Как маленькая Эстония нашла свое место в большой Европе

Эстония сейчас переживает не лучшие времена: мировой финансовый кризис больно ударил и по этой стране. «Еще полгода назад в Таллинне ни один уважающий себя человек не пошел бы работать на зарплату менее 15 тыс. крон в месяц (эстонская валюта жестко привязана к евро, обменный курс зафиксирован на уровне 15,6466 кроны за евро и будет таким вплоть до введения единой европейской валюты в этой маленькой балтийской стране. — О.П.), а сейчас люди соглашаются на зарплату в восемь и даже семь тысяч», — делился наболевшим молодой русскоязычный таксист, везший автора статьи из аэропорта в отель. Правда, по официальным данным, средняя месячная зарплата в Эстонии по итогам 2007 года составляла «только» 784 евро (12267 крон). Но в столице, по крайней мере восточноевропейской, заработки, как известно, всегда выше, чем в провинции...

У многих людей в постсоветских странах до сих пор существует стереотип: наших промышленников, предпринимателей и аграриев никто не ждет в странах Евросоюза. А присоединение постсоциалистической страны к огромному общему рынку с одновременным снесением различных барьеров приведет к превращению ее в «выжженную землю» практически без промышленности и сельского хозяйства, которые в массе своей неизбежно погибнут в неравной борьбе с мощными западноевропейскими конкурентами — и возникнет такой себе рынок сбыта и резервуар дешевой рабочей силы для чужих бизнесменов. Опыт маленькой Эстонии убедительно свидетельствует: этот стереотип не соответствует действительности.

«Волки Кримелте»

«Каждый волк может прожить один, но в стае он чувствует себя лучше — больше добычи и чувство безопасности», — таков девиз концерна Krimelte, производящего монтажную пену Penosil, силиконы и различные виды строительных герметиков на своих предприятиях в Эстонии, Дании и России. По производству монтажной пены концерн в прошлом году вышел на третье место в мире, а 95% его продукции идет на экспорт в десятки стран мира — от Японии до Мексики и от Великобритании до Боснии. Почти треть всего экспорта направляется в постсоветские страны: Россию, Украину, Казахстан, Молдову...

В 2003 году эстонцы перестали выплачивать датчанам «налог» с каждой единицы выпущенной продукции, а уже в 2006-м завод в Дании обанкротился, не выдержав конкуренции с эстонской «дочкой». Концерн очень энергично наращивает объемы продажи, расширяет номенклатуру товаров, настойчиво ищет и заполняет своей продукцией любые «щели» на рынках во всех концах мира. Тут невольно вспомнишь гадкие русские анекдоты о «то-о-ормозах»-эстонцах, так поразительно не отвечающие действительности.

Krimelte — в некоторой степени показательное предприятие для Эстонии, не имеющее никаких советских корней: до 1991 года в Эстонской ССР монтажную пену вообще не производили. Заводы Krimelte в Эстонии расположены в новых, специально построенных корпусах, все оборудование — новое, закупленное на Западе. Работников соответствующей квалификации тоже пришлось обучать самой фирме. В цехах абсолютно безлюдно: производство комплексно механизировано. Поэтому в концерне работают только несколько сот человек. «По количеству работников наша фирма, согласно эстонской классификации, относится к средним предприятиям, а по объемам производимой продукции — к крупным», — говорит Паэвяли.

Этнические эстонцы составляют процентов 60 «волков Кримелте», остальные — так называемое рус­скоязычное население. «У нас работают даже несколько беженцев, спасавшихся от российских войск во время последней чеченской войны, — рассказывает Паэвяли. — Но этническое происхождение и родной язык наших работников не имеют для фирмы никакого значения. Главное, чтобы каждый человек, желающий приобщиться к нашей «стае», имел соответствующие качества характера — желание самосовершенствоваться, расти, агрессивность в положительном значении этого слова».

Средняя зарплата в концерне ненамного выше, чем в целом по Эстонии, тем не менее фирма оплачивает всем желающим занятия спортом, постоянно проводит корпоративные праздники со спортивными соревнованиями, победителей которых награждают туристическими путевками в самые экзотические страны мира. На двух языках (эстонском и русском) издается корпоративный журнал Krimelte hundid («Волки Кримелте»).

— Вступление в ЕС пять лет назад существенно облегчило нашу работу, — утверждает Паэвяли. — На первый взгляд, ничего принципиально не изменилось, ведь с первых лет независимости руководство Эстонии отстраивало бизнес-среду в стране в соответствии с еэсовской моделью, и уже задолго до 2004 года у нас экономические и юридические условия были практически такими же, как в странах-членах. Но только после вступления в ЕС мы получили возможность оформлять на свою продукцию сертификат качества не национального, а еэсовского образца. Сейчас не нужен отдельный сертификат ни для Польши, ни для Британии, ни для Испании. Да и в далеких странах сертификат Евросоюза пользуется большим авторитетом, чем эстонский. После того как наша страна превратилась в полноправного члена ЕС, стало проще и быстрее оформлять банковские гарантии. Не возникает никаких проблем с возвратом НДС. После присоединения к Шенгену наши транспортные фирмы стали ездить по всей Европе «радостно» — без каких бы то ни было очередей и проверок на границах. Если же я продаю товар, например, в Украину, то на каждую его партию должен получить сертификат, и не в электронной, как для стран ЕС, а в бумажной форме. На самом деле его выдают в соответствующей конторе в течение пяти минут, но работник должен потратить полчаса на поездку туда, полчаса — на поездку обратно. Вот и выпадает каждый раз по полтора человеко-часа рабочего времени. Конечно, взятые в отдельности — это мелочи, но вместе все эти маленькие «приятности» значительно облегчают работу.

И предприятий типа Krimelte в крохотной Эстонии немало. Хотя надо признать, что именно Krimelte является, пожалуй, самым успешным из них.

Найти свою нишу

— В советские времена в Эстонии было много «секретных» предприятий, которые были частью советского ВПК и выпускали в основном электротехнику и радиоэлектронику оборонного назначения, — рассказывает вице-канцлер министерства экономики и транспорта Ээро Пяргмяэ. — Продукция гражданского назначения, как, например, бытовые радиоприемники «Эстония» на таллиннском «Пунане Рет», составляла всего лишь несколько процентов от общего объема. После распада СССР мы даже не ставили перед собой цель сохранить специализацию этих предприятий. Понятно, что составляющей российского ВПК они не смогли бы стать ни при каких условиях.

Тем более что «новая» Россия прилагала все усилия, чтобы наказать Эстонию за однозначную политическую и экономическую ориентацию на Запад. С середины 90-х годов прошлого века Москва делала все, чтобы ограничить транзит своих товаров через Эстонию; в 1996 году очень существенно были повышены таможенные пошлины на эстонские товары. Это, а также российский дефолт 1998 года привели к тому, что эстонские предприятия вынуждены были отказаться от своих традиционных (с советских времен) рынков на Востоке и искать новые рынки в Западной Европе и по всему миру. И все-таки нашли!

— Не так важно, что ты производишь, важнее — как, — утверждает Пяргмяэ. — После краха построенных в советские времена предприятий ВПК в Эстонии осталась достаточно квалифицированная и сравнительно дешевая рабочая сила. И мы сделали все возможное, чтобы привлечь в Эстонию инвестиции западных компаний электроники и радиоэлектроники. Этот процесс был взаимовыгодным, поэтому он пошел успешно.

В некоторых случаях контрольный пакет акций на таких эстонских предприятиях принадлежит западным инвесторам, в некоторых — эстонцам.

Перед поездкой в Таллинн автор статьи располагал информацией, что один из авторитетнейших в мире производителей мобильных телефонов — финская корпорация Nokia — свой самый крупный завод построила на окраине Таллинна. Информация оказалась не совсем точной. Завод действительно есть. Возник он на месте советского «Пунане Рет». Но никакой «финансово-юридической» преемственности относительно советского предприятия не имеет. Финская компания Elcoteq просто купила землю и наняла на новое предприятие часть бывших работников обанкротившегося «Пунане Рет».

В разговоре с корреспондентом «ЗН» председатель правления Elcoteq Tallinn AS финн Хейки Мяки подчеркнул, что его концерн не является составляющей Nokia. Несколько лет завод Elcoteq в Таллинне действительно собирал телефоны Nokia на заказ этого концерна. И собирал больше, чем любое предприятие самой Nokia в мире. Но экономические условия изменились, рабочая сила в Эстонии стала слишком дорогой для Nokia. И с 2008 года мобильников Nokia в эстонской столице больше не делают.

Сейчас таллиннский Elcoteq изготавливает комплектующие для мобильных телефонов шведско-японского Sony-Ericsson. И хотя господин Мяки просто излучал оптимизм по поводу перспектив, у корреспондента «ЗН» почему-то сложилось впечатление, что перспективы эти довольно туманны. Квалификация работников, способных изготавливать комплектующие для электроники, в Китае и других странах Дальнего Востока и Латинской Америки растет быстрее, чем уровень их зарплаты. И предприятию электронной промышленности, расположенному в ЕС, но выступающему только младшим партнером одного из гигантов этой отрасли, придется прыгнуть выше головы, чтобы сохранить свое место под солнцем. Хотя хотелось бы, конечно, ошибиться в своем прогнозе.

«Красный директор», возглавивший международный концерн

Выходец из Украины Федор Берман в 1974 году окончил Калининградский институт рыбного хозяйства и по распределению попал работать помощником мастера на Таллиннский судоремонтный завод. Сейчас господин Берман — генеральный директор и мажоритарный акционер концерна BLRT grupp, что в переводе с эстонского означает «Балтийский судостроительный завод».

Завод в Таллинне был построен в 1913 году как самое современное в то время в Российской империи предприятие военного судостроения. Во времена СССР его перепрофилировали на ремонт рыболовецких траулеров, базировавшихся на советском побережье Балтики. И в бурные 90-е предприятию удалось выстоять, сохранить себя в кардинально изменившихся условиях. В советское время на заводе работали около 5 тыс. человек, сейчас — немногим более 2 тыс. Еще две тысячи работают на предприятиях концерна в Литве, Латвии, Финляндии, Калининградской области России, в Украине...

Как же удалось судостроителям из Эстонии отвоевать для себя место в Евросоюзе в то время, как корифеи этой отрасли в Шотландии, Нидерландах, Швеции вынуждены под влиянием конкуренции корейцев, китайцев, латиноамериканцев сокращать производство вплоть до закрытия верфей?

— Мы никогда не пытались заниматься перераспределением разделенного рынка, вытеснять кого-то из конкурентов из занятой ими ниши. Это довольно сложно, а по большому счету, вообще не нужно, — говорит директор BLRT по стратегии и развитию Андрей Насонов. — Ведь рынок стремительно развивается, у потребителей постоянно возникают новые потребности — открываются новые ниши, а старые частично исчезают. Секрет успеха — своевременно заметить новую нишу и занять ее раньше других. Лозунг нашего концерна: мыслить глобально, действовать локально.

Поэтому BLRT сосредоточился на производстве двух типов судов, так называемых офшорных, предназначенных для обслуживания нефтяных и газовых платформ, и short sea ferries — паромов для архипелагов. Конечно, добыча нефти и газа на шельфах началась задолго до того, как BLRT вышел на рынок, да и паромное сообщение существовало давно. Но ни одна из мировых судостроительных фирм не уделяла специального внимания производству судов, предназначенных именно для этих двух сегментов рынка. И эстонский концерн, по утверждению того же Насонова, сейчас производит самые лучшие в мире по соотношению «цена—качество» суда этих двух типов.

В условиях мирового кризиса, когда резко сократились и заказы на новые суда, и ремонт старых, BLRT, конечно же, переживает некоторые трудности. И если еще два года назад портфель заказов был заполнен на три года вперед, то сейчас — «только» на год. Но ситуация здесь намного лучше положения большинства верфей стран ЕС, где мощности вообще полностью не загружены. Следует отметить, что концерн диверсифицирует свою деятельность — кроме судостроения и судоремонта, эстонцы занимаются еще и производством крупных металлоконструкций и машиностроением для энергетики, торгуют металлопродукцией. А еще освоили газогенерацию для технических и медицинских целей.

— Мы начали работать на украинском рынке в 2005 году, когда купили Харьковский автогенный завод, — рассказывает член правления фирмы Elme Messer Gaas (являющейся составляющей концерна BLRT) Игорь Берман. — По сравнению с относительно ограниченными потребностями стран Балтии рынок Украины перспективный и очень интересный.

Сейчас эстонцы инвестируют полмиллиарда крон в строительство нового завода по производству газов в Днепропетровске. Это предприятие будет обеспечивать потребности компании «Днепросталь», генерируя до 120 млн. кубометров газа в год, что составляет одну десятую украинского рынка.

Самым важным преимуществом вступления в ЕС в BLRT считают возможность свободной миграции рабочей силы. Сейчас в Таллинне работают рабочие из Румынии, Болгарии, Польши. А еще — около 150 украинских сварщиков и монтажников.

— В целом мы удовлетворены работой украинцев, — говорит Насонов. — Мы обеспечиваем для них рабочие визы, предоставляем общежитие на территории завода, и зарабатывают они в среднем по 1000 евро в месяц. Но «нынешние» украинцы все же не те, что приехавшие к нам первыми лет пять назад. Тогдашние сварщики с судостроительных заводов Николаева работали столь виртуозно, что наши рабочие просто подходили и молча смотрели на их работу. Но практически все эти асы через полгода-год перекочевали дальше на север — в Финляндию и Швецию, где за такую же работу им платят в полтора-два раза больше.

Сланцевое масло и мебель из «массива»

— Сверхжесткие экологические нормы Европейского Союза, в частности ограничения на выбросы в атмосферу вредных веществ, — одновременно и наше проклятие, и наше благословение, — делится с корреспондентом «ЗН» наболевшим председатель правления Viru Keemia Grupp AS Янек Паркман.

Эта эстонская фирма объединяет значительное количество сланцедобывающих и сланцеперерабатывающих предприятий на северо-востоке страны. В советские времена горючие сланцы использовались, прежде всего, просто как топливо для энергетики, к тому же с не очень высоким КПД. Получаемый из них продукт — сланцевое масло — топливо, которое практически не дает выбросов в атмосферу.

Рассказывают, что уже с 1941 года и до конца войны подводные лодки нацистской Германии работали исключительно на сланцевом масле: при его сгорании практически нет никаких выбросов в атмосферу, которые могли бы демаскировать субмарину. Правда это или просто красивая легенда — в Viru Keemia так и не смогли сказать. Но факт, что присадки из сланцевого масла к мазуту или газойлю на порядок уменьшают выбросы в атмосферу при сгорании этих видов топлива. И чем жестче становятся экологические нормативы, тем большим спросом пользуется сланцевое масло в мире, в котором Эстония сейчас занимает третье место по его производству — после Китая и Бразилии.

А качество эстонского сланцевого масла — самое высокое в мире. Поэтому, потратив очень значительные средства и усилия, чтобы довести сланцепереработку до «чистоты» почти без выбросов, эстонцы завоевали для своего продукта огромный, постоянно растущий рынок. Увеличение спроса на сланцевое масло в мире в последние годы стабильно превышает рост предложения.

Еще в советское время эстонские ученые исследовали сланцевые месторождения в Украине. Поскольку у нас они залегают глубже, чем в Эстонии, в то время добывать украинские сланцы было экономически невыгодно. Сейчас ситуация изменилась.

— Болтышковское сланцевое месторождение на границе Черкасской и Кировоградской областей — одно из богатейших в мире, — рассказал «ЗН» Юрий Гудин, отвечающий в Viru Keemia за украинский проект. — Мы уже несколько лет владеем лицензией на геологическую разведку, и сейчас эта разведка на участке месторождения, выделенном нам, практически завершена. Кстати, аналогичные лицензии на другие части месторождения получили украинские компании, и, по нашим наблюдениям, никакой деятельности они не ведут. Как раз сейчас получаем лицензию на промышленную добычу.

Нам повезло, что над залежами нет какого-либо города, да и села в этом районе не очень многолюдные — возмещение владельцам земли не будет астрономическим. Будем строить одновременно и добывающие, и перерабатывающие предприятия, а также энергетический комплекс. Речь идет об огромной, как для нас, инвестиции в размере приблизительно 1 млрд. евро. У самой Viru Keemia таких средств нет, так что привлекаем немецких и украинских партнеров, банковские займы. По оптимистическому сценарию, через пять лет, а по реалистическому — лет через семь сланцедобывающий и сланцеперерабатывающий комплекс в Украине начнет работать. А когда он выйдет на полную мощность, то производство сланцевого масла в Украине будет в полтора раза большим, чем в Эстонии. Ведь наши месторождения разрабатываются уже 90 лет, и ресурс их в значительной степени исчерпан. Нас пугали трудностями работы в Украине. Но в действительности инвестиционный климат в вашей стране совсем не так уж плох, как кому-то может показаться.

Еще одной нишей, которую нашли для себя эстонцы на мировом рынке, стала... мебель. Эта отрасль обеспечивает на сегодняшний день целых 8% всей промышленной продукции страны и примерно такую же часть экспорта. При том что в советское время эстонскую мебель вообще не экспортировали за пределы СССР и даже не вывозили массово в другие союзные республики. Поэтому в качестве экспортной это — абсолютно новая отрасль.

— Практически во всех странах мира сырьем для массового производства мебели сейчас является ДСП, — сказал «ЗН» председатель правления фирмы Martren group (торговая марка «Мебель Эстонии») Давид Шурак, кстати, киевлянин по происхождению. — Конечно, практически везде изготавливают и мебель из массива, то есть из досок, но ее, как правило, делают на заказ. Конечно же, такая продукция на порядок дороже массовой. Эстония стала единственной в мире страной, наладившей поточное производство мебели из массива — натуральной древесины. Если в 1995 году 70% нашей мебели производилось из ДСП и только 30 — из массива, то сейчас — практически вся из массива. Эта мебель намного дешевле, чем изготовленная по индивидуальному заказу, и вместе с тем намного качественнее и долговечнее мебели из ДСП. В Эстонии, в отличие от, скажем, Украины или России, жестко соблюдают технологию заготовки древесины: деревья рубят не тогда, когда удобнее, а только тогда, когда нет движения соков — зимой.

Потом древесина нашей сосны или березы еще не менее двух лет выдерживается под навесами на свежем воздухе, и только тогда идет в сушилки. Поэтому эстонская мебель не рассыхается. Кажется, все предельно просто, а повторить никто почему-то не может: жадность мешает, хочется поскорее заработать деньги.

Около 4% экспорта эстонской мебели приходится на Украину. На Россию — формально 6%, хотя в действительности по крайней мере вдвое больше. Дело в том, что официальная Москва записала Таллинн в число своих «самых страшных врагов» и пытается бойкотировать его продукцию. Поэтому эстонскую мебель вывозят в Финляндию, на ней пишут «Сделано в ЕС» без упоминания о конкретной стране-производителе, а уже оттуда «финскую» мебель без проблем вывозят в Россию.

Спа-гостиницы, интернет-технологии и ветчина

В прошлом году крохотную Эстонию посетило свыше 3 млн. иностранных туристов. Эта отрасль стала важной составляющей национальной экономики.

— Вступление в ЕС очень способствовало оживлению туристического бизнеса, — утверждает Килли Каринг, управляющий директор эстонского филиала компании Via Hansa (последнюю десять лет назад основал в Риге шведский бизнесмен. Но сейчас эстонский филиал является практически самостоятельным и даже в некоторой степени конкурирует с латвийскими коллегами). — Ведь принадлежность к ЕС — своеобразный знак качества, гарантия, что уровень обслуживания, инфраструктуры и безопасности будет на надлежащем уровне.

Большинство иностранных туристов в Эстонии составляют финны (от Хельсинки до Таллинна по морю только 85 километров — два часа пути) и россияне. Но именно на этих двух рынках Via Hansa и не работает, успешно привлекая в Эстонию туристов из более дальних стран.

— Эстонцы — очень креативные люди, — убеждена оператор Via Hansa Вероника Пярнитс. — Здесь построили больше отелей различной звездности, чем в любой другой стране Балтии. Очень положительно можно оценить роль государства, приложившего большие усилия для создания туристической инфраструктуры. В частности, оборудованы туристические тропы в заповедниках и заказниках — по лесам и болотам. Многим представителям Южной Европы наша северная природа кажется чудом. Что-то подобное есть в Норвегии, но там услуги для туристов стоят намного дороже.

В последнее время Эстония предлагает зарубежным туристам разветвленную сеть спа- и велнесс-гостиниц, приобретающих все большую популярность среди иностранцев. И, конечно же, эстонцы в полной мере используют туристическую привлекательность своей старинной столицы.

На полках эстонских супермаркетов импортной ветчины, колбасы, масла, конфет или пива меньше, чем в Украине, где потребители тоже предпочитают отечественную продукцию. Следовательно, опасения, что вступление в ЕС уничтожит пищевую промышленность страны, не оправдались.

Правда, известнейший эстонский деликатес — шпроты — так и не смог завоевать широкое признание на европейских рынках. Копченые рыбки считаются в соответствии с нормативами ЕС вредными для здоровья. И хотя их производство и продажа после трудной борьбы были разрешены в Евросоюзе (то есть в Латвии и Эстонии), вызвать симпатию многих потребителей за пределами своей страны они так и не смогли. Закрылась также известная еще с советских времен таллиннская табачная фабрика «Лэек». Но такие «потери» с лихвой компенсируются новыми возможностями...