Станиславский: "Надо верить!"

Православная театральная общественность на этой неделе отметила 150-летие со дня рождения Константина Сергеевича Станиславского (1863-1938), великого режиссера, актера и реформатора театра. "Станиславский в меняющемся мире" - тема для многих уже привычная, заезженная, даже набившая оскомину. А вот подтема "Станиславский незыблем!" - сущее новаторство (по меркам нынешнего дня).

"Незыблемого" Станиславского можно найти в его книгах, записках, в воспоминаниях. В миллионах самых разных трудов, посвященных гению. Лет десять назад, когда

из Киева в Петербург переезжала
супруга известного украинского советского драматурга Александра Корнейчука Марина Федотовна Корнейчук-Захаренко, помню, зашел к ней прощаться и перед расставанием принять в дар некоторые редкие книги с факсимиле Александра Евдокимовича. В тот-таки момент рука и потянулась к старинному томику советского журнала "Театр" 1962 г.,
целиком посвященному 100-летнему юбилею К.Станиславского (редактором журнала тогда значился Вл.Пименов).

Итак, ХХ век, 1962 г., 12-й месяц, хрущевская оттепель. Канун 100-летия Станиславского. В корнейчуковской библиотеке театральный журнальчик был особо храним, поскольку тогда уже "было можно" говорить о великом режиссере-реформаторе - языком человеческим. Сталинский "френч" медленно падает с его наследия в суждениях самых разных выдающихся людей той сценической эпохи. Искренность, личносность, трогательность, беззаветная влюбленность. Имена-то какие собраны под одной журнальной обложкой!

Вот пишет 50 лет назад о Станиславском "красная" украинская примадонна Наталья Михайловна Ужвий. И чувствуется в ее слоге трепет и боязнь этой исполинской фигуры. "Я никогда не видела ни в жизни, ни на сцене Константина Сергеевича, но это не значит, что я его не знаю. Я не могу оценивать его наследие. И это не трусость, а ощущение бездонной глубины и неисчерпаемости Станиславского. И никогда не добраться мне до глубин его!"

Ужвий и не могла видеть Станиславского в Украине. Их пути не пересекались. С МХТ Станиславский гастролировал у нас, в Украине, в 1912-м, 1913-м, 1914-м и 1925 гг... И кстати, те украинские гастроли превращались в неистовый бунт, в "культурный бум", в массовое воодушевление украинской интеллигенции, которая в Киеве, в Одессе, в Харькове простаивала ночи напролет в очередях за билетами на спектакли с участием актера. В 1912-м в Киеве играли "Три сестры", "Вишневый сад", "Месяц в деревне", "Братьев Карамазовых", "На дне". Практически каждый вечер на сцене - он. А в 1913-м 17 мая МХТ открыл гастроли уже в Одессе "Вишневым садом" (Станиславский в роли Гаева). Со временем легендарный одессит Валентин Катаев, встретившийся с Константином Сергеевичем уже в Москве, напишет о нем необыкновенно и восторженно: "Он был высокий, элегантный, снисходительно согнувшийся над собеседником, в галстуке бабочкой - ни дать ни взять президент. Даже может быть в Соединенных Штатах. Не хватало за его спиной полосатого звездного флага. Вместо него был знаменитый серо-зеленый занавес с декадентской чайкой, которая вдруг раздваивалась, когда занавес раздвигался…" ("Театр", №12, 1962 г.).

Что говорить, если даже строгий гений Курбас, который мог и упрекнуть эстетику МХТ (когда-то он был разочарован неудачными "Осенними скрипками" в этом театре по пьесе И.Сургучева), увидев однажды "Горячее сердце" Станиславского по А.Островскому не мог не признать: "Я бачив геніальну виставу!"

Разумеется, подобных гениальных спектаклей-озарений в жизни МХТ периода Станиславского-Немировича-Данченко было много. В том-таки цитируемом мною журнале "Театр" за 1962 г. Верико Анджапаридже вспоминает свой восторг после того, как чудом достала билет в Художественный на "Месяц в деревне" по И.Тургеневу. Станиславский играл Ракитина. И будущая великая грузинская актриса (а также мать Софико Чиаурели), повиснув на жердочке какого-то последнего яруса, вдруг увидела крупный план героя Станиславского - как в кино. Несмотря на расстояния. И потом размышляла, в чем же его секрет, в чем тайна этого исключительного исполнителя. "Станиславский обладал редчайшим сочетанием таких актерских качеств, как внутренняя правда переживания и масштабность ее пластического выражения. Правда и масштабность. Вот в чем тайна".

Здесь же, на этих уже пожелтевших журнальных страницах, самое "то" - удивительное письмо Константина Сергеевича гимназисту пятого класса Рыбинской гимназии А.Бородулину, мечтавшему стать актером. Станиславский пишет наивному мальчику: "Знаете, почему я бросил свои личные дела и занялся театром? Потому что театр - это самая могущественная кафедра, еще более сильная по своему влиянию, чем книга и пресса. Эта кафедра попала в руки отребьев человечества, и они сделали ее местом разврата. И моя задача - по мере моих сил очистить семью артистов от невежд, недоучек и эксплуататоров. Моя задача - по мере сил пояснить современному поколению, что актер - это проводник красоты и правды".

После этих его слов хочется вздохнуть, выдохнуть, затем вспомнить многих наших современников поименно - и молчать.

Но, продолжая заданный принцип цитатности в данном этюде, все той же дрожащей рукой листаю "Театр" из прошлого - уже с заметками Георгия Товстоногова. Чего стоит только первая фраза: "Я родился так поздно, что не успел стать его учеником…" И дальше Товстоногов как-то лирично, но в то же время мужским прочным слогом повествует, мол,
"…вот уже более тридцати лет я мысленно беседую с ним, советуюсь, задаю ему бесчисленные вопросы…". И понимаешь, что это не общие слова или красивые фразы, а в этом суть Товстоногова, который не просто "возрос" на эстетике и этике Станиславского - он же и развивал ее, и продолжал, и утверждал: "Искусство Станиславского - это удивительный сплав мудрости и лукавого юмора, ошеломляющего фейерверка фантазии и классической гармонии, страсти и задушевности. Он умеет одинаково виртуозно играть и на литаврах, и на тончайших струнах человеческой души… Он обыкновенный гений и необыкновенный человек. Человек!"

...И тут-таки Георгий Алексадрович проговаривается: "Свои спектакли Станиславский уже не ставит. Но я не раз видел блестки его имени в спектаклях и образах, созданных моими современниками. Он великолепно умеет незаметно подсказать и даже показать…"

...Представьте, я тоже увидел - эти же "блестки Станиславского" (согласно Товстоногову). Как будто бы ветер памяти рассыпал конфетти перед глазами. И эти "блестки" падали уже на плечи артистов XXI века.

"Блестки Станиславского" обнаружены мною в 2009-м на костюмах деревенских чудиков, сыгранных Женей Мироновым и Чулпан Хаматовой в спектаклях по рассказам Шукшина. Эти "блестки" сверкали на дорогих платьях Марины Нееловой в ролях Елизаветы Английской и чеховской Раневской (в театре "Современник"). Эти "блестки Станиславского" перед моим взором каждый раз переливались, когда во МХАТе имени Горького великая Татьяна Доронина играла Вассу Железнову, а в МХТ имени Чехова восхитительная Ольга Яковлева играла бабушку в "Обрыве" Гончарова. Легко найти "блесточки" в среде "фоменок", потому что Станиславский так и липнет к талантливым людям! А разве не прилипли они к нашему земляку С.Маковецкому, когда тот тихо сходил с ума в финале "Дяди Вани", поддавшись затмению солнца?

Естественно, и в Киеве Станиславский порою блестит да поблескивает, оживает и вдохновляет, когда в украинской драме замечательная пара Хостикоев-Сумская играют греческую историю о мудреце Зорбе. А в русской драме чудесные мастера Заклунная-Мажуга проплакивают судьбы своих стариков в "Деревьях", которые умирают стоя (по пьесе А.Кассона). А в Левобережной драме непостижимый Виталик Линецкий также непостижимо играет сологубовского Володина в "Мелком бесе". А… Можно бы и продолжить. Поскольку "блестки Станиславского", согласно Товстоногову, это прежде всего - талант. А талант, согласно Станиславскому, это - душа. А душа в театре, согласно всем вместе учениям, это и есть Театр. Его магия, его спорность, его сложность. Сам Константин Сергеевич пишет: "Всякий насильственный путь для влияния и направления творчества таланта - бесцелен. Он не только охлаждает творчество, но и уродует природу таланта. И вне этих природных условий талант бессилен". (Конец цитаты.)

Станиславский в "нынешнем меняющемся мире" - это какие-то загадочные попытки отдельных ученых оспорить его Систему... Причем оспаривается эта Система теми, кто на ней всю жизнь кормился... В этих маневрах, кстати, тоже бесстыдный "отворот-поворот" русского реалистического театра от тех-таки принципов, которые утверждал Сам. Да, "жизнь человеческого духа". Но не "смерть человеческого уха" (если везде и поголовно вы уже так орете, разучившись на сцене разговаривать по-человечески). Словно о нынешних делках Товстоногов в том-таки "Театре" 1962 г. пишет и изумляется: "Интеллектуальные стиляги от искусства обвинили Станиславского в скуке, серости, унылом реализме многих современных спектаклей. Спорить с ними противно. О них уже однажды сказал Крылов… Нынче надо бы дать команду: "Вперед за Станиславским!" И нужны очень хорошие ноги тем, кто побежит за стремительно летящим Константином Сергеевичем и не потеряет его из виду…". Итак, вперед к нему, к Станиславскому!