарантий частной собственности, инвестиций, правил экономической игры. А от изменений правил игры институты и правовые гарантии не появляются сами по себе. Обе страны имеют энергоемкие, ресурсозатратные, сверхиндустриальные инфраструктуры, уходящие корнями в технологии конца ХІХ - первой трети ХХ века. Очевидно, что в ХХІ веке старые индустриальные экономики нежизнеспособны на глобальных рынках, так как не в состоянии производить конкурентную продукцию и вынужденно замыкаются на внут­реннем пространстве.

Европа также принуждает Ук­раину к выбору. Но европейское экономическое пространст­во означает общие правила, инс­титуты, рынок, а значит, единое и неделимое интеграционное пространство. Если Украина вой­дет в индустриальную цепочку в рамках ЕС, то это будет означать модернизацию через интеграцию. Европейский вектор ценен именно тем, что открывает окно возможностей для проведения струк­турных реформ, то есть для Украины это означает выбор стратегии экономической модернизации.

Бег по кругу между геополитическими центрами - Моск­вой и Брюсселем - мог бы продолжаться еще долго, не будь исчерпаны постсоветские промышленные остатки. А после мирового экономического кризиса рентные игры вокруг государственного бюджета с целью покрытия частных убытков уже не приносят результата. В итоге перед украинской элитой стоит выбор: либо идти под крыло Тамо­женного союза, существовать в рамках старой транзитной полит­экономи­ческой модели и восстанавливать советские индустриальные цепочки. При этом украинская экономическая элита рискует превратиться в младшего партнера в политике и миноритарного акционера в экономике. Либо, наоборот, интегриру­ясь в Европейс­кий Союз, элита попытается преодолеть постсоветскую рентную экономику и сменить ее на рыночный капитализм.

Если власть подчеркивает, что она за европейский экономический вектор, то тогда она будет вынуждена идти на европеизацию, модернизацию и либерализацию политической системы. Оставаться в рамках политической полуавторитарности и фасадной демократии и одновременно интегрироваться в Европу - невозможно. Нельзя создавать свободную экономику, когда политическая система не свободна. Потому Украина обязана будет пройти политическую интеграцию, понимаемую как интеграция стандартов, ценностей, процедур. Именно поэтому Евро­пейс­кий Союз требует серьезной подготовительной политической работы от президента, власти, элит и общества.

Если у президента Виктора Януковича есть искреннее намерение сближаться с Европой, но при этом страна с общественной и политической точки зрения движется от демократии и Евро­пы, то это очень неустойчивый баланс. В этом случае любой незначительный фактор - внутренний или внешний - может его нарушить и, несмотря на европейские устремления, развернуть Украину в обратную сторону. Показательным в этом плане является дело Тимошенко. Недаром европейская элита видит в процессе над оппозиционеркой не столько коррупционное дело, сколько то, какую все же стратегию выберет правящая группа: либо будет продолжаться балансирование между центрами, что в итоге вынужденно приведет Украину к российскому вектору, либо будет сделан решительный шаг в сторону европейской моральной и политэкономической географии. Так не бывает, чтобы политическую систему менять по российско-белорусским лекалам, а экономику - по европейским. Нужна определенность. Требуется выбор.