Корпоративное управление и экономическая эффективность НАК «Нафтогаз України»

Неэффективность корпоративного управления в государственных предприятиях — большая проблема для каждого украинца. По крайней мере, об этом свидетельствуют результаты круглого стола «НАК «Нафтогаз України» на газовом рынке: корпоративное управление, финансовые результаты, общеэкономический контекст», проведенного в Киеве усилиями Университета Антверпена и Института экономических исследований и политических консультаций.

На этом собрании ведущие украинские и иностранные эксперты отмечали, что украинский народ — собственник крупнейшей государственной компании НАК «Нафтогаз України» — в результате недополученной этой компанией прибыли ежегодно теряет миллиарды долларов, что экономика Украины понесет еще большие потери из-за структурных перекосов и что происходит это из-за отсутствия механизма, который заставлял бы государство управлять НАК «Нафтогаз України» в интересах собственника, а не в политических или частных интересах руководителей государства.

Почему «Нафтогаз України»?

«Нафтогаз» является крупнейшей компанией Украины. Ее доходы от реализации продукции в первом полугодии 2008 года составляли 39 млрд. грн., что равняется 9% ВВП. В компании и ее подразделениях работают около 170 тысяч человек. С кредитным портфелем в 14 млрд. грн. (в том числе 12 млрд. грн. задолженности иностранным кредиторам) она является одним из крупнейших украинских заемщиков на международных финансовых рынках. Учитывая его статус национальной компании, «Нафтогаз» играет также роль компании, формирующей отношение к Украине со стороны иностранных инвесторов — среди них она считается «квазисувереном» (или заемщиком, финансирующимся почти на тех же условиях, что и государство). Поэтому проблемы с финансовым состоянием «Нафтогазу» прямо влияют на инвестиционную привлекательность страны и возможности привлечения капитала другими украинскими компаниями.

Но несмотря на то, что дискуссия вокруг «Нафтогазу України» довольно бурная, в основном она продиктована политическими приоритетами и ведется вокруг отношений с российским монополистом «Газпромом», наличия посредников и их связей с украинскими политиками, а также вокруг цены на импортируемый газ и ставки за услуги по транспортировке газа. А вот сугубо экономическая деятельность НАК «Нафтогаз України» привлекает значительно меньше внимания, чем заслуживает.

В этой ситуации немало недостатков, которые, по моему мнению, общество сегодня даже до конца не осознает. Во-первых, такой подход очень похож на прописывание таблеток без определения диагноза. Вообще нет уверенности в том, что различные должностные лица, политики и эксперты понимают проблему одинаково — а значит, нет никаких гарантий, что они решают одну и ту же проблему. Это сводит вероятность консолидированного решения реальных проблем к минимуму. Например, как мне кажется, в среде украинских политиков до сих пор не созрело понимание того, что необходимо различать состояние/проблемы отдельной компании и всей отрасли. Конечно, поскольку «Нафтогаз» является монополистом, на бытовом уровне это сделать трудно, но на концептуальном уровне это крайне важно.

Во-вторых, отсутствие публичного анализа проблем само по себе приводит к опасным последствиям. В частности, если правительство Украины сегодня неявно соглашается с новой ценой на газ, методично и публично декларируемой «Газпромом», то ему крайне трудно будет договориться о другой цене через полгода или год. Также, если правительство через полгода или год придет к выводу, что цена на услуги по транзиту газа занижена, то вполне резонным будет вопрос, почему оно не говорило об это раньше. В частности, на основании сегодняшней позиции Украины (а заявления политиков явно или неявно формируют эту позицию) принимает решения и строит долгосрочные планы Европейский Союз — основной потребитель российского газа. Пересмотреть эти планы вряд ли удастся, если Украина в последний момент выяснит, что не смогла договориться о четких газовых отношениях с Россией.

Поэтому я предлагаю системно проанализировать проблему — установить признаки проблемы (симптомы), выяснить причинно-следственные связи (установить диагноз) и только после этого определиться с рекомендациями (прописать лекарства).

Финансовое состояние и результаты деятельности «Нафтогазу»

К сожалению, деятельность «Нафтогазу» окутана мифами, искажающими понимание настоящих проблем компании. Поэтому прежде всего необходимо четко констатировать финансовые результаты ее деятельности. В таблице приведены данные о чистой прибыли, итоговом показателе финансового результата деятельности компании, по национальным стандартам бухгалтерского учета (НСБУ), которые «Нафтогаз» обязан применять в Украине, и по международным стандартам финансовой отчетности (МСФО), применяемым во всем мире и являющимся обязательными для «Нафтогаза», в соответствии с кредитными договорами с международными банками.

Даже беглого взгляда на эти данные достаточно, чтобы понять, что с ними не все в порядке. Например, вместо почти
2 млрд. грн. прибыли в 2006 году по НСБУ видим свыше 2 млрд. убытков по МСФО. Возникает вопрос: какие стандарты достоверны? Возможно, Минфин, разрабатывавший НСБУ, будет настаивать, что его стандарты лучше или что эти стандарты неправильно применяются «Нафтогазом», а украинские аудиторы, которые их проверяют, некомпетентны или заангажированы? С другой стороны, МСФО являются общепринятыми, по ним отчитываются все ведущие публичные компании мира, и именно на них ориентируются инвесторы и кредиторы. Отчетность «Нафтогазу» по этим стандартам проверена авторитетными международными аудиторами.

На заседании круглого стола представители «Нафтогазу» объясняли, что отличие показателей компании по этим двум стандартам обусловлено различными концептуальными приоритетами в формировании отчетности. В случае применения НСБУ приоритетом является соблюдение формальных требований по документальному отображению первичных хозяйственных операций (чтобы бухгалтера «не посадили») и избежание проблем с налоговым учетом и начислением налогов.

Конкретный пример: продавая в 2006 году газ, НАК оформляла акты на реализацию, но на покупку этого газа актов еще не имела (из-за конфликтов с владельцами газа — «УкрГаз-Энерго», «РосУкрЭнерго» или «Укрнафтой»). В отчетности по НСБУ включены доходы от этого газа, а затраты на него не включены, что приводит к завышению прибыли. Другой пример: основные средства «Нафтогазу» отображены не по «настоящей» стоимости — они не переоценивались, следовательно, амортизационные отчисления, стоимость активов и инвестированного капитала значительно занижена. Это же касается и дебиторской задолженности и других активов.

МСФО определяют совсем иной приоритет — правдивое и достоверное отображение финансового состояния и результатов деятельности компании. При этом ответственность лиц, подписывающих эту отчетность, состоит в том, чтобы ее пользователи (то есть и мы с вами) не были введены в заблуждение. Например, при отображении затрат на закупку газа МСФО требуют, чтобы в случае, если нет соответствующих документов, руководство компании сделало консервативное предположение относительно его стоимости и начислило эти затраты.

Таким образом очевидно, что пока коренным образом не изменятся подходы к формированию отчетности по НСБУ, применять их для анализа финансовой деятельности «Нафтогазу» просто не имеет смысла. А использование этих стандартов как аргумента в дискуссиях должно вызывать подозрения в некомпетентности или заангажированности.

Следовательно, нужно смотреть на чистую прибыль (убытки) по МСФО. Но тут же возникает другая проблема — отсутствие отчетности за 2007-й и первую половину 2008 года (см. табл.). Это является проблемой само по себе, а не только с точки зрения данных, которые могли бы содержаться в этой отчетности. Тот факт, что «Нафтогаз» никогда не готовил полугодовой отчетности по МСФО, свидетельствует о технологической отсталости компании и страны в целом. Ведущие компании мира выпускают такую отчетность ежеквартально.

Вспомним также, что отчетность за 2006 год НАК обнародовала лишь в начале 2008-го. Причины — проблемы с получением отчетности от важных дочерних компаний «Укрнафта» и «УкрГаз-Энерго», а также невозможность обосновать способность компании осуществлять «беспрерывную деятельность» на протяжении ближайшего времени, учитывая хроническую убыточность и дефицит средств. Проблемы с этими дочерними компаниями были решены с большим опозданием. При этом отсутствие серьезного контроля над ними стало уже очевидным, что заставило «Нафтогаз» признать это в отчетности и изменить метод ее консолидации.

Проблема с «непрерывностью деятельности» была решена лишь со временем — государство (за счет налогоплательщиков) начало систематически покрывать финансовый дефицит и убытки компании, и хотя это похоже на подключение аппарата искусственного дыхания, угроза жизни пациента перестала быть критической.

Сегодня представители «Нафтогазу» утверждают, что обнародование отчетности за 2007 год снова задерживается из-за «Укрнафты» и «УкрГаз-Энерго». Кстати, в состоянии технического дефолта «Нафтогаз» находится последние полтора года (за исключением нескольких месяцев), поскольку условиями кредитных договоров предусмотрена обязанность компании выпускать отчетность за предыдущий год до
1 июля текущего года. Практически это означает, что кредиторы могут попросить вернуть их средства в любой момент, но они пока воздер-
живаются, поскольку понимают: это скорее всего приведет к банкротству и тогда они могут уже ничего не получить.

Цены на основные виды деятельности «Нафтогазу»

Миллиардные убытки в 2005—2006 годах и отсутствие отчетности за 2007—2008 годы являются чрезвычайно серьезными симптомами. Анализируя причинно-следственную цепочку на заседании круглого стола, эксперты были едины в том, что непосредственной причиной убыточности «Нафтогазу» является несоответствие цен (де-факто установленных государством) экономической себестоимости основных видов продукции и услуг компании.

Так, как показано на рис. 1, действующая цена реализации газа собственной добычи меньше цены-минимум, соответствующей экономической себестоимости, почти в два раза в 2007 году и в два с половиной раза — в 2008-м. А цены-максимум она ниже в шесть раз(!). Разница между минимальными и максимальными значениями экономической себестоимости и прибыли (убытков) обусловлена применением различных ставок стоимости капитала в этих расчетах — от 7 до 35%.

Аналогично, как показано на рис. 2, ставка транзита в 2008 году меньше его экономической себестоимости от двух (при минимальной стоимости капитала) до семи (при максимальной) раз. Наконец, цена реализации импортируемого газа, хоть и в меньшей степени, но ниже себестоимости как при минимальной, так и при максимальной стоимости капитала (рис. 3). Иными словами, все основные виды деятельности «Нафтогазу» являются убыточными, масштаб этих убытков огромный, и чем выше стоимость капитала, тем он больше.

И хотя один докладчик уделил большое внимание обоснованию использования стоимости капитала, это не вызвало интереса у аудитории — сложилось впечатление, что подавляющее большинство украинских экспертов не понимали, о чем говорится, а иностранные эксперты не понимали, как можно считать иначе. Упрощенно аргументация эксперта состояла в том, что расчет экономической себестоимости и экономической прибыли, в отличие от бухгалтерских данных, должен включать альтернативную стоимость капитала, инвестированного для осуществления соответствующего вида деятельности компании.

Минимальная ставка стоимости капитала в 7% означает, что даже если государство будет единственным источником капитала «Нафтогазу» и даже если абстрагироваться от повышенных рисков этой компании, то даже тогда этот капитал нельзя считать бесплатным, потому что государство само брало его у иностранных кредиторов под ставку, близкую к 7%. Капитал, привлеченный «Нафтогазом» из каких-либо других источников — в иностранных или украинских банках, у международных компаний, украинских инвесторов и т.п., — будет только дороже.

Также ставка стоимости капитала зависит от размера компании и ее положения на рынке. Например, если при прочих равных условиях воплотить мечту многих реформаторов — разделить «Нафтогаз», демонополизировать рынок газа, привлечь частных инвесторов, — это приведет к повышению ставки стоимости капитала до уровня в 35%, с соответствующим повышением экономической себестоимости и убытков хозяйствующих субъектов.

Этот анализ специально не определял единой «текущей» или «реальной» ставки стоимости капитала (следовательно, и единых значений для экономической себестоимости и прибыли) в частности и потому, что сегодня это практически невозможно. Ведь доходность еврооблигаций «Нафтогазу» сейчас превышает 123% годовых, новые кредиты в иностранных банках компания не может получить уже около двух лет, а стоимость собственного капитала и его целесообразная доля в структуре капитала являются вопросом открытым с учетом того, что собственник этого капитала — государство (то есть граждане Украины), — похоже, этот вопрос себе даже еще не задавал.

С другой стороны, разница между минимальным и максимальным значениями провоцирует каждого читателя определиться, какую ставку доходности он требовал бы от инвестиций в «Нафтогаз», к примеру, сравнив это с доходностью, которую он получил бы от инвестиций в другой актив со схожим уровнем риска. Отвечая на этот вопрос, он увидит, какова настоящая себестоимость продукции и услуг «Нафтогазу», а также каковы реальные потери компании. Разделив эти потери на численность населения в Украине, он примерно получит ту сумму, которую каждый гражданин Украины лично теряет каждый год из-за проедания капитала «Нафтогазу».

Отдельно стоит сказать о взаимосвязи низких цен на газ и тарифов на услуги по его транзиту с текущим экономическим кризисом в Украине. Пожалуй, ни для кого не является тайной, что металлургическое лобби в Украине было одним из определяющих факторов того, что по крайней мере последние три премьер-министра и два президента Украины шли на субсидирование цены на импортируемый газ за счет занижения ставки на транзит газа. Негативное следствие этого — непрозрачность отношений с Россией в газовой сфере и миллиарды долларов недополученной «Нафтогазом» прибыли.

Менее очевидным, но не менее реальным следствием этого стало отсутствие структурных реформ и развития внутреннего рынка инвестиций. Политикам сложно было бы объяснить, почему они требуют от населения и других «малых» потребителей платить за энергоносители или услуги объектов инфраструктуры их настоящую стоимость, когда крупнейшие промышленные потребители получают миллиардные субсидии. Поэтому они вынуждены были удерживать цены на необоснованно низком уровне, тем самым искажая экономическую мотивацию по поводу энергосбережения, развития собственной добычи и модернизации инфраструктуры (в том числе жилищно-коммунального комплекса и газотранспортной системы).

Похожая ситуация сложилась и с развитием внутреннего рынка инвестиций — для того чтобы рядовые украинцы начали вкладывать средства в акции украинских компаний, нужно на примере крупных национальных компаний показать, как приумножаются вкладываемые в них средства.

«Нафтогаз»: разделить нельзя оставить

Абсолютно логичным является стремление проанализировать, не являются ли неудовлетворительные финрезультаты «Нафтогазу» следствием того, что он занимает монопольное положение на рынке без каких-либо стимулов к эффективности, что он является бюрократической и ненужной надстройкой над производственными предприятиями отрасли или что государство является неэффективным собственником, поэтому необходимо все приватизировать. Достаточно эмоциональное обсуждение этих вопросов, на мой взгляд, все-таки засвидетельствовало, что сейчас ответ должен быть «нет», то есть радикальная реформа рынка и «Нафтогазу» не приведет к желаемым результатам ни для потребителей, ни для самой компании.

Во-первых, любой, кто знаком с основами стратегического анализа, согласится со следующим аргументом. У нас есть единственный поставщик газа — российский «Газпром». В условиях, когда на рынке Украины существует единственный покупатель газа, переговорные позиции продавца и покупателя равны. Но как только на рынке появится несколько покупателей, монополист может диктовать цены и осуществлять ценовую дискриминацию. Из-за того, что «Нафтогаз» не будет единственным импортером газа или не сможет объединять транзит газа и его оптовую торговлю, как это делает «Газпром», пострадают все потребители газа в Украине.

Во-вторых, раздробление НАК приведет к повышению ставки стоимости капитала и в целом ухудшит возможности его привлечения.

В-третьих, приватизация не может быть успешной при существующем госрегулировании цен на газовом рынке — нереалистично предполагать, что частный собственник сможет получать необходимый уровень доходности капитала только за счет снижения операционных затрат.

Наконец, экономисты могли бы вспомнить положительный эффект масштаба; возможно, поэтому крупные корпорации в основном сливаются, а не разделяются.

Вероятная причина: плохое корпоративное управление

Причин, которые потенциально провоцируют плохое экономическое состояние «Нафтогазу», теоретически можно выделить несколько. Можно было бы вспомнить внешнюю рыночную ситуацию, но в последние годы она была для «Нафтогазу» благоприятной, учитывая стабильный рост цен на энергоносители. В компании также не проводят масштабную реструктуризацию, неудовлетворительная финансовая ситуация «Нафтогазу» является хронической, следовательно, проблему нельзя объяснить и трудностями переходного периода.

Поэтому реальной причиной представляется именно плохое управление компанией. Эта причина, в свою очередь, имеет два компонента: текущее управление (осуществляется менеджментом компании) и стратегическое руководство и контроль (осуществляется наблюдательным советом и акционерами компании). Даже если предположить, что «Нафтогаз» хронически имел неквалифицированный менеджмент, то возникает вопрос: почему наблюдательный совет и акционер не назначали лучшего? Поэтому вопрос все равно будет сводиться к системе стратегического руководства и контроля, а в общем виде — к системе корпоративного управления «Нафтогазом».

Вопрос корпоративного управления имеет смысл в компаниях с разделенными собственностью и менеджментом, а также с несколькими собственниками, когда возникает так называемая агентская проблема. Ее суть состоит в том, что менеджер, которому делегированы задачи по ежедневному управлению, имеет больше информации о состоянии компании и ее перспективах, чем отдельный собственник, эти задачи делегировавший. Соответственно, менеджер может осуществлять действия, которые не являются оптимальными для компании, но отвечают его личным интересам. В частности, менеджер может расходовать ресурс компании на цели, не способствующие ее прибыльности (например, выбирая низкодоходные инвестиционные проекты), или даже элементарно разбазаривать ее активы (например, продавая активы подконтрольным ему компаниям). Именно в этом и состоит связь между качеством корпоративного управления и экономическими результатами компании.

Поэтому задача корпоративного управления — выровнять интересы менеджера и собственника. Теории управления и финансов уже давно сформулировали немало рекомендаций в этой плоскости. А после волны слияний/поглощений в 80-х годах прошлого века в США и ряда громких скандалов, связанных с банкротством крупных компаний во всем мире (Enron, Parmalat), общество выработало практические рекомендации и стандарты корпоративного управления.

Если коротко охарактеризовать выводы теоретиков, то выравнивание интересов происходит путем: а) создания «правильных» стимулов (например, адекватная оплата труда плюс участие в прибыли) и б) внедрения инструментов контроля и дисциплины менеджмента собственниками. Не нужно преувеличивать значение первого из этих элементов, поскольку менеджмент может манипулировать бухгалтерскими данными, а значит, и суммами собственного вознаграждения. Это, по сути, и показала мировая практика последних лет. Поэтому адекватные стимулы, как правило, могут быть действенны только в комбинации со вторым элементом — инструментами контроля.

Практические же рекомендации сводятся к анализу состояния корпоративного управления по его компонентам, включающим защиту прав акционеров, органы наблюдения (наблюдательный совет) и управления (правление), прозрачность и открытость (в том числе аудит). Рассмотрим последовательно состояние этих элементов в ситуации с «Нафтогазом», опираясь на наиболее распространенные принципы в этой сфере — принципы корпоративного управления Организации экономического сотрудничества и развития.

Права акционеров

В нашей схеме акционеры поручают менеджеру текущее управление компанией. При этом ключевые решения стратегического характера (например, продать компанию) остаются за акционерами. Акционеры назначают наблюдательный совет (орган, речь о котором будет идти ниже). Менеджер также регулярно отчитывается перед акционерами. На практике и то и другое происходит на общем собрании акционеров.

Единственным акционером «Нафтогазу» является государство, то есть украинский народ. Именно народ, а не Кабмин или Совет нацбезопасности и обороны. Исполнительная ветвь власти только представляет акционера от его имени, то есть в нашей схеме является агентом, выполняющим поручение владельца. Роль общего собрания акционеров в «Нафтогазі» до 2005 года выполнял наблюдательный совет (который является иным органом корпоративного управления и как раз должен быть подотчетен акционеру). В 2005 году эту функцию передали Минтопэнерго, после чего не проводились даже заседания наблюдательного совета. Де-факто же источниками ключевых решений сегодня являются по крайней мере три государственных органа — Кабинет министров (в том числе Минтопэнерго), секретариат президента и СНБО.

Устав «Нафтогазу» закрепляет за общим собранием определение стратегии компании, избрание и отзыв членов наблюдательного совета и правления, утверждение годового отчета и бюджета, другие ключевые решения. Тем не менее поскольку функции как общего собрания, так и наблюдательного совета формально выполняет Минтопэнерго, в компании фактически не предусмотрен контроль акционера за наблюдательным советом. Иными словами, реальная защита прав акционера отсутствует.

Наблюдательный совет и правление

В мировой практике наблюдательный совет назначается акционерами для осуществления стратегического руководства компанией и надзора за менеджментом (правлением). Как правило, это означает выработку долгосрочной стратегии и контроль за ее осуществлением. В состав совета должны входить квалифицированные специалисты, которые могут принимать объективные и непредвзятые решения в интересах всех акционеров. Поэтому рекомендуется включать в состав наблюдательного совета независимых директоров, то есть лиц, не имеющих существенных деловых или иных (например, родственных) отношений с компанией. Логика этого назначения проста — избежание конфликта интересов. Также рекомендуется обеспечивать членам совета адекватное вознаграждение и устанавливать их ответственность по результатам деятельности. Наконец, рекомендуется создавать комитеты при совете, как правило, по вознаграждению и по аудиту.

К сожалению, принципы назначения членов наблюдательного совета «Нафтогазу» нигде не предусмотрены, тем не менее как последний, так и предпоследний его составы полностью формировались из представителей государственных ведомств. В нашей схеме это означает, что каждый член совета имеет конфликт интересов, если интересы «Нафтогазу» не будут совпадать с интересами соответствующего ведомства. Вознаграждение членов совета является фиксированной суммой и устанавливается Минтопэнерго. Ответственность членов совета не установлена, а это означает, что он фактически никому не подотчетен. Наконец, в совете нет ни одного комитета. Иными словами, наблюдательный совет в «Нафтогазі» де-факто отсутствует, а даже если бы и работал, то имеет искаженные стимулы.

Но более важно другое. Как я уже указал, функцию наблюдательного совета с 2005 года выполняет Минтопэнерго. Это означает, что каждая смена правительства в Украине для «Нафтогазу» эквивалентна смене наблюдательного совета. Разумеется, что в таких условиях выработка долгосрочной стратегии и контроль за ее осуществлением практически невозможны.

О правлении (принципах назначения, регламентации конфликта интересов и вознаграждении) можно сказать почти то же.

Прозрачность, открытость и аудит

Раскрытие информации согласно лучшим стандартам корпоративного управления должно, в частности, включать цели компании, ее финансовые и операционные результаты, размер вознаграждения членам наблюдательного совета и правления, принципы их назначения, договоры со связанными лицами.

Ежегодный аудит должен проводить независимый, компетентный и квалифицированный аудитор, который может предоставить наблюдательному совету и акционерам внешнее и объективное подтверждение того, что финансовая отчетность достоверно отображает финансовое состояние и результаты экономической деятельности компании.

Стратегические цели «Нафтогазу» не сформулированы как такие. Компания подает регулярную отчетность в Госкомиссию по ценным бумагам и фондовому рынку (хотя почему-то не сделала этого в 2003 году), а также публикует свою финансовую отчетность по международным стандартам (на веб-сайте компании она ошибочно названа годовым отчетом). Тем не менее, как мы уже установили, такая отчетность за 2006 год была предоставлена с опозданием, а за 2007-й до сих пор не подана.

Отдельной проблемой является слабый контроль за дочерними предприятиями, о которых сказано выше. Кроме того, настоящий годовой отчет, который бы включал объяснения/анализ со стороны руководства и дополнительную информацию для инвесторов/аналитиков, компания не готовит. Размер вознаграждения членов наблюдательного совета и правления официально предоставляется по запросу акционера, то есть де-факто является закрытой информацией. Поскольку принципы назначения наблюдательного совета и правления не установлены, то и раскрыть их невозможно. Также не разглашаются и договора со связанными лицами.

Внешним аудитором компании является Ernst & Young, которая считается одной из наиболее квалифицированных и компетентных аудиторских компаний в мире. В частности, благодаря такому аудиту мы можем сегодня констатировать плохое финансовое состояние компании и неудовлетворительные результаты ее экономической деятельности. Тем не менее серьезным недостатком является то, что внешнего аудитора, который должен бы был проверять менеджмент, назначает сам менеджмент (правление).

Плохое корпоративное управление и возможные пути его улучшения

НАК «Нафтогаз України» является стабильно убыточной, тем не менее об этом мало кто знает из-за непрозрачности и закрытости компании. Плохая защита прав акционера не позволяет ему отреагировать на стабильную убыточность компании. То есть у рядового гражданина Украины нет ни ресурсов, ни возможности влиять на стратегию «Нафтогазу». На языке корпоративного управления это называется «рациональная неосведомленность» — даже если бы такого гражданина это интересовало, он все равно не мог бы ничего сделать, а потому ничего и не делает.

Наконец, низкий уровень прозрачности приводит к тому, что кредиторы оценивают уровень риска «Нафтогазу» выше, чем если бы компания была более открытой. Это, в свою очередь, приводит к тому, что ставка заимствования для «Нафтогазу» является более высокой.

С технической точки зрения, пути улучшения корпоративного управления в «Нафтогазі» очевидны — необходимо просто повысить качество каждого из перечисленных элементов в соответствии с рекомендациями, изложенными выше. Но вопрос все равно будет сводиться к тому, как это сделать. Вопрос этот возникает потому, что многие лица заинтересованы в сохранении статус-кво.

Этот статус-кво является консенсусом украинских политических элит. Я считаю, что назрела необходимость его пересмотреть. Неудовлетворительное финансовое состояние «Нафтогазу» (симптом) является результатом низкого качества корпоративного управления в компании (диагноз). Улучшать корпоративное управление можно только в том случае, если пациент согласится на эту терапию. Позволю себе повториться, но если элита поймет завтра, что ее договоренности о ценах на газ или ставку транзита не соответствуют ее интересам, то пересмотреть эти договоренности может быть уже поздно.

Уверен, что повышение уровня корпоративного управления значительно улучшило бы ситуацию в компании. Об этом свидетельствует как международный опыт, так и опыт лучших украинских компаний, акционеры которых осознали его преимущества. Но единственный акционер «Нафтогазу» — государство — не настаивает на использовании в компании современных мировых стандартов корпоративного управления. По моему мнению, это может произойти только через общественное давление, влияние научного и аналитического сообщества и международных организаций.

В подтверждение этих слов вспомним, как «Нафтогаз» внедрил позитивные элементы корпоративного управления, о которых шла речь выше. Международно-признанный аудитор появился в компании по требованию внешних инвесторов, а именно — когда компания обратилась за крупными внешними займами.

Коротко содержание этой статьи передать довольно просто. De gelegenheid maakt de dief — говорит голландская пословица. Или: вора создает повод. Сегодня государство занимается тем, что бегает за вором. Предлагаю устранить повод — по крайней мере, поставить замок на двери.

Об авторе

Андрей Бойцун является докторантом и исследователем Университета Антверпена (Бельгия), где он работает с 2000 года. Сферой его исследований являются институциональные детерминанты корпоративного управления и корпоративное управление в странах с переходной экономикой. Имеет опыт исследовательской работы в Польше, Украине, ЮАР и других странах.

Работал в Международном центре перспективных исследований в Киеве, а также руководителем направления в Комиссии по вопросам аграрной политики при президенте Украины. Был участником исследовательского проекта Европейской комиссии «Целесообразность соглашения о свободной торговле между ЕС и Украиной».

А.Бойцун закончил Украинский институт международных отношений Киевского национального университета им. Т.Шевченко (отделение международных экономических отношений).