Вирусный пост

Всплеск средневековья на фоне коронавируса - это уже готовая область исследований для антропологов.

Идея ударить по эпидемии колокольным звоном, выйти навстречу вирусу крестным ходом, дабы обратить его в бегство, представить пандемию как "казнь египетскую", посланную нам за грехи наши или даже как "скальпель Божий", которым Он вырежет человечеству "все лишнее", пардон, "греховное" - этим нас не удивишь. Магические пассы и кликушество давно стали фирменным стилем части православных в наших широтах.

У церкви, как лидера доверия, было два возможных ответа на пандемию коронавируса: поддержать повышенные меры предосторожности, к которым призывают государственные власти (даже если они кажутся чрезмерными) или использовать эпидемию как способ продемонстрировать свой суверенитет, отчаянно сопротивляясь попыткам властей сократить церковную активность граждан. Большинство православных церквей выбрали последнее. Этому есть масса разнообразных причин - и финансовых, и политических, и социальных, и философских. Но, главное, - православная церковь поступила самым предсказуемым образом.

Это особенно заметно на фоне реакции Католической церкви. Но она оказалась в эпицентре пандемии - случай инфицирования был выявлен в Ватикане, после чего государство закрылось и ушло на карантин. Папа Римский отказался от традиционных аудиенций и призвал паству на время перенести практику в виртуальное пространство, а в реале заняться чем-то совершенно прикладным - помощью друг другу, например.

Интернет наполнился красивыми и печальными (как в качественной компьютерной игре) фоточками. Папа Франциск благословляет пустую площадь перед Собором Святого Петра - на ней только голуби и два швейцарских гвардейца. Папа Франциск идет по пустынным улицам Вечного Города - одинокий, печальный и весь в белом. Итальянский священник развешивает фото прихожан в опустевшей церкви и проводит богослужения среди них - как глава большого, но разлетевшегося по миру семейства, обедающий в окружении фамильных портретов...

Reuters

Совсем иначе отреагировал православный мир. Большинство поначалу отнеслось к угрозе пандемии со скепсисом и дало понять: вирус - не повод что-то менять в привычной жизни. Ну, разве что руки с мылом мыть почаще. Главное же - "не поддаваться панике", что в контексте церковных обращений читалось как иносказательное "не морочьте нам голову".

Но ситуация ухудшалась с каждым днем, правительства начали принимать меры и давить на церкви с тем, чтобы они не делали вид, что их это все не касается. Церкви пошли навстречу правительствам - признали угрозу коронавируса, пообещали усилить санитарные меры, но на карантин, т.е. ограничение богослужебных практик и присутствия прихожан в храме, соглашались крайне неохотно и далеко не все.

На сегодня по-настоящему карантинных мер в православном мире правительствам удается добиться лишь точечно. Под давлением властей ушла на карантин церковь Чехии и Словакии, Кипра; закрылся на карантин Валаамский монастырь РПЦ; израильские власти могут отменить традиционную предпасхальную церемонию зажжения Благодатного огня в Храме Гроба Господня, которая собирает множество паломников. Также некоторые церкви соглашаются перевести богослужения "на дистанционку". Кстати, некоторые украинские церкви также "открыты он-лайн".

Такие разные православные церкви оказались в чем-то удивительно схожи. Фактически, ни одна православная церковь не приняла карантин сразу и целиком, и лишь под давлением согласилась на формальный отказ от некоторых наиболее опасных с точки зрения распространения пандемии обрядовых практик - таких, как целование икон, креста и края Чаши со Святыми Дарами во время причастия. Самые продвинутые согласились на одноразовые стаканчики для запивки после причастия. Но идея раздавать причастие одноразовыми ложками уже уперлась в глухую стену. Отдельные епископы и священники, целые синоды один за другим публиковали официальные и неофициальные мнения о том, почему повышенные санитарные и карантинные меры излишни, "не соответствуют учению" и даже просто являются "святотатством" и "богохульством". Причем отличались в этом в равной мере почти все православные иерархии - и греки, и русские, и автокефальные украинцы. Самые либеральные готовы были согласиться "не осуждать" тех, кто решит воздерживаться от присутствия в церкви, - хотя тут же приводят причины по которым "лично я этого не делаю", т.е. между строк - "и вам не советую".

В конечном итоге, мало в какой православной церкви на уровне руководства издали четкие инструкции о том, что - можно, что - хорошо бы, а что - совершенно необходимо, даже если неимоверно трудно. В большинстве случаев мы наблюдаем пресловутую православную "децентрализацию", при которой только доходы распределяются четко по вертикали, а что касается ответственности - тут каждый сам за себя и один Бог за всех. В конечном итоге, решение как действовать, до какой позиции отступать перед карантинными требованиями и какие собственные противовирусные инициативы внедрять (бить в колокола, ходить крестным ходом, назначить дополнительные молебны и т.п.) принимается на "местном" уровне - в лучшем случае, на уровне епископа. А то и священника.

Именно они решают, что посоветовать своим прихожанам - приходить ли и в каком количестве, и как стоять, и чем причащаться, и на каком расстоянии кланяться, и куда целовать. В большинстве случаев священник не готов идти против обрядовых привычек паствы. Если он, например, после миропомазания не даст поцеловать крест - за спину спрячет, ежели кто губами потянется, - верующие могут и "не понять". Не говоря уже о том, что каждый священник советует, запрещает и настаивает в меру собственного понимания ситуации.

В церкви, кажется, сделали все, чтобы на фоне коронавируса никто не усомнился в ее святости, в ее верности догмату и обряду. Но вместо этого обнаружился дефицит некоторых весьма важных качеств - способности осмысливать и оценивать ситуацию рационально и готовности брать на себя ответственность.

Оба дефицита в полной мере раскрылись на фоне дискуссий вокруг причастия. В православном мире было продемонстрировано редчайшее единодушие в вопросе о том, "опасно ли причащаться". Священноначалие на разных языках почти рефлекторно рявкнуло решительное "нет!" Как можно даже подумать о таком? Чаша - это Жизнь! Это сами божественные Тело и Кровь! Там нет ничего, что могло бы ассоциироваться со смертью!

Это ровно за полшага от утверждения, что "Бог сохранит тех, кто Ему верен" (и смертию покарает всех прочих), что "во время Литургии заразиться нельзя" - Бог, опять-таки, не допустит. Ну и, конечно, у каждого священника за пазухой есть десяток-два историй, как больные - выздоравливали, слепые - прозревали, а у самых остроумных - о том, как тупые превращались в интеллектуалов (обычно с интонацией анекдота).

Что касается церкви как места возможного заражения, миф развеяла сама жизнь (вернее, увы, смерть). Вот вам любопытное культурно-эпидемиологическое наблюдение: кластеры распространения коронавируса в Китае - рынки и торговые центры, в Южной Корее - церкви, в Италии - бары, кафе и рестораны. Согласитесь, это кое-что говорит о народе - его предпочтениях, привычках и душе.

На всякий случай напомню, что и у нас церковь "засветилась" среди мест заражения. О "кластере", конечно, говорить еще рано, но намек уже есть (хоть и не понят).

Это ставит ребром вопрос: готовы ли священники, призывающие свою паству не отказываться от посещения храмов и обычных-привычных обрядовых практик, взять на себя ответственность за здоровье и, возможно, жизнь тех, кто подвергается риску заражения непосредственно во время церковной службы и тех, кто "случайно подвернется", заразившись от прихожан. И готовы ли они разъяснить своим прихожанам - тем, кто готов рискнуть ради верности традициям, - какую ответственность за свою и чужую жизни они тем самым взваливают на себя. Перед Богом и людьми.

Увы, боюсь ответ на этот вопрос вы знаете без меня: "каждый сам для себя решает" - рефрен церковных наставлений на эту тему. Но если каждый прихожанин вынужден "сам решать", зачем же нам пастыри? Учитывая, что наши церковники вообще не замечены в либеральной готовности позволять своей пастве "самой решать", вот это "сам решать" в данном случае выглядит как попытка умыть руки. В полном библейском смысле этого выражения.

Один из "медицинских фактов", обнаженных коронавирусом, - наш среднестатистический прихожанин не умеет ничего "решать сам" касательно своей церковной жизни. Он ориентируется на традицию и обряд с одной стороны, и наставления священника - с другой. Его это устраивает - это снимает с него бремя ответственности и необходимость что-либо обдумывать и анализировать. Удобно находиться посреди чисто мистического поля, исключающего возможность рационального осмысления чего бы то ни было. Всем удобно - и попу, и приходу, несмотря на то, что в этой мутной воде вера подменяется суеверием, а религиозность - обрядовостью. Это удобно, но ровно до тех пор, пока не возникает какая-нибудь чума и приходится что-то "самим решать".

Горячность, с которой церкви решительно отвергли медицинские сомнения в "гигиеничности" причастия, объяснить довольно просто: это вторжение медицины и государственной власти на церковную территорию. Покушение на авторитет. В этом почти рефлекторном отпоре нет почти ничего, кроме желания сохранить "свое" - не столько даже власть и доход, сколько лицо. Любой ценой, включая, возможно, человеческие жизни. Вопрос ведь не в том, ЧТО "водится" в Чаше и можно ли от нее заразиться. А в том, КТО имеет право выносить окончательное суждение об этом.

Впрочем, есть и совершенно приземленные аспекты отпора, который украинские, в частности, церкви дают карантинным мерам. Не откроешь церковь в воскресенье - верующие могут перебежать к конкурентам, которые окажутся менее щепетильными. Если бы, например, украинской власти стало решимости не "рекомендовать церквям воздержаться", а просто отменить богослужения на период эпидемии, - с точки зрения закона это возможно, - все заинтересованные стороны, скорее всего, поворчав, согласились бы. Но наша власть не помогла церковникам, не взвалила их ответственность на свои плечи. Оказалась, по собственному выражению президента Зеленского, слишком "мягкотелой и либеральной". Причем сейчас мы наблюдаем лишь пролог. Самое интересное ожидает нас на Пасху. Кто осмелится провести многолюдные пасхальные богослужения, принять толпы нарду с корзинами, набитыми ничем не прикрытой снедью, тот получит большую вкусную конфету. А кто закроется на карантин, - останется с носом.

Эпидемии и другие кризисы всегда вызывали повышенный интерес к религии и оказывались шансом для церкви - для миссии, для укрепления ее позиций в обществе, для самосознания. Но делать это можно по-разному. Можно просто и плоско: представить болезнь как "доказательство существования Бога", который карает, следовательно, - существует. А можно - как сюжет из волшебной сказки, где испытания, лишения и вынужденные разлуки - способ вспомнить о ценности того, что ты имеешь и к чему привык как к повседневному. Пандемия выталкивает из зоны комфорта нас всех - и верующих, и неверующих, и воцерковленных, и невоцерковленных - давая нам шанс вспомнить, для чего это все нам и для чего - мы. Если церковь боится, что это (пере)осмысление ее природы, места и роли в жизни христиан может нанести ей ущерб, значит, что-то пошло не так.

Все статьи автора читайте здесь.