ЯНВАРЬ. КРАВЧУК

70-летие Леонида Кравчука. Второй Президент Украины прислал первому такое велеречивое поздравление, что хочется заплакать и спросить: зачем же вы с ним боролись в 1994 году? Вот и нужно было работать президентом Союза предпринимателей в стране, которой руководит такой замечательный человек... Разумеется, это риторический вопрос. Юбилей есть юбилей, тем более что, благодаря поражению Леонида Макаровича на выборах, мы знаем теперь не одного, а уже двух Кравчуков. Ведь первый украинский президент не оставил политическую жизнь, наоборот — стал активным участником всего, что происходит в Украине, одним из винтиков нынешней элиты. Этот Кравчук не очень заботится о своей исторической роли. Он связан десятками корпоративных обязательств и продолжает наслаждаться политическими шахматами. Но все это — не президент Кравчук. А просто один из многих украинских политиков, начавших свою карьеру в партийном аппарате, довольно опытный человек, но, как и большинство опытных людей, — политик с биографией, которая ему, очевидно, мешает чувствовать себя по-настоящему свободным.

Президент Кравчук был другим. Во-первых, это был человек, уверенный в своей исторической роли. Такое своеобразное понимание политики сыграло с ним злую шутку. Он и на президентской должности оставался, прежде всего, идеологом, самым главным для него было создать атрибутику государства, и он прекрасно чувствовал себя среди этой атрибутики. О каких-либо серьезных экономических реформах и речи не было даже не потому, что Кравчук был таким уж ярым врагом рыночной экономики, а, прежде всего, потому, что он не знал, для чего они нужны, в его понимание атрибутики они просто не вписывались.

Для меня многое стало понятным после первой нашей встречи. Тогда я пришел к секретарю ЦК КПУ Леониду Кравчуку, известному своими дискуссиями с руховскими руководителями, чтобы взять небольшое интервью по заказу создававшегося тогда не без посредничества определенных партийных структур информационного агентства «Интерфакс». Я обо всем договорился, не учел только, что удостоверений «Интерфакс», который был тогда лишь подразделением советского иновещания, не выдавали. А в приемной Кравчука его помощник попросил у меня именно удостоверение. Я нашел в кармане пиджака только пропуск в газету «Правда», в молодежной приемной которой я, студент журфака, тогда стажировался. Через несколько минут меня пригласили: секретарь ЦК сидел с развернутым номером «Правды», как Ленин на известной фотографии. Некоторые предложения были тщательно подчеркнуты красным и синим карандашом. Такой карандаш — с одной стороны красный, с другой синий — был непременным атрибутом кабинетов партийных работников. Я понял, что нахожусь в театре, и от меня зависит лишь, где я хочу сидеть — в партере или на галерке.

«Ваше агентство, кажется, ориентируется на иностранцев?» — спросил меня секретарь ЦК. И я услышал образцовый суверен-коммунистический текст с заметной симпатией к лидеру независимой Компартии Литвы Альгирдасу Бразаускасу о перспективах суверенитета республиканской партийной организации. Времена еще были такие, что лидеры Руха, услышь они подобные речи от своего телевизионного оппонента, расцеловали бы его просто перед экраном. Но Кравчук чувствовал аудиторию. Ему не хотелось выглядеть «националистом» среди все еще авторитетных партийных консерваторов и не хотелось быть консерватором в глазах зарубежных журналистов и их аудитории. Эта политическая тактика, которая и отразилась в знаменитом анекдоте об умении пробежать, не намокнув, между капельками дождя, и определила в будущем весь стиль его президентства.

Проигрыш Леонида Кравчука был проигрышем человека, возглавившего процесс суверенизации, все еще живым и мстительным имперским силам, доказательством того, что постсоветское пространство еще остается единым политическим и экономическим пространством. Однако разрушить это пространство можно было только радикальными экономическими реформами. А Кравчук, как и большинство суверен-коммунистов, желал мыслить старыми категориями в новом государстве. Так что украинский кризис начался вовсе не с Леонида Кучмы — он был предопределен искусственным браком национал-демократов и коммунистов, большинство из которых даже суверен-коммунистами стали только после августовского путча 1991 года. Но, в конце концов, пока не удавалось обойти историю выдуманными дорогами. На момент провозглашения независимости мы имели такую элиту, какую имели, — она десятилетиями формировалась без осознания своей самодостаточности, с унизительным клеймом второсортности, с вечной мечтой переехать в византийскую, но всегда внешне более либеральную, чем Киев, Москву. И если смотреть на эту элиту именно с такой точки зрения, мы поймем, что с Леонидом Кравчуком, как и с первым президентом независимой Украины, нам еще повезло.

Поскольку от первого лидера новой страны требуется, прежде всего, умение успешно ее презентовать в мире. Кравчук свою главную обязанность видел именно в презентации — не случайно одна из первых президентских книг имела красноречивое название «Є така держава — Україна» (а не «Україна — не Росія»). В первые годы после провозглашения независимости, о быстром обретении которой не мечтали даже самые страстные ее приверженцы, как-то неудобно было спрашивать: «Ну, есть. И что дальше?». Вопрос «Что дальше?» возникнет немного позднее, уже во времена Леонида Кучмы, когда государственная верхушка решит, что достаточно уже заниматься даже презентацией, следует просто подумать о себе. Таким образом, как видим, презентация является важным элементом номенклатурной самозащиты в период, когда уже нельзя откровенно применять административный механизм и еще нет больших денег. Возможно — я подчеркиваю, только «возможно», — если бы украинское общество задумалось над вопросом «Что дальше?» при Кравчуке и искренне осознало, что при сохранении посткоммунистической элиты оно не имеет будущего, ситуацию удалось бы изменить к лучшему. Однако своим вдохновенным исполнением роли президента нового государства Леонид Кравчук современную ему номенклатуру просто спас. Он не проиграл: остался и исторической фигурой, — и с течением времени будет все больше и больше казаться красивой исторической фигурой — и действующим политиком, имеющим счастье или обязанность вести шахматную игру власти, уже не рискуя отобранной высшей должностью и энциклопедическими оценками. А вот выиграла или проиграла Украина с таким первым президентом — вопрос, на который каждый может ответить сам себе.