ПОРОКИ «ПРОМЫШЛЕННОГО СЕРДЦА ЕВРОПЫ»

Нынешний год в Германии особый, потому что грядут выборы. Это немаловажное обстоятельство накладывает свой отпечаток едва ли не на все процессы. После нескольких месяцев ожесточенной внутрикоалиционной борьбы Анжела Меркель, глава Христианско-демократического союза (ХДС) 11 января уступила лидерство в стане оппозиции представителю Христианско-социального союза (ХСС) баварскому премьер-министру Эдмунду Штойберу. Этот удачный ход сразу же многократно повысил шансы давних партнеров по блоку ХДС/ХСС во время предстоящих выборов в Бундестаг вернуть себе утраченные в 1998 году доминирующие позиции в государстве, принадлежавшие им до этого 15 лет кряду.

Уже 15 января новый оппонент Герхарда Шредера объявил, что ключевым вопросом предстоящих предвыборных дебатов станет экономика. К тому моменту уже было ясно, что третьей по размерам экономике земного шара, на долю которой приходится около трети всех товаров и услуг, производимых и потребляемых в странах Европейского валютного союза, не избежать рецессии (сокращения реальных размеров ВВП) на протяжении полугодия. Так оно и вышло. В результате резкого ухудшения общемировой деловой и потребительской конъюнктуры вторую половину прошлого года немецкая экономика закончила со знаком «минус». В целом по итогам 2001-го рост ВВП оказался нулевым. Переизбрание на повторный срок действующего главы исполнительной власти, казавшееся еще несколькими месяцами ранее делом решенным, вдруг оказалось под большим вопросом.

Новый кандидат на пост канцлера хорошо знал, что практичные немцы, придя 22 сентября на избирательные участки, проголосуют в первую очередь за состояние собственных кошельков. Рейтинги оппозиции быстро пошли вверх. Показательными в этом плане стали местные выборы в земле Саксония-Анхальт, проходившие в минувшие выходные. Поддержка в этой беднейшей земле в Германии социал-демократов сократилась почти вдвое по сравнению с выборами, состоявшимися четыре года назад, тогда как христианские демократы получили рекордное число голосов — на 15% больше, чем на прошлых выборах. Теперь ХДС вместе с либеральными Свободными демократами (13,3%) сформирует новое местное правительство.

Спад в экономике принес свои горькие плоды. В 2001 году в стране было объявлено о банкротстве в общей сложности 32 тыс. компаний, что на 14% больше, чем годом раньше. По прогнозам экспертов, в 2002-м эта цифра, даже несмотря на ожидаемое улучшение делового климата, возрастет до 40 тыс. Совсем недавно некредитоспособными были объявлены такие известные фирмы, как издательская Herlitz и строительная Holzmann. А ведь операцию по спасению строительного гиганта в 1999 году возглавлял сам канцлер Шредер, на этот раз демонстративно умывший руки...

Следует отметить, что в последнее время отношения г-на Шредера с промышленными и профсоюзными лоббистскими группами несколько охладели: канцлер пытается создать «прорыночный» имидж. Кажется, не собирается он вмешиваться и в «междоусобные разборки» промышленников и профсоюзов. Нынешней весной зашли в тупик переговоры с работодателями о повышении зарплат членов одного из крупнейших профсоюзов Германии IG Metall, объединяющего в своих рядах 2,8 млн. работников металлургической, электронной и машиностроительной отраслей. Сравнительно щедрый максимум, который смогли предложить наниматели, — индексация выплат на 3,3% плюс единоразовая помощь в размере 190 евро — профлидеров не устроил.

В итоге впервые за последние семь лет (раньше с грехом пополам договариваться удавалось) в Германии поднялась волна широкомасштабных забастовок. В понедельник 6 мая на работу не вышли более 50 тыс. работников 21 компании, в числе которых оказались три завода Daimler Chrysler, предприятия Audi и Porsche, а также тракторная фирма John Deere. На следующий день эстафету однодневных акций протеста приняли еще около 20 тыс. сотрудников других 20 машиностроительных предприятий. Забастовки проводятся по регионам, и всего, как планирует профсоюз, в них должны принять участие работники 60 компаний. И хотя ни один из заводов не будет останавливаться дольше, чем на день, осложнения для всей экономики могут оказаться серьезными. Только для одной Daimler Chrysler простои ее производственных мощностей означают сокращение выпуска автомобилей на 2800 единиц. К тому же, ущерб от забастовки не ограничится компаниями, где намечены акции, — многие производители зависят от своевременных поставок смежников.

Ликвидация предприятий либо снижение их загруженности приводит к резкому увеличению армии безработных. Угроза потери собственных рабочих мест не добавляет очков правящей коалиции. Ситуация на рынке труда — вообще самое слабое место Герхарда Шредера. Все дело в том, что во время предыдущей предвыборной кампании он громогласно заявлял, что не сможет оставаться у руля государства, если не сумеет добиться существенного сокращения безработицы в стране, доведя ее уровень до 3,5 млн. зарегистрированных безработных. В тот момент этот показатель составлял чуть менее 4 млн. — своеобразный психологический порог для немцев. А в начале нынешнего года после двенадцати последовательных повышений безработица его перешагнула, достигнув отметки в 4,3 млн., что составляет около 10% рабочей силы в целом по стране. В менее благополучной восточной части этот показатель еще хуже — в некоторых регионах он приближается к 20%.

Ухудшение делового климата привело не только к значительному увеличению очередей на биржах труда, но и резкому снижению поступлений в казну государства. В результате дефицит бюджета Федеративной Республики достиг 2,7% ВВП. Это почти на волосок от 3-процентного максимума, установленного в 1992 году в Маастрихте. Примечательно, что именно Германия, являвшаяся главным инициатором внесения этого критерия в Маастрихтский договор, стала первым государством в зоне обращения евро, которое оказалось под угрозой применения штрафных санкций со стороны Брюсселя. Официального предупреждения, этого позора для Берлина, еле-еле удалось избежать.

На этом фоне послужной список Эдмунда Штойбера выглядит гораздо привлекательнее. Его вотчина — Бавария — является сейчас, пожалуй, самым богатым и процветающим регионом в Федеративной Республике и к тому же в течение последних пяти лет развивается наиболее динамично. За послевоенный период одна из беднейших и захудалых сельскохозяйственных немецких земель превратилась в преуспевающую европейскую экономику. В бесчисленных баварских городках и поселках наряду с традиционным земледельческим бизнесом процветает множество высокотехнологичных видов производства — от химической продукции до компьютеров.

Безработица, для сравнения, составляет здесь 5,5% — лишь на 0,1% выше самого низкого в стране уровня.

«Хозяин» региона не упускает ни одного удобного случая, чтобы поставить подобное положение вещей себе в заслугу. Однако и его поджидала «своя» крупная неприятность. Бомбой замедленного действия стало теперь уже практически свершившееся банкротство KirchMedia, главного подразделения KirchGruppe AG, второй по размерам немецкой медиакорпорации. Восьмого апреля эта компания, штаб-квартира которой расположена в баварской столице Мюнхен, объявила о собственной неплатежеспособности. Банкротство стало самым крупным за всю послевоенную историю Германии.

Наблюдатели уже сравнивают разразившийся скандал с его аналогом, связанным с коллапсом американского энергетического гиганта Enron. Многие из них утверждают, что в данном случае крах будет иметь для страны более далеко идущие последствия, нежели в США. И дело не только в том, что теперь уже бывший владелец медиа-империи Лео Кирх имеет (или имел) весьма тесные контакты с Эдмундом Штойбером. И даже не в том, что крупнейший кредитор Kirch Gruppe Баварский земельный банк, на 50% принадлежащий земельному правительству, обвиняется в том, что большая часть предоставленных им не без участия правительства земли Бавария кредитов была выдана обанкротившейся компании подозрительно беспечно. Крах Kirch Gruppe не только ставит под сомнение репутацию г-на Штойбера, но и практически перечеркивает весь его блестящий экономический послужной список, подрывает казавшуюся несокрушимой предвыборную платформу. Значительная ее часть основывалась на созданном в последние годы имидже Мюнхена как медиа-столицы Германии и одного из ключевых медиа- и издательских центров Европы.

Шредер не мог не воспользоваться шансом подлить масла в огонь. Когда руководство KirchMedia заявило о несостоятельности платить по долгам, нынешний канцлер заметил: «То, что случилось, очень сомнительно и неоднозначно в контексте экономической политики. Это указывает не только на экономическую некомпетентность, ставшую очевидной, но также по-человечески непристойно». Имена названы не были, да это и не требовалось.

Таким образом, экономические козыри главных претендентов практически сравнялись, и теперь, по мнению экспертов, предвыборная полемика должна сместиться в сторону менее животрепещущих тем, как-то иммиграционное законодательство или взаимоотношения Берлина с Брюсселем или Вашингтоном. Да и принципиальной разницы в позициях конкурирующих лидеров относительно методов регулирования национальной экономики, по мнению все тех же наблюдателей, нет. Как считает «Франкфуртер альгемайне цайтунг», главное на предстоящих выборах «не в том, в каком направлении будет двигаться страна, кто ее поведет вперед».

Тем не менее, один из основных для современной Германии вопросов остается открытым: каким образом главный еще десятилетие назад «локомотив» европейской индустрии (экономики) превратился в вялого и болезненного увальня, сдерживающего, ввиду собственных габаритов, общеевропейскую экспансию?

В начале 90-х, в период последовавшего за воссоединением Западной и Восточной Германий бума деловой и потребительской активности, ничто, казалось, не в состоянии остановить родину «Мерседеса», «Фольксвагена», «Сименса». А последние шесть лет «промышленное сердце Европы» бьется не столь ритмично. «Не имеет значения, что сейчас — подъем или спад. Мы всегда плетемся в хвосте, — говорит Ганс-Вернер Зинн, директор авторитетного Мюнхенского института экономических исследований Ifo, — и я не думаю, что эта тенденция скоро изменится». Центральный банк страны, пользующийся, благодаря своим несомненным послевоенным успехам в борьбе с инфляцией, беспрецедентным доверием среди простых граждан (существует даже поговорка: немец может не верить в Бога, но немец верит в Бундесбанк), снизил «долгосрочный потенциал» экономического роста до менее чем два процента в год. Это хуже, чем у любого из соседей.

Когда признаки замедления американской и общемировой экономики в конце 2000-го — начале 2001 года стали явными, официальный Берлин самонадеянно утверждал, что у него имеется хороший иммунитет против такой напасти. На чем основывалась подобная уверенность, сказать сложно. Сейчас вслед за Соединенными Штатами дела в Германии тоже понемногу пошли на лад — об этом свидетельствует зафиксированный шестой подряд рост индекса деловой активности, рассчитываемый и публикуемый институтом Ifo. Согласно последнему совместному прогнозу шести ведущих германских экономических институтов, опубликованному 23 апреля, рост ВВП Германии в нынешнем году составит предположительно 0,9%, а в следующем темпы ускорятся до +2,4%. Это «осторожный оптимизм» по сравнению с мрачными предсказаниями, опубликованными некоторыми институтами в конце прошлого года.

Но в отличие от США, немецкие проблемы, возникшие задолго до последней рецессии, будут давать о себе знать еще достаточно долго. Часть из них лежит сейчас вне зоны влияния Берлина. Введение евро в качестве единой валюты привело к применению одинаковых процентных ставок во всех 12 совершенно разных экономических системах. Германия, имевшая традиционно более низкий уровень инфляции и более низкие процентные ставки, потеряла при этом очень важное конкурентное преимущество.

Многие утверждают, что долгосрочная немецкая модель весьма напоминает смягченную версию стагнирующей японской: та же экономическая анемия внутри, та же болезненная зависимость от экспорта, безвольная практика консенсусного принятия решений и неспособность довести до конца насущные структурные реформы.

А преобразования действительно нужны. И первейшее из них — это реформа рынка рабочей силы, за которую обещал всерьез взяться нынешний канцлер и которая, несмотря на предпринятые шаги, так и осталась большей частью декларацией о намерениях. Трудовое законодательство остается одним из главных факторов, сдерживающих повышение эффективности функционирования экономической системы. И наем, и увольнение работника в Германии — достаточно дорогое удовольствие. Открыть новый и переориентировать существующий бизнес здесь очень непросто. Налоги и отчисления работодателей на социальное страхование, включая здравоохранение и пенсионное обеспечение, достигают 50% выплачиваемых зарплат. Многие компании, не желая идти на конфликт с трудовым законодательством или нести расходы, связанные с увольнением избыточного персонала, предпочитают годами держать «мертвые души» в штатном расписании.

Безработный кормилец семьи из четырех человек имеет право на не ограниченное во времени пособие в размере трех четвертей средней зарплаты. Сумма эта составляет порядка 1500 в месяц в долларовом эквиваленте. Любая компания, нанявшая более трех человек, обязана создать «совет работников» — группу, членам которой надлежит получать консультации по вопросам, касающимся приема на работу и увольнений. Более крупные компании должны неукоснительно следовать правилам, регулирующим вопросы занятости, изложенные в 500-страничном талмуде. Сумма всех этих и множества других правил и норм делает деловую среду слишком жесткой и требовательной.

«В психологии немецких граждан государство — это защитник, — говорит Фред Ирвинг, президент германского представительства Американской торговой палаты. — Вроде бы все говорят о реформах и снижении налогов. Но по существу, люди на самом деле не хотят никаких реформ. Независимо от того, кто у власти, христианские демократы или социал-демократы, все довольны существующим положением вещей».