ЗНАМЯ ПОБЕДЫ И ЕГО ТАЙНЫ

Когда 3-я ударная армия ворвалась в пределы большого Берлина, военный совет армии учредил девять знамен для всех девяти своих дивизий. Тогда, в апреле 45-го, еще никто не знал, какой из них придется брать рейхстаг и водружать над ним знамя.

Ударили гвардейские минометы, загремела артиллерия и к рейхстагу устремились в атаку бойцы ударной армии. А перед тем как вручать дивизиям знамена, их пронумеровали. 150-й стрелковой дивизии генерал-майора В.Шатилова досталось знамя под номером 5. Именно эта дивизия, как показали дальнейшие события, вышла первой к рейхстагу, а конкретнее - 756-й стрелковый полк полковника Зинченко, а еще точнее - 1-й батальон капитана С.Неустроева, которому и выпало первым ворваться в рейхстаг. Перед штурмом у командира батальона Степана Неустроева тревогу вызвала вторая рота лейтенанта Антонова, недавнего выпускника училища, на войне без году неделя. По этой причине комбат и решил поставить во главе роты своего замполита лейтенанта Береста. Алексей Берест, украинец из кубанских казаков - рост метр девяносто, богатырского сложения и силы. Прямой и честный, храбрый и справедливый. Солдаты уважали его за это, шли за ним в огонь и воду. Степан Неустроев давал ему такую характеристику: «Этому парню можно было поручить все. Он выполнит любое приказание».

Несколько атак бойцов 1-го батальона захлебнулись под жестоким огнем врага. Но роты рвались вперед. На штурм многие солдаты бежали с красными лоскутами ткани, содранной с немецких перин. После ожесточенного штурма две роты этого батальона, одна под командованием лейтенанта Береста, а вторая под командованием сержанта Сьянова, ворвались в здание рейхстага. С другой стороны в рейхстаг частично прорвался батальон капитана Давыдова из 171-й стрелковой дивизии. Но первыми этажи немецкого парламента захватили роты, ведомые лейтенантом Берестом из 756-го полка 150-й дивизии.

Узнав, что бойцы его полка ворвались в рейхстаг, полковник Зинченко позвонил в штаб полка. Вот что свидетельствует командир батальона капитан Неустроев: «Где знамя?!» - закричал он в трубку полевого телефона с командного пункта батальона. - «Да вот тут вместе с полковым стоит...» - «Срочно сюда!» Минут через 15-20 прибежали со знаменем два солдатика, извините, замухрышки, - маленькие, в телогрейках. Зинченко им командует: «Наверх - на крышу! Водрузить знамя на самом видном месте!»

Ушли они, рассказывает Неустроев, - минут через двадцать возвращаются - подавленные и растерянные: «Там темно, а у нас нет фонарика. Мы не нашли выхода на крышу...» Зинченко матом: «Родина ждет! Весь мир ждет! Исторический момент, а вы - фонарика нет... выхода не нашли». Полковник меня обычно Степаном звал, а тут жестко: «Товарищ комбат! Примите все меры к тому, чтобы водрузить знамя немедленно!»

И тогда комбат Неустроев поручает это лейтенанту Бересту. Тот берет около десятка автоматчиков и ведет их на крышу рейхстага. На втором этаже завязался бой. Вот что вспоминает сам Берест: «Из-за артиллерийского обстрела лестница в отдельных местах была разрушена, мы образовали живую лестницу».

Берест, как котят, подсаживал и вытягивал солдат со знаменем. Он их вынес, воин-богатырь, на своих плечах. Как командир и ответственный за операцию, лейтенант и на крышу высунулся первым. Выбравшись на разрушенную арматуру крыши рейхстага, он вывел туда и солдат, которым было поручено водрузить знамя. Когда Берест возвратился на командный пункт батальона, он доложил, что знамя установлено на самом видном месте - на бронзовой конной скульптуре кайзера Вильгельма на фронтоне главного входа рейхстага.

Капитан Неустроев вспоминает:

- Не оторвется? - спрашиваю у Береста.

- Сто лет простоит, - отвечает тот, - мы его, знамя, ремнями к лошади притянули...

- А солдаты как? - спрашиваю.

- Ничего, - смеется, - я их за шиворот на крышу затащил...

Вот сухие строки документа тех лет, подписанного командующим войсками 3-й ударной армии генерал-полковником Кузнецовым и членом военного совета армии генерал-майором Литвиновым. Документ называется «Боевая характеристика знамени». «...Отважные воины - коммунист лейтенант Берест, комсомолец сержант Егоров и беспартийный младший сержант Кантария установили знамя над зданием германского парламента...» После боев знамя установили на куполе рейхстага.

Но отважный герой-лейтенант со Знаменем Победы свою героическую эпопею не закончил. Алексею Прокофьевичу Бересту суждено было совершить в рейхстаге еще один подвиг.

После того как Берест с Егоровым и Кантарией вывесили знамя на рейхстаге, советские солдаты загнали немцев, обороняющих рейхстаг, в подвал. После упорного боя фашисты вывесили белый флаг. Они выставили условия: поскольку среди них находится генерал, с советской стороны переговоры также должен вести генерал, в крайнем случае полковник. Старшим по званию в рейхстаге был капитан Неустроев. Взять генерала или полковника в здании было негде, площадь перед рейхстагом простреливалась немцами.

Богатырский рост Береста, манера свободно и с достоинством вести себя вполне соответствовали полковнику и генералу. И тогда Неустроев предложил Бересту отправиться в подвал рейхстага «полковником». Адъютантом «полковника» стал сам капитан Неустроев. Переводчиком взяли солдата Ивана Пригунова, который был угнан в Германию и в ходе боев стал солдатом.

Вот что вспоминает Герой Советского Союза капитан Степан Неустроев: «Сейчас через много лет скажу откровенно - идти на переговоры мне было страшно. Но другого выхода не было... На нас были направлены дула пулеметов и автоматов. По спине пробежал мороз. Немцы смотрели на нас враждебно. В помещении установилась мертвая тишина! Лейтенант Берест, нарушив молчание, решительно заявил:

- Все выходы из подземелья блокированы. При попытке прорваться каждый из вас будет уничтожен. Предлагаю сложить оружие. Гарантирую жизнь всем вашим офицерам и солдатам, раненым - медицинскую помощь.

Немецкий полковник ответил:

- Еще неизвестно, кто у кого в плену. Нас в рейхстаге значительно больше. Снаружи подтянулись новые немецкие части, выход из рейхстага под прицелом.

- Не забывайте, - ответил наш «полковник», - беседа проходит не в Москве, а в Берлине. Я не за тем шел сюда четыре года, чтобы сдаваться, - и решительно добавил - Повторяю, мы вас уничтожим! Всех!

Вспоминая этот военный эпизод в Институте марксизма-ленинизма в 1961 году, лейтенант Берест рассказал, что переговоры длились около трех часов. Немецкий полковник выходил из каземата на консультации с комендантом рейхстага. И это понятно, они тянули время. 27 апреля в ставку Гитлера пришла радиограмма, что немецкий корпус генерала Венка находится возле Потсдама и скоро прорвется в Берлин. В подвале рейхстага немцы о походе корпуса Венка знали, но они не знали, что он уже разгромлен, поэтому оттягивали время сдачи. Обстановка накалялась. В итоге полковник согласился на капитуляцию, но при условии, что русские солдаты будут отведены с огневых позиций. Это была еще одна уловка фашистов, они рассчитывали прорваться навстречу корпусу Венка, связи с которым у них не было, но они питали надежду, что корпус идет в Берлин. Но Берест решительно отверг предложение немцев и заявил:

- Если в указанное время, через 20 минут, вы не вывесите белый флаг, мы начнем штурм всеми видами оружия!

И парламентеры покинули подземелье. Вот что вспоминает Неустроев: «Легко сказать покинули... А тогда пулеметы и автоматы смотрели нам в спины. Ждали, вот-вот прозвучит очередь. Дорога казалась очень длинной. А ее следовало пройти ровным и спокойным шагом. Нужно отдать должное Алексею Прокофьевичу Бересту. Он шел неторопливо, высоко подняв голову...»

В указанное Берестом время немцы, подняв руки и с белыми флагами, стали выходить из подвалов рейхстага...

Целый год понадобился политотделу 3-й ударной армии и политуправлению 1-го Белорусского фронта для разбирательства. И только лишь 8 мая 1946 года появился указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных Сил СССР, водрузившему Знамя Победы над рейхстагом в Берлине - 1. капитану Давыдову В.И. 2. сержанту Егорову М.А. 3. младшему сержанту Кантария В.М., 4. капитану Неустроеву С.А. 5. старшему сержанту Самсонову Н.Я.»

Все как будто бы правильно, по алфавиту и фамилии воинов, заслуживающих награждения, но было в этом указе одно «но» - в нем не было фамилии Алексея Береста. Что же произошло? «Член военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Телегин на закрытом совещании в Институте марксизма-ленинизма ЦК КПСС в ноябре 1961 года заявил: «Водружение Знамени Победы приняло уродливый характер...» Позднее генерал Телегин в разговоре с Неустроевым сказал: «Жуков виноват. Он к нашему брату политработнику относился не очень... Прочел фамилию Береста и говорит: «Еще один политработник...». Взял и вычеркнул. Если бы вы, Степан Андреевич, написали в реляции «заместитель командира батальона» и поставили бы на этом точку, не надо было «по политчасти» - Берест бы прошел».

Может, это и было так. Действительно, маршал Жуков, воспитанный еще в царской армии единоначальником, не особенно любил политработников, которые в свое время немало попортили ему крови. Автор этой публикации в бытность маршала Жукова министром обороны ощущал «на своей шкуре» эту нелюбовь. Но думаю, что не это было главным в том, что Береста незаслуженно выбросили из списка тех, кто водружал Знамя Победы над рейхстагом.

Награждение было не по справедливости, а по плану политического действа. Хотели угодить Сталину, чтобы в героях были обязательно русский и грузин, каждая дивизия сунула в списки своего, оттирая локтями других. Странным было то, что роты батальона во главе с Берестом штурмуют рейхстаг, а в штабах дивизий сидят «именинники-знаменосцы», которых боевые солдаты во главе с лейтенантом Берестом чуть ли не на своих спинах вынесли затем на крышу рейхстага. А солдат с Берестом было десять человек.

Прямой и смелый лейтенант Берест не любил неправды и, по всей вероятности, где-то в кругу фронтовиков посмеивался над системой водружения знамени. Эти разговоры стали известны начальству, СМЕРШ, с которой у Береста уже был конфликт.

Во время боя солдаты его батальона в «доме Гиммлера» захватили в сейфе несколько пар часов, предназначающихся для солдат СС, как гласит молва, которые первыми захватят Кремль в Москве. И Берест вручил их своим солдатам. Но пришел какой-то офицер то ли со штаба фронта, то ли с армейского СМЕРШа и стал требовать и себе несколько часов. Берест ему заявил: часы для тех, кто взял «дом Гиммлера» и пойдет брать рейхстаг. Тот пригрозил Бересту.

Случилась еще одна неприятность, за что кто-то сделал Береста «козлом отпущения». В пылу боя солдаты батальона, не разобравшись, что за дом они штурмуют, а наши органы не удосужились предупредить, что на их пути могут быть иностранные посольства, взяли это здание. А когда шло представление к награде, почему-то вспомнили об этой истории. Когда батальон захватил «дом Гиммлера», замполит составил опись художественных ценностей, чтобы передать их музеям страны, а картины отвезли в особняк одного из маршалов. Берест запротестовал... И это вошло в досье на героя-лейтенанта.

Да и, кроме того, у Береста родные были в оккупации, а на это те, «кому положено», смотрели косо...

Алексей Берест за пленение группировки немцев в рейхстаге получил орден Красного Знамени. Его не послали на Парад Победы в Москву в июле 1946 года, а вместо этого поручили сопровождать эшелон с репатриированными советскими гражданами, а затем кадрового офицера уволили в запас. На все вопросы ответы хранятся в архивах СМЕРШа - он кому-то мешал, ненужный свидетель.

После войны ни Егоров, ни Кантария имя лейтенанта Береста даже не вспоминали - никогда и нигде. И это тоже не случайно, им рекомендовали - о ком говорить, а о ком молчать. Капитан Неустроев надолго запил и выбыл из строя, его заявления всерьез не принимались.

Из-за своей вспыльчивости Берест попадает в тюрьму. После войны его начальник и кассирша в кинофикации подставили Береста, растратив в 1953 году 5665 рублей. Алексей Прокофьевич выбросил ревизора, обвинившего его в растрате, за дверь. Его судили и дали десять лет. Ни Кантария, ни Егоров не вступились за своего командира, который вытащил их на рейхстаг. Любопытно, что по амнистии в 1953 году всех осужденных - не политических, имевших срок десять лет и менее, полностью амнистировали, Бересту почему-то срок сократили только вдвое, и он просидел после амнистии пять лет и вышел из лагеря только в 58-м году. На его защиту встали ветераны его полка, они писали во все инстанции, требуя справедливости. После споров и скандалов ЦК КПСС при Хрущеве вынужден был собрать закрытое совещание в ИМЭЛ, где выступил Берест. Только после этого в шеститомном издании истории Великой Отечественной войны появились правдивые строки о водружении Знамени Победы: «Выполнение этой задачи было возложено на группу бойцов, которую возглавил лейтенант А.П.Берест».

Но Брежнев не захотел менять «традицию». В 1965 году на двадцатилетие Победы Знамя Победы торжественно нес сержант Самсонов, который даже не был в группе Береста и вообще был не из 150-й дивизии. А Береста даже в Москву на торжества не пригласили.

Берест жил героем и умер героем. 3 ноября 1970 года, спасая девочку, упавшую на рельсы под поезд, Алексей Прокофьевич погибнет, но девочку спасет. Ему тогда было 49 лет. Светлая ему память!