МАГИЯ ФЕСТИВАЛЯ

Еще совсем недавно, когда различные фестивали по Украине рождались как грибы после обильного дождя, кто-то грустно пошутил: «Чем хуже в стране, тем больше фестивалей». Что-то магическое ощущается в этом слове, а вернее, не в самом слове, а в том действе, которое подразумевается под ним. Принимать участие в различных фестивалях стало престижно. И вот уже потянулись театральные кибитки в страны еще совсем недавно несуществовавшие на театральной карте мира. Невесть откуда появлялись деньги на их проведение. Однако магия, волшебство не происходило. Фестивали, рожденные на бумаге, постепенно отмирали, а те, что продолжают существовать, живут как-то вяло и неубедительно. Никто не хочет задуматься, почему. А ответ на этот вопрос, на мой взгляд, предельно прост - у фестиваля должен быть серьезный авторитетный лидер, его автор. Такой фестиваль, в свое время, создал блистательный Жан Вилар в Авиньоне. В шестой раз такой авторский фестиваль проводится и в старинном польском городе Торунь. Я не сравниваю эти два фестиваля, но то, что их роднит наличие сильного лидера, факт неоспоримый.

Шесть лет назад в старинном, с прекрасно сохранившимися готическими постройками XIII-XV веков, городе Торунь, расположившемся на севере Польши, очаровательная женщина и прекрасный режиссер Кристина Мейснер заложила основы Международного театрального фестиваля «Контакт», ставшего одним из крупнейших ежегодных событий Восточной Европы. Начав свое существование с показа нескольких спектаклей Польши и стран бывшего СССР, фестиваль превратился в серьезный театральный форум, куда съезжаются не только театры многих стран Западной Европы и Америки, но и театральные продюсеры, руководители других европейских фестивалей. Сегодня и сам город Торунь трудно представить без ежегодного фестивального бума почти так же как и без старинного университета, домика знаменитого Коперника и не менее знаменитых торуньских пряников, секрет которых оберегается как стратегическая тайна. Однако популярность фестиваля совсем не означает, что он лишен финансовых проблем. В его финансировании кроме министерства культуры и искусства Польши, городских властей, участвует множество фирм и различных фондов. Постоянные гости фестиваля, круг которых так же определяется его хозяйкой, тоже включаются в поиск путей финансирования своего приезда на фестиваль. В этом году такую помощь оказал салон Шварцкопф, расположенный на Русановке в Киеве.

И с каждым годом число участников фестиваля увеличивается. Что же притягивает сюда людей, чем привораживает потенциальных спонсоров эта неистовая пани Кристина? Думаю, любой ответ на этот вопрос не будет исчерпывающим, но то, что существует некая магия в ней самой и в «Контакте» - факт неоспоримый. Иначе чем объяснить, что в шестой раз приезжают сюда театры, ставшие уже его постоянными участниками, люди пишущие о театре из многих стран мира и поругивающие уровень многих привезенных спектаклей. Ругают и вновь стремятся сюда попасть. Быть может потому, что пани Кристина, составляя программу из своих личных ощущений, привозя в Торунь спектакли, ставшие событием в стране или городе своей прописки, дает нам возможность лучше узнать, чем живут и дышат коллеги разных стран, составить собственную картину развития театра конца ХХ века.

Фестивальная программа этого года вновь была разнообразной и далеко неравноценной. Глядя на спектакли болгарского театра имени Ивана Вазова, спектакли венгерских театров, театров Норвегии и Ирландии, ловил себя на мысли, что все это уже видено и вряд ли может стать событием даже на домашнем уровне. В этих спектаклях поражала искусственность существования актеров на сцене, выхолощенность. А рядом в той же коллекцией пани Мейснер мирно соседствует спектакль блистательного польского режиссера Кристиана Лупы «Эмануил Кант», сыгранный вроцлавским театром в помещении старого вокзала. Тут же в нескольких днях друг от друга Петр Фоменко, открывший спектаклем своей мастерской начинающего русского драматурга Олю Мухину, и эстонский режиссер Калью Комиссаров, разыгрывающий со своими студентами пьесу Горького «На дне». Кстати, оба спектакля вызвали достаточно негативную оценку критики. Так и осталось неясным, почему Петр Фоменко решил прочитать этот достаточно несвязный, маловразумительный текст, не лишенный своего очарования, но напрочь лишенный мысли и драматургического дара. Его энергетики хватило лишь на то, чтобы окутать зрителя легкой дымкой лиризма и многозначительной недосказанности. Не спасли пьесу «Таня, Таня» ни излюбленные приемы режиссера, ни прекрасные работы Галины Тюниной, Ксении и Полины Кутеповых. Поток текста Оли Мухиной так и завис в воздухе, у меня лично вызвав лишь ностальгию по настоящему. Спектакль же Калью Комиссарова был бы хорош в контексте студенческих работ, так как и в других его постановках, осуществленных со студентами, явно просматривается серьезная актерская потенция. И мне было не столь интересно наблюдать за самим спектаклем, сколь видеть рождение прекрасных актеров эстонского театра. Их заразительность и энергетика превалировали над всем остальным. Ведь так же, когда-то из студенческого спектакля «Гамлет», показанного девять лет назад на фестивале в Тбилиси, впервые появился Эльмо Нюганен, ставший впоследствии режиссером Таллиннского городского театра. В последние несколько лет он постоянный участник торуньского фестиваля. В этом году он привез «Пианолу или механическое пианино» по киносценарию Никиты Михалкова. Думаю, что нужно обладать определенной смелостью, чтобы после успеха известного кинофильма вновь обратиться к этому материалу. Нет смысла сравнивать эти самостоятельные произведения. И хотя спектакль вызывает некоторые вопросы, нельзя не отметить режиссерские поиски в создании и освоении сценического пространства. Прямо на сцене, где сидит и зритель, выстроена усадьба с анфиладой комнат, в которых идет своя жизнь, иногда выплескиваясь в гостиную, а порой разливаясь по комнатам, заполняя собой все пространство усадьбы. Нюганен добивается в своем спектакле той щемящей атмосферы безысходности, которой порой так не хватает в спектаклях по пьесам Чехова. Эстонец Нюганен сочиняет свой спектакль не о русских и не об эстонцах, а о людях, затерянных в этом безжалостном мире, людях, которые не могут пробиться друг к другу и к самим себе. Безысходность и обреченность становится основным мотивом этого спектакля.

Ощущение обреченности человека, попавшего в жернова системы, не оставляет и на спектакле Берлинского театра Фольксбюне с оптимистическим названием «Уничтожить европейца» (патриотический вечер Кристофа Мартхалера). Поставленный в 1993 году, он успел побывать на многих театральных фестивалях и завоевать популярность. Это откровенно политическое действо, в котором берлинские актеры через музыку, через популярные песни разных лет пытаются проанализировать, что чувствуют немцы после падения Берлинской стены. Выстроенный по законам музыкальной партитуры, где каждая нота и пауза между ними звучит ровно столько, сколько ей определено создателем, он больше обращен к разуму нежели к эмоциям зрителей. Я бы назвал этот спектакль хорошей иллюстрацией к законам сценической композиции и построения темпоритма спектакля. Здесь все просчитано с линейкой и секундомером до миллиметра, до секунды.

Размеры небольшой статьи не позволяют говорить о всех спектаклях, участвовавших в фестивале.

Как любой, уважающий себя фестиваль, торуньский фестиваль «Контакт» имеет свою особенность. Вот уже три года подряд в финале фестивальной программы стоит очередная премьера прекрасного литовского режиссера Эймунтаса Некрошиуса. Он давно и по-праву стал талисманом этого фестиваля. Каждый его спектакль - это не просто событие, это открытие чего-то нового, неизвестного, неожиданного в таких известных и, казалось бы, давно познанных произведениях. На этот раз встреча с очередным спектаклем Некрошиуса для многих была обескураживающей. Режиссер привез новую версию рок-оперы «Любовь и смерть в Вероне», которую он уже ставил в 1982 году. На единодушный вопрос как сторонников, так и тех, кто не принял спектакль, что заставило его вернуться к этому далеко несовершенному произведению, мэтр ответил обескураживающе просто - ему было интересно поработать с этим произведением, но с другим поколением. Думаю, он сказал правду. Гений может себе позволить многое. Версия 1996 года была наполнена необычайной молодостью режиссера, энергией и искрометной фантазией. Некрошиус обживает каждый миллиметр пространства, заставляет играть каждый, даже самый незначительный предмет, находящийся на сцене. Он собирает действо из, казалось бы, случайных деталей и звуков. И вновь на сцене его излюбленные оголенные рояли, магия огня. А среди всей этой карнавальной мишуры царит Шут Андруша Бялобжески, сочиняющего на ходу незатейливую историю о двух влюбленных и враждующих семьях, умело манипулируя людьми и событиями. Он так увлечен этой игрой, что не сразу и понимает, что любовь и смерть были настоящими, а не карнавальным действом на улицах Вероны. К сожалению, музыкальную основу спектакля нельзя отнести к его достижениям. Она достаточно громоздка, не мелодична. Однако не могу не поддержать тех, кто назвал спектакль неудачей мастера. Хотя лично я согласен на такие неудачи Некрошиуса, чем на удачи посредственного профи.

Внимательный читатель очевидно заметил, что в этот раз в программе фестиваля не была представлена Украина. Хотя предыдущие четыре года театральное искусство Украины представляли спектакли экспериментальных театров Валерия Бильченко и Олега Липцына, театров, ведущих поиск нового языка и средства выразительности. Однако они не становились заметным явлением в фестивальной палитре тех лет. Быть может это и стало причиной, вызвавшей паузу в презентации украинских театров. Сами устроители объяснили отсутствие Украины нехваткой денег и плохой информированностью о том, что сегодня происходит в театрах Украины. Думаю, что и то и другое поправимо. А пока очередной Международный театральный фестиваль в городе Торунь закончил свою работу до следующего года, так и не ответив на вопрос, в чем же заключена магия фестиваля вообще и этого конкретно. Почему, поругивая в кулуарах просмотренные спектакли, в нем вновь хотят принимать участие? Думаю, что тому есть несколько причин. И первая кроется в неординарности личности самой Кристины Мейснер, складывающей по ей одной ведомой системе мозаичное пространство «Контакта». Другая в том, что фестиваль дает редчайшую возможность общения друг с другом, познания себя и других. Меня же фестиваль «Контакт» в очередной раз убедил в конкурентоспособности ряда спектаклей, поставленных в театрах Киева, в высоком уровне актерского и режиссерского мастерства, а значит и в назревшей необходимости в создании серьезного фестиваля в Украине. Однако одного желания мало. Необходимо появление серьезного лидера, автора такого форума. И тогда, быть может, заговорят о магии киевского фестиваля. Подождем?