Языковая ситуация: взгляд сквозь призму семидесятилетия

Полемика относительно статуса языков в нашем государстве достигла очередного пика накануне выборов в парламент, причем доминировали призывы определенных политических сил немедленно спасать русский язык, так как без предоставления ему статуса второго государственного он якобы погибнет. Не буду здесь приводить доказательства, чтобы опровергнуть очевидную лживость утверждений об угнетении этого языка, так как в периодической печати в последнее время достаточно фактического материала, чтобы убедиться в противоположном.

Я не филолог, а профессор медицины, однако хотел бы высказать некоторые соображения по поводу этой проблемы, базирующиеся на собственном семидесятилетнем опыте.

Характерной особенностью моего родного прикарпатского села Банилово (археологами здесь были найдены остатки трипольской стоянки времен ІІІ тысячелетия до Рождества Христова), как и всего нашего уникального буковинского края, был полиэтнический состав населения. Найденный мною в Интернете официальный архивный документ свидетельствует, что в год рождения моего отца (1901-й) родным языком 76,83% жителей нашего села считали украинский, 19,83% — немецкий, 3,28% — другие. Относительно высокий процент немецкого языка обусловлен не онемечиванием украинцев, ревностно хранящих свой язык и религию, несмотря на семивековое господство различных чужестранцев, а тем, что немецким языком пользовались евреи, составлявшие почти пятую часть жителей села, а также окружающих сел и городов Буковины.

Любопытно, что задолго до обретения независимости Украиной и принятия ныне действующего и почему-то очень буксующего «Закона о языках» в Банилово в годы моего детства и юности языком межнационального общения был украинский, которым без какого-либо принуждения владели все жители села (украинцы, евреи, поляки, цыгане, румыны, армяне) и охотно им пользовались, усваивая лучшие достижения нашей национальной культуры.

Независимо от того, под властью какого короля, султана или цесаря находились наши земли, в Банилово не зафиксировано ни одной значительной межнациональной стычки на этнической почве. На протяжении веков выработалась здоровая народная этика доброжелательности в национальных отношениях.

Мои родители имели возможность учиться в баниловской школе на родном украинском языке, что было позволено в школах оккупированного Буковинского края тогдашним австрийским цесарем Францем Иосифом II. В отличие от российского царского режима, который на востоке Украины целенаправленно, регулярно и коварно осуществлял жестокую русификацию, направленную на уничтожение исторической и национальной памяти украинцев, австрийское правительство было более либеральным и умеренным в отношении участи народов
своей многонациональной империи. Перед войной определенные австрийские круги даже вынашивали идею создания Соединенных Штатов Великой Австрии, построенной по федеральному национально-территориальному принципу, где предусматривался и Украинский штат за счет запада Украины, то есть Восточной Галиции и Северной Буковины. Ситуация изменилась, когда Буковина с 1918 года оказалась в составе королевской Румынии, власти которой всячески стремились румынизировать местных украинцев и запретили украиноязычное преподавание в Банилово.

Мои родители, простые земледельцы, очень уважали Великого Кобзаря и назвали меня в его честь Тарасом — впервые в нашем селе. Румынский священник долго отрицал существование такого имени, упорно предлагая другое. Но настойчивость отца достигла цели. Позднее в Банилово и в окружающих селах и городках появилось много Тарасов. Это штрих, свидетельствующий о стремлении местного буковинского населения сохранить свою украинскую идентичность. Вынужденные усваивать в школе румынский язык, наши люди не собирались забывать украинский.

При румынской оккупации Банилово мы подвергались многочисленным национальным унижениям. Речка Черемош была границей, а неподалеку от нашего дома располагалась румынская пограничная застава. Возле нашего двора каждый день патрулировали пограничники — плохо одетые и обутые, полуголодные, так как Румыния была очень бедной страной, а война, в которую Гитлер втянул диктатора Антонеску, требовала непомерно больших затрат. В холодный период года они заходили в наш дом погреться и заметили, что мы ненадлежащим образом выполняем распоряжение о тотальной румынизации населения. Ведь мы общались между собой на украинском, а требовалось везде разговаривать исключительно на румынском языке — за наш счет предполагалось существенно увеличить население Великой Румынии.

Разгневанные оккупанты конфисковали и уничтожили все наши украинские книги, даже Библию, «Кулінарію», «Кобзар», газеты «Жіноча воля» и «Жіноча доля», тайно доставляемые из Галичины. Они разбили на моих глазах скульптурный портрет Тараса Шевченко, в течение многих лет висевший у нас на стене рядом с иконами святых.

Не церемонились с украинским населением и сталинские приспешники. Приведу лишь один пример (а их — великое множество). В конце Второй мировой войны во время одного из плановых обысков в нашем доме кто-то из энкаведистов выстрелил в моего любимого пса Бубия, который был привязан возле своей будки, но лаял на агрессивных незнакомцев. Я закричал, громко заплакал — нормальная реакция ребенка на трагедию. Это не понравилось энкаведисту, и он набросился на меня: «Цыц, щенок, Москва слезам не верит!» Когда демонстрируется или рекламируется популярный фильм «Москва слезам не верит», я каждый раз с горечью вспоминаю этот эпизод и в ушах снова — жалобный скулеж моего пса.

В предвыборный период мы каждый день читали призыв по телевидению: «Думай по-украински!» Следуем ли этому призыву? К сожалению, не всегда. По инерции многие столичные ученые-медики игнорируют государственный язык. Приведу поучительный пример с международной научной конференции, не так давно проходившей в Международном центре культуры и искусств над Майданом Незалежности. Все доклады украинских профессоров в первой половине пленарного заседания были на русском языке. А вот большая часть доклада многоуважаемого профессора из Италии Леонело Милани была сделана... на украинском языке. При том, что у него, как позже оказалось, нет никаких украинских корней, он никогда не проживал в нашей стране. Я поднялся в президиум, поблагодарил этого итальянца за большое уважение к нашему языку и спросил аудиторию: «Как вы считаете, почему все наши докладчики были сегодня русскоязычными, а итальянский профессор говорил на украинском? Почему грузинка Тамара Гвердцители и прочие иностранные певцы включают в свой репертуар все больше украинских песен?» И сам ответил: «Думаю, что иностранцы не только проявляют уважение к хозяевам (для этого им достаточно было бы сказать «Добрий день» или «Дякую за увагу», и они получили бы наши аплодисменты). Убежден, что им нравится наш язык, который по благозвучию занял когда-то второе место в Европе на официальном международном конкурсе с привлечением независимых экспертов. Так что же мешает нам, украинцам, уважать родной язык?»

Реакция зала показала, что большинство присутствующих медиков знает и любит украинский язык, настроена патриотично, но по инерции советских времен выступает на русском. Мои слова сразу все расставили по местам. А значит, пока есть необходимость периодически объяснять людям целесообразность контролировать свой языковой режим как при преподавании, так и при выступлениях на научных форумах, по радио и телевидению. Это будет способствовать росту престижа украинского языка, развитию нашей культуры и консолидации украинского общества.

Во время выездной сессии Украинской академии наук в Крыму я недавно побывал на базе военных кораблей Украины в Балаклавской бухте возле Севастополя. Имел возможность спуститься в единственную украинскую подводную лодку «Запорожье», подняться по трапу на несколько военных катеров и эсминцев, увидеть будни украинских моряков, ощутить гордость за нашу державу, возвратившую себе право самостоятельно охранять собственные морские рубежи, как это было в княжескую эпоху, во времена казачества и УНР. Приятно, что прошли времена, когда наш язык почти не звучал из уст людей в военной форме. В Севастополе я и другие ученые свободно общались с офицерами и матросами на государственном языке, на котором отдавались также все команды. Но нередко еще наши военные в своих выступлениях по телевидению предпочитают русский язык, что указывает на недостаточно последовательную языковую политику государства в оборонной сфере, а это в критических ситуациях может быть опасным.

В советские времена армия и коммунистическая партия были мощнейшим способом русификации, проводником политики создания «единого советского народа». Никогда не мог я с этим согласиться, считал такую точку зрения несправедливой и неожиданно нашел поддержку в двух книгах.

Первая — монография Ивана Дзюбы «Интернационализм или русификация?», изданная самиздатом в середине 1960-х годов и быстро распространившаяся среди интеллигенции. Мне ее дал под большим секретом и только на одну ночь мой однокурсник. В ней очень доходчиво и аргументированно, со ссылкой на соответствующие труды Ленина и важные документы КПСС, раскрывались многочисленные механизмы русификации украинского народа и давались рекомендации руководству Коммунистической партии Украины, как пресечь этот деструктивный процесс.

Конечно, вся репрессивная система коммунистического государства немедленно обрушилась на автора. Его бросили в тюрьму, развернулась оголтелая кампания в прессе, на различных собраниях. Тем не менее доброе дело было сделано, и репрессии уже не могли остановить распространения прогрессивных взглядов среди шестидесятников и следующих поколений. Так, книга была опубликована за рубежом в 1968 г. на украинском и английском, в 1971 г. — на итальянском, в 1972 г. — на китайском и многих других языках. Она стала для мирового сообщества мощным оружием против негативных влияний коммунизма.

Вторая книга — «Как возникнет всеобщий язык?» Э.Свадоста (1968), которую я случайно нашел в республиканской медицинской библиотеке. Основное ее содержание — тоже против коммунистической идеологии в лингвистической проблеме. Хотя книга издана на русском языке в Москве под эгидой Института философии АН СССР, все аргументы, почти на трех сотнях страниц, против того, чтобы этот язык стал общим и единственным. Автор категорически отрицает целесообразность отмирания национальных языков. Он справедливо считает, что это было бы не добром, а большим злом для человечества, которое обеднело бы, стало бы менее многоцветным и разнообразным.

В 1994-м мне поручили возглавить комиссию Минздрава Украины по проверке выполнения «Закона о языках» во всех медицинских и фармацевтическом высших учебных заведениях города Харькова. В состав комиссии вошли также представители общественных организаций патриотического толка, поскольку мы должны были проверить письменные сигналы о ненадлежащем выполнении указанного закона. Комиссия смогла убедиться, что эти сигналы не подтверждаются фактами. Куда бы мы ни пришли, везде слышали украинский язык, видели методические материалы на государственном языке, украинизированные компьютеры, даже некоторые украиноязычные учебники.

Возвращаясь к приятным результатам работы нашей комиссии в Харькове в 1994 году, сегодня можно сделать вывод, что дальнейшая украинизация учебного процесса практически остановлена и даже отброшена далеко назад из-за того, что жители Харькова, бывшей столицы Советской Украины, в 2004 году были втянуты в антагонистическое противостояние с большей частью народа нашего государства во время выборов президента Украины — вплоть до истерических заявлений тогдашнего руководителя области об образовании отдельного государства с центром в Харькове. Что же случилось с харьковчанами за последнее десятилетие?

Ответ напрашивается один: бывший президент Украины и его команда, сами свободно не владевшие украинским языком, вместе с некоторыми народными депутатами показали негативный пример отношения к нашему языку, доказали, что можно занимать в Украине высокие и даже высшие руководящие должности без достаточного знания государственного языка. Так для чего же простым людям стараться им овладеть, если проще отказаться от этого? Негосударственный подход руководства государства должен навсегда уйти в прошлое, и наш народ без каких-либо карательных мер спокойно возвратится к своим украинским истокам, как это я видел в Харькове в 1994 году, в Луганске в 2001-м и в разное время во многих других регионах Украины.

К нашему общему стыду, до сих пор даже некоторые заведующие кафедрами высших учебных заведений позволяют себе при попустительстве начальства общаться со студентами и даже читать лекции без использования узаконенного Конституцией и Конституционным судом Украины государственного украинского языка.

Считаю, что главной причиной существенного различия современной языковой ситуации в разных регионах Украины является не различный этнический состав, а разная продолжительность и характер колониального влияния. На западе украинский язык и культура лучше сохранились, так как захватчики (татаромонголы, турки, молдаване, австрийцы, литовцы, поляки, немцы, румыны, венгры, чехи, русские и так далее) часто менялись. Население востока и юга испытало слишком долгое господство России, многовековое давление русского языка, который как царское, так и советское правительство интенсивно насаждали вместо украинского, включая переселение на украинские земли миллионов русскоязычных людей вместо уничтоженных или высланных за пределы Украины миллионов наших крестьян, лучших представителей интеллигенции — основных носителей и защитников украинского языка и культуры.

Мне искренне жаль тех земляков, которые, видимо, из-за недостаточной информированности и неумения сравнивать по большому счету свое с чужим, стесняются своего происхождения, своей истории, презрительно относятся к нашему языку. Этим они непоправимо обедняют и позорят себя, тормозят развитие своих детей, лишают их счастья «з народом жити в множині духовній», как писал поэт Мыкола Винграновский во время открытого преследования защитников украинской культуры.

Наш добросердечный, мечтательный и певучий народ много раз показывал миру примеры героизма, устойчивости, талантливости, трудолюбия, доброжелательности, щедрости и терпимости. Но в современных условиях украинская нация должна быть гораздо активнее в защите своих собственных интересов и прав, авторитета единого государственного языка, не причиняя при этом вреда языкам наших национальных меньшинств.

Разъединенная политическая нация слаба. Экономика, язык и религия — важнейшие рычаги объединения народа государства. Считаю, что настало время каждому украинскому гражданину понять важность воспитания детей в духе уважения к атрибутам государственности — флагу, гимну, государственному языку.

Особенно важно вместе добиваться действенности языкового рычага в высших учебных заведениях и в армии. Чем талантливее человек, тем большим количеством языков он может и должен владеть, не говоря уж о государственном языке в кадровом высшем учебном заведении и в украинской армии.