ЩИТ И МЕЧ ЭКОНОМИКИ УКРАИНЫ

Украина вплотную подошла к решению ключевой проблемы реформирования - структурной перестройке экономики, что подразумевает и акцентирование на приоритетах интеграции. При этом важно учесть, что стратегия интеграции должна быть органически увязанной со стратегией экономической безопасности. И хотя основные угрозы таятся во внутренней жизни общества, острой остается проблема противодействия попыткам использовать слабость молодого государства для нанесения ему экономического и политического ущерба.

Национальная экономика в тисках глобализации

Продолжающийся катастрофический спад всех социально-экономических показателей жизнеобеспечения Украины есть не что иное, как начавшаяся с 1992 года хаотическая «постперестройка», т.е. нерегулируемая адаптация экономики страны к нуждам мирового хозяйствования. При этом крайне важно понимать решающую качественную особенность мировой экономики конца ХХ столетия - интернационализация производства меняется его глобализацией.

Если интернационализация национальных экономик делает мирохозяйственные связи постоянно действующим фактором экономического роста государств, находящихся на различных ступенях развития, то глобализация превращает эти связи в решающий фактор прогресса национальных хозкомплексов, чьи дальнейшие изменения все больше определяются задачами гарантированного сбыта продукции за рамками национальных границ.

Пожалуй, никогда еще в мировой истории экспортный императив не был столь значим, как в наши дни а в будущем столетии зависимость экономических успехов любого государства от его активности на мировом рынке только усилится. Если учесть, что даже крупные державы мира все реже выступают в одиночку, то приходится признать: любой внешний рынок окажется для Украины занятым, где к чужаку отношение известное. Не являются исключением западноевропейский и североамериканский рынки (пятая-шестая часть внешнеторгового товарооборота Украины в 1997 году).

И ЕС, и НАФТА во главе с США постоянно ужесточали свой дискриминационный подход к торговле с нашей страной. Несмотря на то, что соглашение о партнерстве и сотрудничестве между Украиной и ЕС было подписано еще в июне 1994 года, в силу оно вступило лишь 1 марта 1998 года. Но если по форме это - международно-правовой акт, создающий основу для равноправных отношений Украины со значительной частью западного мира, то по сути он сродни декларации сильной стороны в отношении экономически слабого партнера. Поэтому на практике Украина ежегодно несет из-за торговой дискриминации со стороны ЕС весьма ощутимые потери. Аналогичный подход наблюдается и со стороны США.

Такая ситуация отнюдь не случайна: глобализация знаменует качественный скачок в эволюции конкурентной борьбы. Экономика, не способная выдержать темп и ритм мировых воспроизводственных процессов, остается на задворках мирового хозяйства, выполняя роль вспомогательного производства и потребителя чужой высокотехнологичной продукции. По существу все действия западных правительств и организаций имеют целью дать Украине возможность потреблять чужие товары и услуги для поддержания мирового воспроизводственного процесса, но лишить ее доступа к распределению основного мирового дохода. В полной мере это относится и к международным кредитам, которые выступают не как часть оплаты из «общей кассы» экспортно-импортных, экологических («чернобыльских»), транзитных услуг Украины, а как заемные средства.

Винить в сложившемся положении мы должны прежде всего тех своих высших функционеров, чьи рассуждения о путях вхождения в мировой рынок не имеют ничего общего с реалиями оперирования на глобальной хозяйственной карте, где приоритетны экономические границы. Здесь своя, тщательно скрываемая от внешнего наблюдателя атрибутика, свои правила стратегической игры. При этом «игровые» модели могут быть самые разные - производственно-инвестиционные, снабженческо-сбытовые, торгово-посреднические и т.д., но главным стратегическим ориентиром остается прорыв к мировому доходу.

Транснациональный ударный кулак

Для реализации указанной цели необходима принципиально иная система внешнеэкономических институтов, иная организационно-функциональная и управленческая пирамида, иной методологический инструментарий. Это должна быть активная, наступательная стратегия, не имеющая ничего общего с пассивной доктриной ожидания благоприятной конъюнктуры мирового рынка, которая свойственна нынешнему тандему в данной сфере управления - МВСТоргу вкупе с Национальным агентством развития и европейской интеграции. Сам факт ограничения проблемы интеграции в мировое хозяйство сугубо европейской парадигмой говорит о непонимании сущности одной из основных высоких геоэкономических технологий.

Дело в том, что современные подходы к процессам интеграции исходят из необходимости включения не только в самые разнообразные интернациональные воспроизводственные цепи, но и последующего перемещения по ним. А поскольку любой интеграционный процесс является многослойным, огромное значение приобретает способность маневрировать, гибко переходить от одной формы к другой, быстро создавать новые интеграционные союзы и комплексы с целью выхода на новый уровень распределения мирового дохода. И основным инструментом его достижения является вхождение в мир транснациональных корпораций (ТНК). Быть вне этого мира не может себе позволить ни одна страна. По той причине, что распределение производственных обязанностей происходит ныне не между нациями, а внутри ТНК. Национальные же экономики интенсивно растаскиваются гигантскими новообразованиями.

В Украине эту схему успешно воплощают в жизнь американские, немецкие, британские, южнокорейские и другие мировые конгломераты. Стало быть, на повестке дня один вопрос: как наиболее безболезненно, осознанно обеспечить своим корпорациям (а значит и стране) наиболее достойное положение в мире?

В этой связи можно лишь приветствовать пусть и запоздалое, но весьма актуальное предложение Л.Кучмы о необходимости создать крупные национальные и транснациональные корпорации путем предоставления наиболее эффективно работающим отечественным компаниям в долгосрочный траст государственных пакетов акций приватизируемых стратегических объектов. При этом, однако, чрезвычайно важно, чтобы не был дан новый толчок развитию компрадорского капитала. Именно его развитие мы наблюдаем в республиках бывшего СССР в виде подчинения значительной части национального производственного и ресурсного потенциала существующим ТНК. Иными словами, необходимо избежать, условно говоря, латиноамериканского пути развития в пользу восточноазиатского. На пути этом, однако, уже несколько лет стоит «кирпич» в виде закона «О промышленно-финансовых группах в Украине».

Нет смысла снова излагать все дефекты данного акта. Существенно другое: он однозначно демонстрирует неадекватность мышления нашей управленческой элиты уровню развития современного мирового капитала.

Сотни лет понадобились другим странам, прежде чем они достигли той его концентрации, какая сложилась в бывшем СССР в оборонной, машиностроительной, электронной, нефтехимической и других отраслях. Ценой невероятных жертв и лишений трех поколений были созданы предпосылки для того, чтобы догнать развитые страны. Да, отжившая свой век тоталитарная система резко затормозила вхождение страны в новую постиндустриальную эру, но нельзя при этом забывать, что именно новая организация капитала обеспечила этот цивилизационный прорыв.

Поэтому глубокий кризис в Украине не в последнюю очередь стал следствием того, что на современной мирохозяйственной арене ни одна национальная экономика не остается безнаказанной, если не «догадывается» о новейших приемах внешнеэкономической борьбы. Исходя из них, и должна выстраиваться система экономической безопасности, а ключевым элементом ее обеспечения должна стать присущая геоэкономике цепная «память» или иначе способность использовать в современных стратегических разработках накопленный исторический опыт. Поэтому «восточное направление» не может не оставаться одним из решающих векторов внешнеэкономических и интеграционных связей Украины

Русский вопрос

В последнее время среди апологетов реанимации союзных форм общежития стали весьма популярными разнообразные модели интеграции постсоветских стран. Одна из них - так называемая разноскоростная и многоуровневая интеграция в границах СНГ, которую было бы более правильно назвать последовательным присоединением стран к интеграционному ядру. В качестве последнего выступает то Российско-Белорусский союз, то Таможенный «союз четырех» - России, Беларуси, Казахстана и Киргизстана.

Авторы подобных конструкций никак не могут взять в толк, что разрушение традиционных связей между хозяйственными субъектами в бывших союзных республиках было предопределено различиями в сроках, глубине и масштабности рыночных преобразований, изменениями структуры цен и т.п. В этой ситуации Россия проиграла меньше других в силу большей мощи и диверсифицированности своего хозкомплекса, но главное - относительной самодостаточности экономического потенциала. К тому же, именно она больше всего выиграла от изменения структуры цен в пользу их сырьевой и энергетической составляющих. Вместе с тем накопление крупного и имеющего тенденцию к безвозмездности долга (за энергоносители и иную продукцию со стороны Украины и некоторых других республик) показывает, что Россия продолжает играть роль донора на постсоветском пространстве.

Эти обстоятельства в немалой степени подпитывают элементы имперского сознания у значительной части российской элиты. И хотя оно медленно ослабевает, психологическая травма «утраты державы» остается и требует предельно внимательного к себе отношения. Наиболее активно это проявляется в непрекращающихся попытках получить особые экономические и политические выгоды, дабы компенсировать потери, возникшие в результате распада Союза.

Потери эти действительно велики. Во-первых, государственная территория России сократилась на четверть, а население - наполовину. Во-вторых, увеличился разрыв между ресурсным и воспроизводственным потенциалами: если первый оценивается в 30 трлн. долларов и в несколько раз превосходит потенциал США, то второй - примерно на 90% ниже американского. В-третьих, менее гарантированным стал доступ к внешним потребителям российских энергоресурсов и морским портам перевалки грузов, обострилась проблема неразвитости инфраструктуры (особенно в приграничных областях). И это в тот момент, когда в связи с растущими потребностями старых и новых индустриальных держав в минеральных ресурсах борьба за контроль над их поставками превращается в глобальный фактор.

Как видим, во всех перечисленных российских «бедах» в той или иной мере «виновата» Украина. Такое, естественно, легко не прощается. Так что на знаменитый ельцинский вопрос: «Что нам делать с Украиной?», как правило, следует ответ: «Не отпускать!» В этом контексте отказ Украины от той или иной разновидности федеративного союза с Россией и перенесение акцентов исключительно в сферу двухстороннего экономического сотрудничества никак не совпадает со стратегическими интересами российского истеблишмента.

Еще более его беспокоит и вызывает активное противодействие создание региональных образований внутри СНГ без участия России. Это - «Центральноазиатский таможенный союз», недавно дополненный экономическими и военными соглашениями, а также ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан, Молдова), ориентированный на организацию транспортировки прикаспийских нефти и газа в «обход» геополитических и экономических интересов России. Поэтому последняя постоянно наступает на украинские «окопы», пытаясь взамен газовой задолженности отвоевать солидные доли акций предприятий ТЭК, металлургии, ВПК, транспортных сооружений, нефтегазовых магистралей и тем самым компенсировать те постбеловежские потери, о которых говорилось выше.

Следует также отметить, что на украинско-российское экономическое сотрудничество в последнее время усиливается «эксклюзивное» влияние отдельных политико-экономических группировок, настроенных на создание компрадорских связей со своей украинской креатурой. Здесь можно отметить порой разновекторную деятельность «черномырдинской», «чубайсовской», «лужковской», «березовской» и прочих групп. Во многом именно этой практике мы обязаны тем, что, вопреки ожиданиям, наши отношения остаются достаточно сложными, а состояние взаимного сотрудничества далеко не отвечает потенциальным возможностям и потребностям обоих государств.

И здесь мы не можем не вернуться к отмеченной выше уникальности созданной за 70 лет советской хозяйственной инфраструктуры. Сделанные еще в 1993 году расчеты специалистов Межпарламентской ассамблеи СНГ показали, что при полном разрыве хозяйственных связей Россия способна производить лишь 2/3 значительно сократившегося на тот период конечного продукта, Казахстан - 27%, Беларусь - 16, а Украина - всего 15 (!). Товаропроизводители стран СНГ оказались перед реальной угрозой окончательной утраты не только внешних, но и внутренних рынков. Именно поэтому в сентябре того же года удалось заключить договор о создании Экономического союза, а через год - учредить постоянно действующий Межгосударственный экономический комитет с определенными распорядительными и контрольными функциями.

Увы, интеграционный всплеск был перекрыт новой центробежной волной со всеми вытекающими последствиями. Самый главный негатив проявился в отсутствии подвижек к масштабному формированию мощных ТНК, способных достойно состязаться с зарубежными «аналогами», хотя необходимость их скорейшего создания не раз подтверждалась всеми членами Содружества. За минувшие годы реально были запущены лишь три таких проекта: в атомной энергетике и металлургии партнерами стали Россия, Украина и Казахстан; в авиастроении - Украина и Россия, что, кстати, указывает на истинное интеграционное ядро потенциального экономического союза. Дело за малым: одни должны избавиться от имперских, другие - от провинциально-местечковых пережитков.