"Парижский синдром": почему Франция становится жертвой террора?

Константин Федоренко, Институт евроатлантического сотрудничества

Вечером 14 июля выходец из Туниса Мохаммед Лауэеж-Булель, переехавший во Францию более 10 лет назад, сел за руль 19-тонного грузовика. После чего въехал на нем в толпу горожан, отмечавших День взятия Бастилии. Одновременно он стрелял из кабины. В результате 84 чел. погибли, более 300 были ранены.

После ноябрьских атак в Париже 2015 г. это крупнейший теракт в западном мире за последние 12 лет. Как и в прошлом году, ответственность на себя взяла группировка "Исламское государство". И хотя прямых связей между террористом из Ниццы и ИГИЛ следователи пока не нашли, кажется вполне возможным, что радикальная организация по крайней мере выступила вдохновителем Мохаммеда Лауэеж-Булеля.

Январь 2015-го - нападение на редакцию сатирического журнала "Шарли Эбдо". Ноябрь 2015-го - атаки в Париже, унесшие более 130 жизней. Июль 2016-го - гибель 84 чел. в Ницце… За исключением Бельгии, в столице которой в марте сторонники "Исламского государства" организовали взрывы в аэропорту и метро, ни в одной стране Европейского Союза за последние десятилетия не было терактов, совершенных исламскими фундаменталистами. Почему? Почему именно Франция все чаще становится жертвой террористов?

Колониальное прошлое и ислам

Многие комментаторы (особенно исповедующие правых взглядов) склонны искать причины происходящего в колониальном прошлом Франции и последующей миграционной политике Парижа. Они утверждают, что, поскольку в этой стране проживает до 5 млн мусульман (наибольший процент из всех стран Европы, не считая Болгарии с ее традиционным турецким меньшинством), последствия в виде терактов были неизбежны. Но так ли это?

В соседней Германии мусульман живет не меньше. И хотя значительная часть из них представляет относительно неплохо ассимилировавшуюся турецкую общину, за последние год-полтора Германия приняла несколько сотен тысяч мигрантов, большинство из которых - мусульмане, беженцы с Ближнего Востока. Тем не менее, единственное происшедшее там нападение - случившаяся на днях атака в Вюрцбурге, с участием 17-летнего выходца из Афганистана. Очевидно, он также был сторонником "Исламского государства": в его комнате был найден флаг ИГИЛ.

Еще можно вспомнить, что в мае одиночка убил одного человека и ранил нескольких на железнодорожной станции в Мюнхене. Некоторые свидетели утверждали, что он, как и террорист из Вюрцбурга, при нападении кричал: "Аллах акбар!". Но психиатрическая экспертиза признала его невменяемым, а следствие не нашло никаких связей с сетью исламистов.

Так или иначе, нападение одиночки-радикала на безоружную толпу с топором, в результате чего были тяжело ранены несколько человек, и спланированные атаки в разных точках города, или многотонный грузовик, нагруженный взрывчаткой и оружием, - вовсе не одно и то же. Организовать такую атаку, как во Франции или Бельгии, гораздо сложней, тогда как раскрыть и предотвратить подобный план, в теории, полиции и спецслужбам проще.

Внешняя политика

Существует также предположение, что атаки во Франции и Бельгии напрямую связаны с их вкладом в борьбу против ИГИЛ. Действительно, эти страны входят в коалицию, созданную 5 сентября 2014 г. и ведущую вооруженную борьбу с отрядами "Исламского государства" на территории Сирии и Ирака. Более того, по соотношению солдат, отправленных на эту кампанию, к общей численности населения лидирует именно Бельгия.

Франция же, как и Соединенные Штаты, является активнейшим участником кампании. Французские военно-воздушные силы нанесли, по оценкам на ноябрь 2015 г., более 200 ударов, в результате чего пострадало множество важных объектов инфраструктуры ИГИЛ.

Впрочем, наряду с французами, в состав коалиции входят Германия, Дания, Нидерланды, Великобритания. (Кстати, во всех этих странах присутствуют значительные мусульманские общины). Кроме того, еще полтора десятка стран предоставляют участникам коалиции военную помощь.

Но если взглянуть на ситуацию шире, то становится более понятно, почему именно Франция становится приоритетной целью для террористов.

В последние несколько лет она ведет активные бои в Западной Африке. В частности, в Мали. Противниками французов являются местные ветки "Аль-Каиды", а также исламистская организация "Боко Харам", присягнувшая на верность "Исламскому государству". Здесь европейских союзников у Франции нет. Конечно, помощь ей предоставляют. Но "грязную работу" приходится делать именно французским солдатам. Естественно, это приводит к противодействию со стороны радикальных исламистов.

Внутренние дела

И все же военные операции, хотя и могут объяснять причины терактов, не относятся к факторам, связанным с распространением исламского фундаментализма во Франции. По мнению исследователей этой проблемы, дело не столько в числе мусульман, проживающих во Франции, сколько в их социальном положении.

Безработица среди французской молодежи сегодня составляет 23,3% - это один из худших показателей в ЕС: выше молодежная безработица только в Словакии, Хорватии и на Кипре, а также в пострадавших от кризиса странах PIGS - Португалии, Италии, Греции и Испании. При этом даже в успешном 2002 г. безработица среди мигрантов в первом поколении во Франции составляла, по официальным данным, 40% - в два с половиной раза выше, чем для коренных или натурализованных французов. Сегодня, по некоторым оценкам, этот показатель перевалил за 50%.

ИГИЛ и другие исламистские организации сознательно ведут политику по продвижению радикального ислама среди социально неблагополучной молодежи во Франции. В частности, неоднократно отмечалось, что тюрьмы (куда вероятность попасть для безработного по понятным причинам заметно выше) во Франции превратились в самоподдерживающийся механизм по рекрутированию исламистов.

Социальная изоляция, связанная, в частности, с распространенностью ксенофобских и расистских идей среди французов, может толкнуть (и толкает) к радикальному исламу даже вполне успешных с социально-экономической точки зрения людей. Они получают поддержку сильной группы, к которой могут чувствовать свою принадлежность.

Наконец, радикальные движения разного толка - включая как исламизм, так и их противников, европейских крайне правых - удовлетворяют потребность многих молодых людей в идеологии, дают им четкие цели и описывают мир в понятиях "свой-чужой".

При этом молодежная безработица во Франции работает на обе стороны: "благодаря" ей мобилизуют своих сторонников как крайне правые движения вроде "Национального фронта", так и исламские радикалы. Усиление же правых настроений ухудшает социальную позицию мусульман во французском обществе, толкает их к радикализации. Получается некий "вечный двигатель", замкнутый на социально-экономические условия.

В результате только тех, кто из Франции уехал воевать на стороне ИГИЛ, в мае прошлого года насчитывалось 1800 чел. Некоторые из них - этнические французы, принявшие ислам в результате влияния описанных выше рекрутинговых механизмов. Из Бельгии за тот же период уехало с этой целью 470 чел.: как сообщает Time, это наиболее высокий показатель на душу населения в Европе.

Выходцы из бывших французских колоний, занимающие важные позиции в иерархии ИГИЛ, направляют удары исламистов именно на французские территории. Для выходцев из бывших колоний, помимо социального и исторического фактора, а также военных операций последних лет, значительную роль играет тот факт, что эти страны до сих пор крайне зависимы от Франции в экономическом смысле. Это, естественно, подогревает реваншизм в среде радикалов.

Схожие причины характерны и для Бельгии.

В 2013 г. фламандский министр интеграции заявил, что, согласно исследованию, менее трети молодых мусульман чувствуют себя принятыми бельгийским обществом. При этом, как и во Франции, высокой поддержкой в стране пользуются крайне правые. В частности, партия "Фламандский интерес", выступающая за отделение Фландрии. Как и во Франции, в Бельгии мусульмане зачастую вынуждены жить компактно. Это, конечно, не способствует успешной интеграции.

Кроме того, еще один специфический бельгийский фактор - это разделенные и относительно мало сотрудничающие между собой спецслужбы Фландрии и Валлонии. В результате в Бельгии крайне затруднен процесс по пресечению деятельности боевиков. Проактивная работа с сетевыми организациями требует предельной концентрации усилий. А именно ее в Бельгии не наблюдалось.

Таким образом, урок Франции и Бельгии говорит о том, что основной внутренней причиной радикализации мусульман становится ксенофобия по отношению к ним, а также социальная ситуация, при которой многие из них остаются в бедственном экономическом положении. Борьба с этими факторами и налаживание связей с умеренными мусульманскими лидерами (как это делают, например, в Голландии) могла бы уменьшить риск терактов в этих странах.