Поддержать
В Изюме на Харьковщине начала работать мобильная лаборатория для отбора ДНК-материала. Это должно помочь установить личности всех неопознанных тел, эксгумированных на территории района. В очереди — десятки людей, которые надеются найти погибших родственников и похоронить их достойно. О чем рассказывают эти люди?
После освобождения Изюма только из массового погребения в лесу из могил изъяли 451 тело. Тогда единственным документом, который давал хоть какие-то данные о похороненных, был написанный от руки учетный журнал местной ритуальной службы. Но информацию он содержал неофициальную и неполную. Во многих могилах похоронены безымянные — из всех данных о них был только номер на кресте. В некоторых ямах правоохранители находили тела сразу нескольких человек.
Чтобы похоронить каждого достойно и под его фамилией, и работает ДНК-лаборатория. Это уже второй ее выезд в деоккупированный город, в очереди стоят десятки людей. Кто-то из них знает номер могилы, под которым должны были похоронить их близких. А кто-то разыскивает родню, о которой нет никаких известий несколько месяцев. По данным правоохранителей, с 24 февраля в Харьковской области в розыске как пропавшие находятся немногим менее тысячи человек.
«Вы ищете? — Уже нет». Эти вопросы-ответы часто звучат в очереди в ДНК-лабораторию в Изюме. Это означает: человек точно знает, что его родственник или близкие погибли. Евгений знает. Он пришел, чтобы получить возможность перезахоронить маму.
Мужчина должен сдать образец ДНК, чтобы среди эксгумированных тел эксперты подтвердили ее личность и дали разрешение на похороны. Его маму звали Любовь. В апреле ей исполнилось 73 года. 13 июня женщина погибла, получив осколочное ранение. Любовь похоронили в изюмском могильнике. На ее кресте был номер 380.
«Кассета упала в метре от нее. Осколочное ранение в затылок. Мгновенно, говорят, умерла. Быстро… — вспоминает Евгений. — Тогда уже работало похоронное бюро. Ее забрали из дома в морг, дали заключение. И под номером отвезли, потому что всех под номерами хоронили. Хотя ее имя и было известно. Денег дома было не больше ста гривен. А чтобы гроб заказать и крест нормальный, чтобы похоронить по-человечески, надо было, как минимум, пять-шесть тысяч гривен. Это гроб, яму выкопать, крест, табличка, венки».
Изюмское погребение сейчас пустое, но не менее страшное. С обеих сторон лесной дороги — сотни пустых раскопанных могил. В них или рядом лежат кресты. В некоторых пустые гробы. Все тела забрали, чтобы установить их имена. Одной из последних полицейские раскрыли могилу, на кресте которой было указано три покойника: Василий и Вадим Павленко, Игорь Мельников. И один гроб на троих.
Эти люди погибли 7 марта. Россияне как раз заходили в город, машина ехала навстречу, ее расстреляли впритык. Продырявленный пулями автомобиль несколько дней стоял на улице, потом его танком столкнули с моста, чтобы не мешал проезду. А все, что осталось от тел, похоронили прохожие. Сергей, кум убитых отца и сына Павленко, вспоминает: он узнал об убийстве через неделю. Искал могилу, приходил на место трагедии, чтобы проститься, а нашел кости: «Их прикопали в пакете случайные люди. Мы знали место, где они похоронены. Но на том месте, где был сожжен их бус, мы с женой дособирали кости. Что нашли, прикопали у сына в усадьбе. Потому что сразу те люди из-за обстрелов смогли собрать не все, только черепа, ребра…»
Перезахоронить родных Сергей смог лишь в августе. Отделить остальное и установить личности мужчин не могли. Поэтому все, что собрали уже с двух могил, положили в один гроб и в одну яму. Сейчас изъятые останки направили судмедекспертам. Родня должна сдать ДНК-образцы, чтобы у каждого из трех убитых был последний приют, а не безымянная могила под номером.
Под крестом с номером 188 может быть похоронен старший брат Анны. Его не стало в апреле. Женщина так и не смогла попасть на первую могилу брата. Номер ей назвали копатели, которые забирали тело. Полгода Анна не могла простить себе, что не попрощалась, как положено: «Хотела на него крестик надеть — не получилось... Нитка постоянно рвалась, так и остался без крестика. Поэтому, когда найду, похороню нормально. Отпоют в церкви, положу крестик этот. Пусть простит меня. Я не хотела так. «Груз 200» пришлось вызывать. Там стреляли тогда повсюду. И на кладбище не смогла провести. Только «груз 200» оставался».
4 ноября Анна стала третьей, кто сдал образец ДНК в лабораторию.
Брат Анны умер не от снаряда или пули. Россияне убили его тем, что не было ни аптек, ни лекарств, ни связи, ни «скорой», ни полноценной больницы. После авианалетов изюмцев добивали изоляцией. Многие в городе умерли из-за неоказанной медпомощи. Елена Воловая в очереди в лабораторию, чтобы поддержать мужа. Он будет сдавать материал для мамы. Она умирала на их руках, вспоминает невестка: «Ей было 68 лет. Стало плохо. Какие таблетки были дома — от сердца, от давления — давали, спасали как могли. Но… 27 мая умерла, а на следующий день забрали в мешке. Номер сказали — 362. И все. Где похоронили, мы не знаем. Приехали, забрали и похоронили. Поэтому теперь должны сдать образцы ДНК, чтобы найти ее и похоронить по-человечески».
У 38-летнего Максима Кузина был сахарный диабет. Инсулин в город оккупанты не завозили, а украинские гуманитарные грузы с лекарствами не пропускали. Перезахоронением мужчины занимаются тетки. Они будут сдавать материал для анализа, потому что больше кровной родни нет. Отец Максима умер через месяц после смерти сына.
«Мы узнали о смерти племянника только два-три месяца назад, — поочередно говорят Раиса и Любовь. — Он был похоронен где-то во дворе, потом его перепохоронили в том изюмском лесу. Город у нас закрыт был: никуда не проехать. Хотим перепохоронить».
Женщины знают: их Максим умер 24 марта. Его прятали соседи. Тогда сами они жили в подвале и тоже прятали людей. «Там у нас тоже умирали люди. Мы их закапывали прямо в садике или возле гаражей. Такое не только у нас. Оно, наверное, всюду так было…»
В очереди пожилые люди, похоронившие детей. И дети, которые хотят найти родителей и их последний приют. Кто-то знает номер могилы, а кто-то еще надеется, что ни номера, ни могилы не будет. Михаил ищет сына. Говорит коротко, чтобы не сорваться в слезы. Фото 25-летнего Константина едва видно на разбитом экране телефона. Да и руки у отца дрожат. «Военный был. Служил. Исчез. Был в изюмской теробороне. 9 марта в последний раз связывался. Я не знаю ничего дальше. Может, где-то еще живой…»
За первые два выезда мобильной лаборатории в Изюме ДНК-материалы сдали 32 человека. Также эксперты работали во время эксгумации и возле самого изюмского погребения, куда к могилам приходили люди. Процедура сдачи несложная.
Часто намного больше времени нужно на восстановление документов. У многих людей, которые разыскивают или идентифицируют родню, бумаги уничтожены пожаром или утеряны под завалами домов. Поэтому процедуры лабораторные и бумажные запускают параллельно.
Поиск своих Изюмом не ограничивается. Сейчас в Украине продолжают создавать единую базу ДНК. Туда поместят информацию обо всех найденных телах. Отобрать и прислать образец своей ДНК можно, находясь где угодно в Украине или за ее пределами. Инструкция, как это сделать, размещена на сайте Харьковской областной прокуратуры.
Текст подготовлен платформой памяти Мемориал, рассказывающей истории убитых Россией гражданских и павших украинских военных, специально для ZN.UA. Чтобы сообщить данные о потерях Украины, заполняйте формы для погибших военных и гражданских жертв.
Следить в Телеграмме
Войти с помощью Facebook
Войти с помощью Twitter
Войти с помощью Google