ОЩУЩЕНИЕ БОЛЕВЫХ ТОЧЕК

С Евгением Павловичем Леоновым меня свела судьба, когда он, перейдя в Московский театр имени Ленинского комсомола, очень активно был занят в репертуаре и практически дневал и ночевал в театре. Коллеги его очень любили, особенно молодежь. В этом театре собрались яркие личности разных поколений и театральных школ - рядом с Еленой Фадеевой, Татьяной Пельтцер и Евгением Леоновым были Олег Янковский и Александр Абдулов, Елена Шанина и Александр Збруев. В театре царила необычайно доброжелательная атмосфера, а на сцене был ансамбль единомышленников. К актерам старшего поколения отношение было не просто уважительное, почти родственное. Панибратства никто себе не позволял. Как мне тогда казалось, наиболее трепетно все относились к двум блистательным актерам - Татьяне Ивановне Пельтцер и Евгению Павловичу Леонову. Эти актеры были душой и совестью театра. Евгений Павлович запомнился человеком застенчивым, трогательно любящим жену Ванду Владимировну и сына Андрея. Они тоже работали в ту пору в Ленкоме, и иногда можно было услышать, как Евгений Павлович, несколько смущаясь, просил кого-то из коллег помочь Андрею во время репетиции и, если нужно, что-то подсказать.

Поговорить о сложностях актерской профессии он согласился на удивление быстро, вскользь заметив - вряд ли скажу что-то новое, но давай попробуем...

- На свете много прекрасных профессий - начал Евгений Павлович, - но для меня самая прекрасная - актер. Она сложная, в чем-то жестокая и даже коварная. В нашей профессии очень сложно угадать, как сложится судьба. Думаю, не нужно угадывать, каждая судьба еще и делается, нужно завоевывать право на индивидуальность в искусстве, право на роль. И самое главное, каждый раз доказывать, почему эту роль играешь именно ты, а не кто-то другой.

- Очевидно, многое зависит и от школы?

- Не только. У англичан есть поговорка - лошадь можно подвести к водопою, но напиться может только сама лошадь. Никто за тебя не сможет сыграть роль, но никто кроме тебя не может завоевать право ее сыграть.

- Но и среди самих представителей актерского цеха нет единого мнения по поводу ее сущности?

- Всегда было много споров вокруг актерской профессии. Одни говорят: нужно много работать, играть в театре, сниматься в кино, записываться на радио. Другие твердят - ни в коем случае нельзя суетиться, нужно выбрать что-то одно и ждать своей роли. А я тут же вспоминаю, что когда-то на Каннский кинофестиваль привезли нашу картину «Сорок первый». Фильм имел огромный успех. В честь Изольды Извицкой был назван ресторан «Изольда», много прекрасных слов было сказано об Олеге Стриженове. И там же, среди участников фестиваля находился никому не известный Марчелло Мастрояни. На него никто не обращал внимания, а все были увлечены нашими двумя актерами. Прошли годы, и недавно читаю, что за это время Мастрояни сыграл более восьмисот ролей. Подумал - а сколько ролей за эти годы сыграл Олег Стриженов? Уже не говорю об Изольде Извицкой, которая трагически погибла в расцвете лет. Конечно же, суетиться не надо, а вот работать, причем много и интересно, актеру необходимо. Нельзя успокаиваться, останавливаться на достигнутом. И обязательно нужно ставить под сомнения свои возможности. В нашем деле можно падать, расшибаться и опять вставать, и снова карабкаться, не думая при этом о своей неповторимости. Как только вы возомнили, что незаменимы, считайте, что оказались на краю пропасти. Еще шаг - и вы погибли.

- К сожалению, об этом мало кто задумывается и очень часто, особенно молодые актеры ломаются именно на популярности.

- В этом-то и беда. А они должны всегда помнить, что популярность имеет свойство быстро улетучиваться. Нам так мало отпущено, что мы не успеваем сделать нечто более важное. А популярность вещь скоротечная и ее, как правило, не хватает на человеческую жизнь. Можно очень долго, мучительно долго идти к признанию своего дарования, а затем, взобравшись на маленькую вершину своего признания и оглянувшись вокруг, увидеть, что есть еще более высокие точки. И если ты не карабкаешься дальше, то о тебе очень быстро забывают. На мой взгляд, популярность существует только благодаря постоянному профессиональному движению. Остановился, решил оглядеться и передохнуть, а она не стала дожидаться тебя и ушла дальше. Обогнала на крутом вираже и перестала принадлежать тебе.

- Профессия актера необычайно коварна своей сиюминутностью?

- Именно быстротечностью она коварна и прекрасна. Она длится ровно столько, сколько длится твоя роль, фильм или спектакль. Однако коварна она не только этим. Талантливого человека, который затрачивает себя без остатка, она выжигает изнутри. Вот только несколько примеров. Великий актер Борис Щукин - страстный, эмоциональный, заразительный - умер в 53 года от инфаркта. Блистательный мхатовец Николай Хмелев скоропостижно скончался в сорок семь лет, во время генерального прогона спектакля «Иван Грозный». Но на каком градусе он играл этот последний спектакль в своей жизни! А Шукшин! Неповторимая личность, человек, который жил и работал на разрыве аорты, умер на съемках фильма в сорок четыре года. Конечно, не у всех нас так будет. Да и не должно быть так. Просто хочу сказать, что каждому из нас хочется стать актером, мастером с большой буквы. И для того чтобы это произошло, необходимо много работать, не щадя себя.

- Что дает актеру возможность стать таким, как вы говорите?

- Станиславский говорил, что надо переучиваться каждые пять лет. Причем это относится и к актеру, и к режиссеру. Надо научиться быть неожиданным. Нельзя ограничивать себя рамками одного амплуа, пытаться играть все. Главное - постоянно держать в форме свой психофизический аппарат и, конечно же, уметь им управлять. Необходимо уметь выстраивать логику своего персонажа, в чем-то ее опрокидывая, ибо жизнь многогранна, а мы эту жизнь пытаемся отобразить на сцене.

- Но ведь актер все-таки зависим и не может существовать вне театрального процесса, вне театральной ситуации. И в первую очередь актер зависим от режиссера?

- С одной стороны это хорошо - режиссер видит целую картину спектакля и место каждого актера в ней. Если это хороший режиссер. С другой стороны плохо, потому что порой режиссер увлекается не столько самой картиной, сколько рамой, в которую она заключена. В этом случае режиссерские приемы становятся самоцелью. Правда, сегодня ощущается некоторое пресыщение режиссерскими приемами. Вот тут-то самое время вспомнить об актере. Все-таки, согласитесь, самое интересное в театре - актер. Конечно, при условии, что он обладает неким магнетизмом и умеет вовлекать зрителей в свое поле.

- От режиссеров часто можно услышать, что актер - это всего лишь интересный инструмент, на котором талантливый музыкант может сыграть какую-то мелодию.

- Быть может, и так. В этом случае необычайно важно, кто на нем будет играть. Конечно, идеальный вариант, когда инструмент и исполнитель, то есть актер и режиссер, равно значимые величины, а если они могут еще и подпитать друг друга, то это редчайшее счастье. Однако порой режиссер требует от актера знаки вместо человеческих отношений, вместо дыхания жизни.

- Что вы подразумеваете под определением «дыхание жизни»?

- Болевые точки! Вернее, их ощущение. Если оно есть, тогда искусство живо, тогда ты ощущаешь к себе интерес. Но если вдруг ты почувствовал, что зрительский интерес к тебе потерян, что ты перестал волновать, то не вини в этом зрителя. Покопайся в себе.

Вот такие разговоры не для печати состоялись у меня тогда, в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, с актерами, которых с полным правом можно назвать символами времени. Сегодня они звучат почти как художническое завещание тем, кто выйдет на сцену после них.