ДИЛЕММА ГЛОБАЛИЗАЦИИ И ГОСУДАРСТВЕННОГО СУВЕРЕНИТЕТА

Эволюция роли и значения государства как социально-политического института вообще и государственного суверенитета в частности является в настоящее время одной из наиболее актуальных и дискуссионных тем. Происходящие в мире фундаментальные процессы в сфере политики и экономики во многом меняют привычные взгляды на роль государства и значение его формального атрибута — государственного суверенитета. Связано это с тем, что в современном мире государства все в большей степени вынуждены поступаться частью своих прерогатив, будучи ограниченными в принятии политических решений. Изучение процессов «деградации» и «девальвации» статуса суверенного государства и ослабления централизованных институтов государственной власти практически выделилось сегодня в самостоятельное направление политологии.

Говоря о причинах пересмотра принципа суверенитета, следует прежде всего обратить внимание на комплекс процессов, который традиционно обозначается как «глобализация». В основе феномена глобализации лежат процессы в сфере экономики и финансов, в настоящее время служащие фундаментом для глобальной политической и культурной «надстройки». Это дает основание полагать, что практически ни одна сфера человеческой деятельности не избежит определенной трансформации. При этом «наступление» на принцип суверенитета государства происходит сразу по нескольким направлениям, а существующая концепция государственного суверенитета ставится под сомнение в отношении практически всех ее основных составляющих.

Современная мировая экономика все более демонстрирует качества единой целостной системы и функционирует по единым законам. Ни одна страна уже не способна существовать в условиях экономической автаркии. Ведущим типом экономической практики становится финансово-правовое регулирование, последовательно подчиняющее себе прочие виды хозяйственной деятельности. При этом показательно введение в оборот понятия «геоэкономика», призванное отразить новый уровень экономического развития и экономической интеграции.

Потребности экономического развития вступают в противоречие с принципом незыблемости государственного суверенитета в той мере, в какой государственные границы препятствуют экономической эффективности и в целом социальному прогрессу. Подчиняясь диктату экономической целесообразности, государства открывают свои границы и подвергаются нашествию иностранных валют, международных террористов, наркотиков, потоков информации, исходящих из других стран, сект, обществ и т.д. Все это неизбежно снижает эффективность функционирования государственного аппарата и заставляет искать новые способы и формы решения насущных проблем.

Олицетворением глобального рынка выступают транснациональные корпорации (ТНК), подчинившие свою деятельность одному — эффективности в погоне за прибылью. По некоторым оценкам, они контролируют до половины мирового промышленного производства и еще больше — в сфере внешней торговли. Общее число ТНК достигает 40 тысяч. Их действия могут определять ситуацию на мировых рынках, динамику курсов национальных валют; создавая и сокращая рабочие места, они могут оказывать воздействие на социально-политическую ситуацию. Таким образом, они становятся зачастую более влиятельными, чем вся мощь традиционных государств, чьи ослабевающие возможности отражают растущую диффузию государственных институтов.

Сужая сферу деятельности национальных правительств, глобальный рынок подтачивает основы государственного суверенитета. При этом государство также утрачивает и значение гаранта сохранения демократических устоев общества. В действие вступают законы свободного рынка, а не национальных парламентов. Жизненно важные для всей страны, всех ее граждан решения принимаются людьми, которых никто не знает и которые не прошли через публичные процедуры демократических выборов и зачастую руководствуются не интересами большинства, а собственными узкокорпоративными интересами.

Однако главным с точки зрения проблемы государственного суверенитета следствием процессов глобализации является противоречие между нарастающей экономической и политической взаимозависимостью стран и народов с одной стороны и сохранением за государством права самостоятельно и по своему усмотрению решать собственные проблемы с другой. Благодаря прогрессирующему размыванию границ между национальными экономиками проблемы, ранее считавшиеся исключительно внешнеполитическими, все больше приобретают международно-политический характер. Действия правительства одного государства способны повлечь за собой самые серьезные последствия на другом конце земного шара. В этих условиях становится очевидной необходимость согласования ответственных решений, а следовательно, и создания соответствующих политических механизмов. И процесс создания подобных механизмов идет весьма интенсивно. Если в 1909 году было 37 межгосударственных международных организаций, то в конце века их стало уже 260. Такие организации, как G-7(8), ЕС, МВФ, ОПЕК, ВТО, МЕРКОСУР и ряд других, принимая на себя некоторые функции, делегируемые им отдельными государствами, фактически ограничивают их суверенитет.

Так, например, государства — члены Европейского Союза передают часть своих суверенных прав наднациональным органам управления. Раньше это касалось экономических вопросов, теперь — валютно-финансовых (как пример можно привести ввод евро в странах «еврозоны»), в перспективе — вопросов внешней политики и обороны. Хотя считается, что наднациональные органы управления действуют строго в соответствии с мандатом (его рамки определены суверенными государствами, которые реализуют общие интересы), очевидно, что расширение подобной практики означает размывание грани между внутренней и внешней политикой, когда становится все труднее однозначно определить, что относится к области первой, а что — ко второй. Выступая на ежегодном международном форуме в Давосе на тему «Внешняя политика в XXI столетии», президент ФРГ Р.Герцог предложил покончить с «анархией» политики национальных интересов и перейти к «глобализированной внешней политике как внутренней политике мира». Иными словами, государствам было предложено отказаться от своих национальных интересов в пользу глобальной внешней политики.

Немаловажное с точки зрения государственного суверенитета значение приобретают и процессы, затрагивающие институт собственности. В то время как перераспределение сил во внутренней политике предполагает переход прав собственности, перемены в сфере международной политики прежде всего сопряжены с перераспределением территории между государствами или группами государств. Контроль и раздел территории составляют главный механизм регулирования распределения ресурсов между государствами в рамках системы международных отношений. При этом контроль над государственной территорией также предполагает некий правовой режим. Прогрессирующее расширение прав собственности на землю физических лиц и корпораций, наряду с возможностью пересечения финансовым капиталом национально-государственных границ, стало чрезвычайно важным элементом современных международных отношений. Идея, согласно которой гражданин вправе иметь в собственности землю за пределами границ своего государства, трансформирует механизмы перераспределения собственности на межгосударственном уровне. Контроль над территорией государства в полном соответствии с внутренним законодательством может перейти к гражданам другого государства или транснациональным корпорациям.

Другим важным фактором, предопределившим переоценку принципа государственного суверенитета, стало появление многочисленных негосударственных ассоциаций и организаций, деятельность которых, направленная на реализацию собственных корпоративных интересов, расширила спектр актуальных политических проблем и интенсифицировала их динамику. Обращаясь к статистике, следует отметить, что если в том же 1909 году насчитывалось 176 негосударственных международных организаций, то к концу прошлого века их число достигло 5472. Возникновение новых форм социальной интеграции, вероятно, обусловлено тем, что гражданское общество перестает видеть в государстве главный и незаменимый инструмент реализации своих потребностей. Общественные организации все более претендуют на то, чтобы стать главными выразителями интересов социальных групп, оттесняя государство на второй план. В результате процедура принятия государством решений по различным вопросам внутренней и внешней политики все чаще опирается на согласование позиций с неправительственными общественными организациями и транснациональными корпорациями.

Если раньше нацию, страну в мировом политическом пространстве можно было рассматривать как единый субъект, который очерчивался только снаружи, а то, что происходило внутри, не имело существенного значения, то сейчас все чаще говорят о том, что современное общество — это общество плюрализма интересов, не сводимых к общему знаменателю. Если раньше государство можно было рассматривать как цельное образование — своего рода фигуру на «великой шахматной доске», то сейчас уже необходимо делать массу оговорок. Снижение роли и значения государства проявляется также и в том, что ослабляется гражданская лояльность, «приверженность флагу» — всем государственным атрибутам. Так, например, опросы общественного мнения в ФРГ свидетельствуют: значительное число молодых людей ощущают себя в первую очередь европейцами и лишь затем немцами, а не наоборот.

Расшатывание основ государственного суверенитета связано также и с обострением проблемы территориальной целостности. Вопреки расхожему мнению, глобализация — это не только объединение, кооперация и открытие границ. Рост интернационализации и взаимозависимости сопровождается возведением новых барьеров, одновременной политической и экономической фрагментацией внутри отдельно взятых стран. В современном мире проблема территориальной целостности суверенных государств все более отчетливо приобретает два аспекта: экономический и этнополитический.

Экономический аспект обусловлен процессами образования единого экономического пространства, объективным следствием которых и, так сказать, их оборотной стороной является разрушение внутренних национальных рынков. Снижение эффективности государственного регулирования интенсифицировало тенденции к децентрализации, и суверенитет государств страдает не только от расширения прерогатив наднациональных, надгосударственных организаций, но и усиления отдельных регионов.

В результате даже возникло мнение о том, что к середине нашего столетия такие государства, как Германия, Италия, Соединенные Штаты, Япония, не будут более цельными социоэкономическими и политическими образованиями. Вместо них на экономической и политической сцене будут выступать отдельные регионы, такие, как графство Орандж в Калифорнии, Осака в Японии, район Лиона во Франции, Рур в Германии, целостность которых будет основываться на хозяйственных связях и экономической целесообразности.

Действительно, распространение рыночных отношений, расширение зон свободной торговли, с одной стороны, ведут к сближению и усилению интеграции стран, а с другой — поощряют изоляционистские и сепаратистские силы, способствующие воскрешению национализма и эскалации локальных конфликтов. Острота данной проблемы и ее современное звучание во многом определяется и этнополитическими аспектами. Сфера межэтнических и межкультурных взаимодействий обладает огромным потенциалом подрыва основ государственного суверенитета.

Этнический аспект проблемы территориальной целостности обусловлен развитием процессов этнократизации и различных форм этнического сепаратизма. Огромное значение приобрела проблема национализма и его радикальных проявлений. Тенденциям этнокультурного регионализма и обострению межэтнических конфликтов способствуют глубокие различия в морали, истории и культуре, углубление и расширение взаимодействия между народами и в то же время осознание ими своей идентичности.

Помимо прочего это связано также и с тем, что глобализация зачастую означает «вестернизацию», то есть модернизацию незападных, традиционных обществ по образу и подобию современных либеральных демократий западных стран. При этом игнорируются многовековые традиции уникальной культуры, особенности экономического уклада и архетипы массового сознания. С учетом того, что подобные преобразования часто не только не приводят к быстрому экономическому росту, но и ухудшают социально-экономические условия, они порождают ответную негативную реакцию. Асимметричным ответом на насаждение чуждых ценностей являются вспышки религиозного фундаментализма, культурного традиционализма, политического сепаратизма и изоляционизма. То, что казалось аномалией в 1979 году, когда исламская революция в Иране бросила вызов западной секулярной культуре, в 90-х годах прошлого века стало одной из главных тем международной политики и сохраняет свою актуальность по сей день.

Принцип национального самоопределения, провозглашенный американским президентом Вудро Вильсоном много лет назад, сегодня актуален как никогда. Главную угрозу в этой связи представляет собой распространение в политике принципа «один этнос — одно государство», разрушительный потенциал которого действует уже не одно десятилетие и порождает многочисленные и кровопролитные так называемые «этнические конфликты». Жертвами этого процесса стали Пакистан, Индия, Афганистан, Югославия, части бывшего СССР. Стремительный распад в течение десяти лет Советского Союза, Югославии, Чехословакии и Эфиопии, Ольстер, Кашмир, Чечня, Косово, Приднестровье, Абхазия, проблема курдов, басков, каталонцев, шотландцев, валлийцев, индийских тамилов, квебекцев. Эти и другие примеры позволяют судить о значимости этнополитического фактора в современных условиях. При этом чем дальше идет продвижение интеграционных процессов, тем успешнее кажется реализация замыслов сепаратистов. Скажем, экономика Квебека все меньше ориентируется на канадский внутренний рынок, который перестает быть для нее жизненно важным. А западноевропейская интеграция не осложняет, а облегчает борьбу каталонских и баскских сепаратистов.

Все это позволило некоторым политологам сделать вывод: если в двадцатом веке спокойствие в международных отношениях зависело от мирного существования суверенных государств, то в двадцать первом речь пойдет о мирном сосуществовании между этническими группами внутри одного и того же государства.

Но и это еще не все. Государство постепенно утрачивает монополию на использование вооруженного насилия. Дестабилизация международной обстановки все чаще осуществляется так сказать с «негосударственного» уровня, поскольку на территории того или иного государства все чаще возникают «нелегитимные центры» власти. Дестабилизация политической обстановки зачастую оказывается связанной с вооруженным сепаратизмом, который смыкается с международным экстремизмом и терроризмом. Подтверждениями этого могут служить ситуации в Чечне, Косове, Македонии. Весьма показательно, что военно-стратегическая мысль США по этому поводу уже сделала заключение, что американским вооруженным силам будут противостоять вооруженные формирования этнического, религиозного, племенного, криминального или корпоративного характера. И именно это мы сегодня наблюдаем в Афганистане. Параллельно происходит размывание критериев выделения субъектов, имеющих право на «самоопределение» и могущих рассчитывать на юридические гарантии безопасности, повсеместно используется практика «двойных стандартов» — деление сепаратистов и террористов на «своих», достойных обрести завоеванную в боях свободу в виде автономии или суверенитета, и «чужих», которых, по выражению российского президента В. Путина, можно «мочить».

Все, о чем говорилось выше, — важные тенденции. В полной мере они проявят себя в будущем. В настоящее же время самый серьезный фактор, подрывающий краеугольный камень концепции государственного суверенитета — принцип невмешательства во внутренние дела суверенного государства, — связан с распространением и утверждением универсальной идеологии прав человека. Сегодня мы становимся свидетелями попытки навязать мировому сообществу переход от «права государства» к «гуманитарному праву» или праву гражданского общества, где соблюдение прав человека становится одним из важнейших, если не самым важным приоритетом. Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан в одном из своих выступлений заявил: «Всегда в центре нашего внимания стояла отдельная личность, и это немаловажно, поскольку само понятие государственного суверенитета в настоящее время подвергается пересмотру под воздействием процессов глобализации и развития международного сотрудничества. Сейчас в мире все шире распространяется осознание того, что государство является слугой своего народа, а не наоборот. В то же самое время суверенитет личности — а под этим я пониманию права человека и его основные свободы, как это записано в Уставе ООН, — укрепился благодаря растущему осознанию каждым человеком своего права определять собственную судьбу».

Значительное число стран являются участниками конвенций и протоколов в сфере защиты прав и свобод граждан, признав тем самым их приоритет перед своими национальными правовыми нормами. В тех случаях, когда государство грубо нарушает права и свободы человека, считается, что мировое сообщество вправе вмешаться. Закономерным следствием такого понимания путей решения проблемы несоблюдения прав человека является практика ограничения суверенитета государства. Уже появились и соответствующие теоретические обоснования вмешательства во внутренние дела суверенного государства в виде концепций «ограниченного суверенитета» и «гуманитарной интервенции». При наличии действующих юридических норм, регулирующих межгосударственные отношения, пусть и несовершенных, такие попытки выглядят не иначе как искусственное создание конъюнктурных версий «альтернативного» международного права со стороны отдельных заинтересованных субъектов международных отношений.

Все это позволяет обозначить сложную дилемму, составляющую суть проблемы «гуманитарного вмешательства»: с одной стороны, легитимность действий, предпринимаемых отдельной страной, коалицией или международной организаций в отсутствие мандата ООН, с другой — общепризнанная необходимость принятия эффективных мер для прекращения грубых систематических нарушений прав человека, ведущих к серьезным гуманитарным последствиям.

Следует отметить, что рассмотренные факторы с точки зрения роли суверенного государства в системе международных отношений интерпретируются по-разному. Наряду с мнением о том, что государство в современных условиях все более утрачивает рычаги социального и экономического управления, а следовательно, происходит деградация и пересмотр принципа государственного суверенитета, существует и другая точка зрения, заключающаяся в том, что роль государства и как главного субъекта политической власти, и как важнейшего субъекта международных отношений в обозримой перспективе не только не ослабнет, но и в некоторых аспектах усилится.

Ее сторонники убеждены: оборотной стороной усиления интернационализации и взаимозависимости стран и народов является рост конкуренции и трений между ними в первую очередь в экономике и финансах. В подобных условиях государственная политика в сфере экономики становится важным, если не главным инструментом реализации национальных интересов. И при всей важности процессов глобализации экономики государственная политика, а не «невидимая рука рынка», будет определять экономическое развитие мира.

Международные экономические и политические организации, в том числе и призванные обеспечивать стабильность и мирное сосуществование государств, в соответствии с этой точкой зрения являются не более чем инструментом реализации национальных интересов различных государств.

Этим обусловлено появление термина «кооптивная власть», который все более широко используется политологами-международниками. Государством, в наибольшей степени опирающимся на институты «кооптивной власти», в настоящее время, без всякого сомнения, являются США. Общеизвестно, что институты координации и управления мировой экономикой, такие, как Международный валютный фонд, Всемирный банк, Международный банк реконструкции и развития и другие, функционируют в соответствии с принципами, совпадающими с принципами и ценностями американского общества и в его интересах. Деятельность транснациональных корпораций также может рассматриваться в качестве примера функционирования институтов «кооптивной власти». При всей их космополитичности практически в отношении каждой из них представляется возможным определить, где ее штаб-квартира, кому она платит налоги и с интересами какого государства ассоциирует свои собственные. Влияние США в этом плане определяется тем, что 40 % крупнейших транснациональных корпораций имеют штаб-квартиры в США (по сравнению, например, с 16 % в Японии).

Таким образом, транснациональные корпорации и неправительственные организации и другие негосударственные субъекты международных отношений выступают лишь «актерами» в отдельных сценах и эпизодах спектакля, функции режиссера которого выполняет государство.

Также многими экспертами отмечается, что рассмотрение проблемы обеспечения соблюдения прав человека в связи с принципом государственного суверенитета именно сегодня не случайно. Это обусловлено особенностями формирующейся постбиполярной системы международных отношений, главной отличительной особенностью которой является беспрецедентное превосходство США и западного мира в целом практически во всех сферах. Актуализация проблемы прав человека происходила по мере слома ялтинской системы международных отношений, создания прецедентов прямого нарушения норм международного права, пренебрежения резолюциями ООН и всестороннего ослабления роли этой организации в мировой политике. Показательна эволюция взглядов на незыблемость государственного суверенитета и проблему невмешательства мирового сообщества во внутренние дела суверенных государств генеральных секретарей ООН. Так, Х. Перес де Куэльяр в одном из своих выступлений призывал к разработке «новой концепции», которая соединила бы «право и мораль». Развивая дальше сию установку, Б. Бутрос Гали, сменивший его на этом посту, утверждал: «Уважение к фундаментальному суверенитету и целостности имеет решающее значение для любого общего международного прогресса. Время абсолютного и исключительного суверенитета прошло. Необходимо выработать баланс между потребностями доброго международного правления и требованиями все более взаимозависимого мира».

Нынешний глава ООН занял еще более радикальную позицию. Кофи Аннан неоднократно призывал к выработке единой политики в отношении иностранного вмешательства в дела тех стран, где нарушаются права человека. С высоты трибуны генерального секретаря ООН он предупредил, что для тех стран, которые совершают преступления против своих граждан, такие традиционные понятия, как «национальный суверенитет» или «государственные границы», больше не будут «абсолютной защитой». Генсек ООН подчеркнул: «Подобная эволюция в нашем понимании государственного суверенитета будет воспринята многими со скептицизмом и даже с враждебностью, но, тем не менее, это эволюция, которую мы должны приветствовать».

Таким образом, есть все основания полагать, что в условиях фактически однополярного мира происходит не столько наступление на государственный суверенитет как таковой, сколько попытка использовать объективные процессы экономического развития и проблему нарушения прав человека в интересах более сильного государства. С учетом этого становятся понятны протесты и антиглобалистов, и тех, кто выступает против вмешательства США во внутренние дела суверенных стран под предлогом защиты прав человека и предотвращения «гуманитарной катастрофы», как это было в Югославии.

В связи с этим проблема роли и места суверенного государства в современной системе международных отношений представляется не только и даже не столько предметом научного осмысления и прогнозов, сколько проблемой реальной политики. И то, как она будет решена, покажет, какой путь выбрало человечество в своем развитии. Станет ли мир будущего более гармоничным, гуманным, сохранится ли в нем все многообразие уникальных культур составляющих его народов или же он будет озарен пламенем конфликтов, вспыхивающих каждый раз, когда политика не будет следовать идеалам добра и справедливости.