Феникс над пепелищем языка

Развитие украинской лексикографии имеет сложную историю и многочисленные внешние вмешательства, в частности влияние советской политики, программных идеологий по сближению русского и украинского языков. Наконец, вследствие «межязыковых» контактов между наукой и политикой сегодня у нас есть целый пласт проскрибированной еле живой лексики, комплексы забытых и изъятых из украинской лингвосферы слов. Но ведь именно такая лексика — свидетельство полнокровности украинского языка, его функционального разнообразия, проявления стилистической выразительности и экспрессии. Однако в советские времена языковая политика имела свои идеологические планы развития (внеязыковые!), приведшие к искривлению языкового зеркала, искажению представлений о языке, изгнанию лингвистического дискурса посредством сознательного, спланированного паралича внутриязыковых ресурсов. Все это — причина искажения исторических кодов украинской нации, непонимание перспективы и ценности украинской нации.

Поврежденная национальная самоидентификация значительной части украинского народа — порождение не только недостаточной информированности о собственном историческом прошлом, но и искаженной языковой ситуации, массово продуцирующей тип конфликтного сознания и распространяющей явление, в науке называемое «ненависть к самому себе», или «самоунижение». Перспектива утратить собственное историко-информационно-культурное пространство представляет едва ли не самую большую угрозу украинскому суверенитету, поскольку в современном индустриальном обществе средства массовой информации имеют огромное влияние на формирование массового сознания.

Политические вмешательства — явление очень опасное, но в истории они обычно были успешными для апологетов фальшивых идеологем и носили роковые последствия для самой истории. Вот и сегодня язык превратился в объект политических прокламаций, демагогических выступлений с трибуны Верховной Рады, ненависти, жестокого цинизма и финансовых махинаций. А тех, кто заботится о полноценном существовании языка, делает что-то реальное и конкретное для развития языка, маловато.

Недавно в издательстве «Обереги» десятитысячным тиражом переиздан «Російсько-український словник» Сергея Иваницкого и Федора Шумлянского. Этот словарь появился в 1918 году, «во время борьбы за Украинское государство, в котором, согласно европейской традиции создания государства, язык титульной нации должен быть главным фактором консолидации», — подчеркивает языковед Лариса Масенко в предисловии к переизданию.

Переиздание словаря, в котором отражено состояние развития украинского языка в начале ХХ века, — смелый поступок, он заслуживает внимания языковедов и вообще гуманитариев. Пришло время возвращать репрессированные слова, чтобы наконец-то прекратить копирование русского языка, ведь таким образом мы переносим на украинское сознание совершенно не украинский образ мышления.

Национальное искалечивание сквозь призму языковой политики может сдержать мощное функционирование языка не только в коммуникативном аспекте, но и как средство мышления, экспрессии, познания. Для этого прежде всего нужна лексика — то есть словарь, который должен предоставить говорящему нужное слово. Именно овладение семантическим разнообразием может вывести из состояния языкового анабиоза вследствие продолжительной фрустрации систем языка начиная с известных царских указов. А языковые экзекуции в ХХ веке в СССР — факт, не нуждающийся в доказательствах.

Например, в 1933 году началась настоящая кампания клеймления терминологических трудов, издание которых было названо буржуазно-националистическим вредительством. Взамен в 1934—1936 годах были распространены пять терминологических бюллетеней с русифицированной научной терминологией, которую со временем закрепили в десяти русско-украинских школьных терминологических словарях (1933—1935) и общих словарях С.Василевского (1937) и М.Калиновича (1948). Про «Російсько-український словник» Иваницкого и Шумлянского забыли.

Как отмечают в комментариях к словарю составители Сергей Иваницкий и Федор Шумлянский, за основу лексикографической работы они взяли «Словарь російсько-український» М.Уманца (Комарова) и А.Спилки (коллективный псевдоним одесских сотрудников М.Уманца). В предисловии авторы написали: «Предполагалось, главным образом, удовлетворить настоятельную потребность широкой общественности украинского и неукраинского гражданства в такого рода словаре, который бы содержал в как можно большой форме... украинские слова и выражения...».

Язык — модель национальной самоидентификации в историческом времени, отображающая состояние генетической информации общества. В ХХ веке понимание языка вышло за пределы чисто лингвистических знаний. Но самая важная функция языка — нациеобразующая: социализация человека происходит в атмосфере именно национального языка, национальных кодов и символов, национальной концептосферы. По этой причине в определениях нации большинство исследователей подчеркивают именно языковой компонент, а в иерархии атрибутов нации язык занимает доминантное место — наряду с национальным самосознанием, элементом и проявлением которого является отношение к языку. Именно поэтому роль словарного дела является первоочередной для развития языка, поддержки языкового функционирования в условиях нечеткой национальной языковой политики и нехватки финансирования.

К сожалению, с началом «независимости» в Украине языковой вопрос из лингвистической сферы перешел в плоскость политики. Но в начале девяностых даже и политики еще не было, зато была политическая клановость. Довольно долго эти кланы определяли статус, роль и будущее украинского языка, которого не знали, о котором знали — преимущественно из советских документов. Язык для «клановой политической элиты» — удобный предмет манипулирования: за «языковым вопросом» можно скрыть вопрос политический, финансовый, экономический... Ситуация в Украине в начале девяностых была весьма нестабильной: непонимание исторической перспективы вследствие уничтожения истории и самих категорий исторического сознания (того плацдарма, на котором можно построить систему бинарных перспектив), экономический кризис, культурный упадок, «разгул» демократии (вместе с другими разгулами!) — все это стало почвой для постсоветской стагнации. В язык начали играть, заботясь преимущественно не о его состоянии, а о политической выгоде. Конечно, для тогдашних «политических вождей» издания вроде «Російсько-українського словника» Иваницкого и Шумлянского не имели никакого исторического и культурного значения. Тогдашняя «элита» и русского языка толком-то не знала (используя арго и новояз), не говоря уж об украинском.

Все это привело к тому, что сегодня политики вознамерились решить другую языковую проблему: защитить, размахивая Хартией о «миноритарных языках» (под соусом языков меньшинств) «притесняемый» (как вдруг оказалось) в Украине русский язык, предоставив ему статус регионального. Кое-кто нагло желает нацепить на Украину «демократический» лейбл «двуязычной страны». Нация с двуязычием — предсказуемый результат мутации исторического кода. В чем же опасность такого диагноза?

Лариса Масенко в своей работе «Мова і суспільство: Постколоніальний вимір» цитирует уместное мнение польского исследователя Е.Велюнского: «Нет двуязычных народов — так же, как нет ребенка, у которого было бы две биологические матери». Распространение двух языков в одной стране — источник постоянного дискомфорта и напряжения. Вытеснение национального языка чужим превращает народ в аморфное население с доминантой неполноценности. Поэтому одна из насущных задач — восстановить естественную стихийную форму существования языка. «Язык, вышедший из обихода как способ повседневного общения, не спасет от забвения созданная культура, какой бы элитарной и совершенной она ни была», — справедливо замечает Л.Масенко. Развитие словарного дела, в частности издание высококачественных русско-украинских словарей, может существенно помочь изменить ситуацию.

Проблема языка в Украине — это теоретическая проблема определения ценностных ориентиров современного человека в условиях либеральной демократии и нехватки национальной основы. Известно, что демократия — система многоуровневая, эволюционная, открытая для множественности интерпретаций. Но это при условии сформированных демократий. Сейчас же наблюдаем хаотическое разрастание интерпретаций демократии на фоне либо медленного (как в Украине) продвижения к возможной демократии, или (как в России и Беларуси, не говоря уж о центральноазиатских государствах) нескрываемого возврата к советской модели централизованной власти. Для кого-то демократия — это равенство и ответственность, для кого-то — вседозволенность и безмерное пространство для плебейских самопроявлений. Нет и не может быть одной модели демократического устройства. Но в любом случае демократия без национальной основы немыслима.

Лариса Масенко в предисловии к словарю подчеркивает, что он «был составлен с практической целью — представить украинскую лексику в довольно полном объеме, нужном для овладения украинским языком (около 35 тыс. слов)... Хотя со времени первого издания словаря С.Иваницкого и Ф.Шумлянского прошел почти век, он и теперь вполне пригоден для практического использования, особенно, если принять во внимание то обстоятельство, что задача дерусификации и расширения сфер использования украинского языка также актуальна, как и в начале ХХ века. Большое значение имеет переиздание словаря и для научных целей — исследования традиций украинской лексикографии, изучения процессов нормирования и кодификации украинского литературного языка в их историческом развитии».