Юрий Лысенко: «Я не ожидал ни своей победы, ни такого прессинга на любимого человека»

Ситуация вокруг назначения нового ректора Донецкого национального университета ретиво заводится в тупик и доводится до абсурда. На конференции трудового коллектива вуза был избран только один легитимный претендент — профессор Юрий Лысенко. Хотя Министерство образования и науки, молодежи и спорта поддерживало нынешнего и.о. ректора Петра Егорова.

Однако в результате вместо новой должности заведующий кафедрой «Экономическая кибернетика» Юрий Лысенко получил уголовное дело, по которому у него дома и в кабинете его жены провели обыски; затем случилось избиение супруги двумя отморозками; далее — иск вынырнувшего из ниоткуда милицейского полковника с «говорящей» фамилией Корыстин, на основании которого столичный суд вынес вердикт, фактически аннулировавший результаты волеизъявления преподавателей и студентов.

Кроме того, в СМИ сообщалось об увольнении Юрия Лысенко за «прогул», то есть за поездку в Киев для подачи документов в министерство.

В университете на эти события реагируют по-разному. Студенты играют в КВН и потягивают пивко в ожидании зимней сессии. Преподаватели последовательно переваривают ошеломление, шок, ужас и противное липкое чувство бессилия.

Убеленные сединами профессора и рафинированные дамы с учеными степенями обычно теряются, сталкиваясь с элементарным хамством. У них тоже есть свои подковерные игры и скелеты в шкафах, но по сравнению со звериными нравами на верхних этажах власти эти интриги выглядят детскими забавами в песочнице…

Своими мыслями по поводу событий в ДонНУ с «ЗН» делится победитель выборов ректора, заведующий кафедрой «Экономическая кибернетика» Юрий ЛЫСЕНКО.

— Вас действительно уволили?

— Эта информация не соответствует действительности. Это была информация, скажем так, сенсационная, но не подтвержденная.

— То есть на данный момент вы по-прежнему заведуете своей кафедрой?

— Да, я остаюсь заведующим кафедрой, недавно переизбран на очередные семь лет.

— Вам известно, кто такой полковник Корыстин? Этот человек и вправду намеревался участвовать в выборах ректора?

—Абсолютно неизвестная для нас личность. О нем нужно спрашивать в министерстве. На момент проведения конференции трудового коллектива об этом человеке не знали. Здесь присутствовал заместитель министра образования Евгений Сулима. И в своем выступлении, предваряющем конференцию, Евгений Николаевич объявил о трех кандидатурах. Поскольку Владимир Павлович Шевченко (Экс-ректор ДонНУ. — Ред.) свою кандидатуру снял, рассматривались два кандидата. Имеется официальное публичное заявление заместителя министра, а не верить его информации мы просто не можем.

— Вы будете обжаловать решение суда, принятое по иску Александра Корыстина?

— Мы пытались выяснить, было это постановление суда или решение суда… Мы еще не знаем, какой документ по этому поводу вообще существует. Если ситуация бесперспективна, значит, будем ждать решения Министерства образования о назначении новых выборов. Или привезут этого полковника и скажут: вот ваш новый исполняющий обязанности ректора, любите и жалуйте. Что мы тогда можем сделать? Министерство назначает…

— Если будут назначены перевыборы, вы будете снова баллотироваться?

— Смотря когда это случится. Если это будет через год-два, вряд ли мне захочется это делать.

— Экс-ректор Владимир Шевченко снял свою кандидатуру с выборов. И прозрачно намекал, что сделал это под давлением. Вас не уговаривали сделать то же самое?

— Прямых предложений не поступало. Петр Владимирович себя позиционировал как сильного лидера, который завоевал симпатии коллектива. По некоторым данным, ожидалось, что за него проголосуют 66% избирателей. Об этом, по-моему, даже было объявлено.

Я не имел возможности проводить агитационную работу так, как Петр Владимирович, и, естественно, на такой успех рассчитывать не мог. Но это была моя первая возможность поучаствовать в выборах ректора. Потому что это были первые выборы в нашем университете, которые можно было организовать на альтернативной основе. В личных беседах я тогда говорил, что если у меня не будет победы, то хоть согреюсь участием.

— Раньше выборы всегда были безальтернативными? Неужели никто даже и не думал о конкуренции с Шевченко?

— Нет. Потому что он из-за своей публичности, своих регалий, своего имиджа был на недосягаемом уровне.

— Почему сейчас, по-вашему, «греться участием» пришлось все-таки Егорову?

— Могло быть несколько факторов. Поскольку у меня не было возможности выступать среди наших сотрудников на факультетах, мне приходилось информацию о себе доносить через Интернет. Я распространил свою стратегию развития университета, потом в докладе на конференции меня попросили больше рассказать о себе. Я рассказал…

В кулуарах говорили, что сотрудникам очень симпатична моя жена. Наверное, нет ни одного работника в университете, которому она не оказала бы помощь добрым словом, советом. Если была возможность — и материальной поддержкой. Некоторые бухгалтеры отказываются даже обсуждать вопрос о помощи. Она очень заботилась о летнем отдыхе сотрудников, изыскивала средства для ремонта нашего спортивного лагеря. Супруге я потом дома сказал, что симпатии к ней частично были перенесены на меня.

— Для вас стали неожиданными события, которые последовали после выборов?

— Такого жесткого прессинга, связанного с давлением на любимого человека, я не предполагал. В отношении меня могли быть какие-то действия. Но, видимо, не придумали, что предъявить лично мне, поэтому решили отыграться на моей жене.

— А что, вашу деятельность тоже проверяли?

— Нет. Что здесь проверять? Пишу ли я монографии? Пишу. Защищают ли мои ученики диссертации? Защищают.

— Петр Егоров тоже ведь защищал докторскую под вашим руководством?

— Одним из первых.

— Тогда вы его наверняка хорошо знаете. Вы ожидали, что он будет использовать не вполне корректные методы борьбы?

— Не ожидал. Тем более что он был не только моим докторантом, но и другом семьи. Человеком, который всегда был на наших семейных торжествах. И всегда по-доброму, с любовью относился к моей жене. Такая резкая перемена в нем после его назначения исполняющим обязанности ректора стала для меня загадкой. Я просил его объясниться, но он не стал этого делать.

— Вы мне говорили раньше, что после выборов встречались с ним. Других встреч или телефонных бесед не было?

— Больше пока не было разговоров.

— Именно «друг семьи» написал заявление в прокуратуру, по которому теперь проводятся обыски. Я прошу ответить честно: дело против вашей супруги имеет реальную подоплеку или оно надумано?

— Мне кажется, что в этом, конечно, должны разобраться органы, но настораживает поспешность, с которой открываются уголовные дела. Без опоры на результаты каких-то проверок. Жена говорила, что за годы своей работы выдержала более ста проверок, которые не вскрывали фактически каких-либо серьезных нарушений с ее стороны. Поэтому я думаю, что в режиме нормальной работы действительно необходимо было провести аудит, дождаться его результатов, а потом решать вопрос — открывать уголовное дело или нет. А то, что по заявлению нашего и.о. уголовное дело было открыто 9 декабря, как раз накануне выборов, и только потом начали собирать материалы… Это, конечно, можно рассматривать как форму давления. Никаких серьезных оснований для открытия уголовного дела не было.

— То есть вы считаете, что перспективы у этого уголовного дела нет?

— Мне трудно говорить — ход этого дела неизвестен. Никаких сигналов «оттуда» нет. Нужно повременить. Позже я обязательно скажу, что там делается.

— Кстати, не могу не спросить: откуда у семьи вузовских работников вдруг взялись деньги на адвокатов, когда начались разбирательства с прокуратурой? Вопрос, согласитесь, не праздный, если уж звучат обвинения в финансовых злоупотреблениях.

— Адвокаты с нас не так уж много берут, учитывая, наверное, нашу ситуацию. И познакомились мы с ними только сейчас. Адвокатов, которые ведут дела семьи, у нас нет. Что у нас вести? Они не сопровождают нас постоянно.

— Нападение на вашу жену лично вы тоже считаете частью этого давления?

— Как я могу это не связывать, если при избиении ей было сказано «это тебе за мужа»? Не могу точно сказать, кем организовано это нападение. Но явно не моими сторонниками. Возможно, в окружении оппонента нашлись какие-то недостойные люди…

— В каком состоянии Татьяна сейчас?

— Она находится под постоянным медицинским наблюдением. Ей диагностировали, если я не ошибаюсь, «сотрясение мозга средней тяжести». И сейчас ситуация в подвешенном состоянии — может пройти на поправку, но может произойти ухудшение. Поэтому ее каждый день осматривает врач.

Хорошо еще, что она осталась жива и при памяти. И хотя бы за это нужно благодарить Бога.

— Как ваша жена переживает все эти события? Основной удар — и в прямом, и в переносном смысле — пришелся именно на нее…

— Она переживает это очень тяжело. Все эти обыски… Ну какие документы можно искать дома у ученого? Плюс обыски на работе, изъятие документов. Это, конечно, очень сильно давит на психику. Непонятно, кто проверяет документы, как, зачем… Никто ничего не знает, никто ничего не понимает. Кроме того, она только начала оправляться от шока после своего увольнения, точнее, перевода на низшую должность. (Позднее Татьяна Лев, супруга Юрия Лысенко, восстановилась на посту проректора по финансам через суд. — Авт.)

— В неформальной беседе со мной один аспирант назвал все эти обыски и нападения «воспитательными». Вы тоже так считаете?

— Пожалуй, можно сказать и так.

— Удивляет, что коллектив вуза никак не защищает свой выбор. После нападок на вас ожидали акций протеста если не студентов, то хотя бы преподавателей. Ваши коллеги не знают, что делать или кого поддержать?

— Скорее всего, не знают, как действовать. Организовывать сегодня бунты… Я не знаю, есть ли в этом необходимость. Потому что впереди зимняя сессия, и не хотелось бы отвлекать студентов и преподавателей на борьбу. Чтобы вуз не потерял окончательно свое лицо. Из-за этой истории мы уже утратили значительную часть имиджа и наверняка упадем в рейтингах.

— Но хотя бы непубличную поддержку вы ощущаете?

— Я эту поддержку ощущаю каждый день. В улыбках, в рукопожатиях. Особенно женщины активно меня поздравляли и поддерживали (улыбается).

Продолжаются звонки, причем с разных концов Украины, потому что я частый гость в Луганске, во Львове, в Ужгороде, в Черновцах меня знают… А юго-восток вообще практически весь — наша «епархия», в которой мы работаем. Например, в Запорожье мне удалось создать мощную школу экономистов-кибернетиков, и я подготовил трех докторов наук. Сейчас в этом направлении я веду бои за Днепропетровск. В Полтаве создали научный центр. Одесса, Херсон, Николаев…

Во всех этих городах есть вузы, с которыми мы в дружеских отношениях. И они следят за событиями у нас в университете. Потому что это первый пример демократических выборов, за ним наблюдает вся Украина. Каждый ректор, как они признавались, уже собрал папку с вырезками из газет.

— Неоднократно звучала версия, что попытки повлиять на результаты выборов ректора координируются бизнес-структурами, которые положили глаз на земли и здания университета. Много площадей, все — в центре города. Вы разделяете эту точку зрения?

— Вряд ли. Мы ничем ценным не располагаем. Из двадцати зданий десять — в аварийном состоянии. Здание нашего факультета, где мы сейчас беседуем, тоже дало трещину, если хотите, потом покажу. Затраты на строительство нового здания по сравнению с тем клочком земли, которым мы обладаем, абсолютно несопоставимы. Строительство дороже. Средства, имеющиеся в распоряжении университета, тоже не столь велики.

Кроме того, мы не являемся ни владельцами земли, которая находится в муниципальной собственности, ни зданий, потому что ими владеет государство в лице Фонда госимущества. Мы находимся там на условиях аренды, хотя и на достаточно льготных условиях.

— Обращает на себя внимание тот факт, что проблемы в отношениях с министерством возникли у вузов, отстаивавших принципы университетской автономии — Могилянка, ДонНУ, другие…

— У Дмитрия Владимировича Табачника есть обширная программа, и он пропагандирует как раз вузовскую автономию — финансовую, в построении учебных планов и так далее. Это очень хороший подход, потому что он позволит каждому вузу обрести свое лицо. Министерство может формировать только требования к лицензированию и аккредитации. В рыночных условиях это хорошо и правильно, это даст больше возможностей в инновационном развитии…

—…Но слова плохо стыкуются с делами, не находите? Что тогда мешает такому пропагандисту вузовской автономии признать решение коллектива Донецкого университета?

— Мы демократии только учимся. Естественно, каждый из нас, включая и руководство нашего министерства, несет отпечатки административно-командного стиля руководства, когда вопросы решали в верхних эшелонах. Хотя, как правило, и тогда рассматривали несколько кандидатур.

Но нынешние условия требовали более лояльного отношения к кандидатам и решениям, которые принимает коллектив. Ринат Леонидович Ахметов, например, высказался в нашу поддержку, сказал, что следует уважать решение трудового коллектива. Я думаю, за этим последуют и другие голоса.

— Голоса политиков в этой ситуации имеют для вас какое-то значение?

— Понимаете, этим случаем пользуются представители многих партий, кроме Партии регионов, и начинают позиционировать меня как человека оппозиционного толка. А я сторонник того, чтобы университет управлялся беспартийными и аполитичными людьми.

С другой стороны, Партия регионов родилась у нас. Мы были свидетелями ее рождения. Я знаком с людьми, которые начинали работу в этой партии. Я, конечно, не так хорошо знаком с Виктором Федоровичем, но нас неоднократно сталкивала моя работа, когда он был в должности заместителя председателя областной администрации. Я могу назвать еще ряд других специалистов, народных депутатов, которые сегодня являются авторитетными руководителями.

— А вы не пробовали обратиться за помощью к ним? Многие из них были вашими выпускниками, в том числе.

— Уже возникает такая мысль, и придется, видимо, такое обращение сделать. Ко всем, кто учился у меня и сегодня стоит у руля парламента, работает в администрации президента, в правительстве. Там ведь очень много выпускников Донецкого национального университета. Я хотел бы обратиться к этим людям, чтобы они озаботились судьбой университета и помогли расставить все точки над «i».