«Я крайне чувствительна к несвободе…»

Так написала в одном из своих писем Джин Вронская, журналистка из Лондона, русская по происхождению, которая 41 год живет на Западе и 35 из них занимается политикой. Она работала для Sunday Times, Observer, Independent, Daily Telegraph Magazine, European Herald.

На протяжении своей творческой жизни Д.Вронская опубликовала в Англии около двух десятков собственных книг: «Двадцать лет спустя... назад в Россию», «В Лондоне и Париже», «Нас было пятеро», «Любовница наследника», три издания переписки с известными людьми и др.

Сегодня британская журналистка работает над украинской тематикой. И поскольку основной жанр ее творчества — расследование, похоже, что уже вскоре мы сможем увидеть исторические пасьянсы, в которых фигурируют известные украинцы, узнать о малоизвестных страницах украинской истории ХХ века.

Ясность, определенность и твердость позиции Д.Вронской как по многим вопросам истории, политики, так и в вопросах чести и порядочности — неотделимая черта ее характера. Называть вещи своими именами и жить в ладах с собственной совестью — это то, чем она может гордиться и что для многих непозволительная роскошь!

— Джин, почти все ваши материалы и публикации имеют характер расследования...

— Так ведь многое было настолько малоизвестно, что действительно приходилось проводить настоящие расследования, хоть и журналистские. Скажем, о Рауле Валленберге или Вальтере Кривицком в открытых советских источниках практически не упоминалось, это была совершенно секретная, навсегда закрытая информация. Хотя истории о-ч-чень непростые...

— Да и сейчас о них знают не так уж много.

— Вальтер Кривицкий (Самуил Гинзбург) в 30-е годы был чекистом ОГПУ, а потом стал перебежчиком; в 1941 г. его убили свои же коллеги.

Сам он с юных лет увлекся коммунизмом, а со временем стал видным деятелем и руководителем советской разведки и резидентом ГРУ в странах Западной Европы. Его штаб-квартира сначала была в Вене, а затем в Голландии. В 1937 г., поняв преступность сталинского режима (когда уже начали уничтожать видных чекистов), он бежал с женой во Францию, а потом и в США.

Кривицкий стал невозвращенцем и антисталинцем. В то время его разоблачения сотрудничества Сталина с Гитлером произвели эффект взрыва бомбы в западной прессе. Не будем забывать, что в 20-е годы, во время существования демократической Веймарской республики, Сталин делал все, чтобы подорвать Германию. Но с приходом к власти Гитлера отношение Сталина к Германии круто изменилось. Обербандиты Сталин и Гитлер оценили друг друга по достоинству. Кривицкий в своих статьях указывал даже точную дату поворота в политике Сталина — в ночь после 30 июня 1934 г., когда Гитлер приказал убить соперников в рядах собственной партии (Рэма и его штурмовиков). Тогда же на специально созванном политбюро Сталин заявил, что с этого момента с Гитлером надо считаться как с полновластным руководителем великой державы. По Кривицкому, именно с этого дня антифашистские заявления сталинского руководства были просто маскировкой.

Вскоре после подписания пакта Молотова—Риббентропа, когда Гитлер и Сталин стали официальными союзниками, В.Кривицкого в Вашингтоне вызывали для показаний в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, где он дал важные сведения по разоблачению сталинской шпионской сети в Америке. И за Кривицким началась охота. Правда, попытки НКВД убить его еще в Европе все время завершались провалом.

...В 1940 г. в Лондоне В.Кривицкий в течение трех недель давал показания о работе ГРУ и НКВД в Европе. Он назвал в общей сложности около сотни сталинских агентов в разных странах, в том числе и в Великобритании. Именно В.Кривицкий указал на крупного сталинского агента в Вене Арнольда Дейча («крестного отца» Кембриджской группы. — А.В.). Разоблачения Кривицкого зашли так далеко, что стали просто опасны. Неудивительно, что в феврале 1941 г. его нашли убитым в отеле «Бельвю» в Вашингтоне.

— Думаю, многие украинцы впервые узнают об этой истории. А что произошло с Валленбергом?

— Дипломат Рауль Валленберг был из семьи известных шведских банкиров. Во время войны, когда в оккупированном Будапеште по приказу Адольфа Эйхмана начали депортировать евреев с целью их уничтожения, он спасал их, выдавая шведские паспорта.

А выдала «американо-еврейского агента» Рауля Валленберга (его миссию финансировал Еврейский конгресс в Нью-Йорке) женщина — опытный офицер НКВД Зоя Рыбкина, впоследствии детская писательница Зоя Воскресенская.

Когда Сталин понял, что семья Валленберга была заинтересована в сепаратном мире между Финляндией и СССР (поскольку в Финляндии у Валленбергов были вложены большие инвестиции), Рыбкиной пришел приказ из Москвы использовать для этой цели Маркуса — брата Рауля.

К тому времени Зоя, муж которой был советским резидентом в Швеции и Австрии, давно уже кокетничала с Маркусом, да и он оказывал ей более чем выразительные знаки внимания… В общем, Зоя узнавала через Маркуса о том, кто финансировал Рауля, о цели его пребывания в Будапеште — взаимная симпатия и страсть легко убирали последние барьеры недоверия...

А в январе 1945 г., когда в Венгрию вошли советские войска, 34-летнего шведского дипломата вывезли на военном самолете (когда он решил нанести дружественный визит советским освободителям). По приказу начальника СМЕРШа В.Абакумова его доставили на Лубянку. Сталин и Молотов хотели шантажировать семью Валленберга для налаживания связей с бизнес-кругами на Западе. Но Рауль сотрудничать с Лубянкой наотрез отказался, а выпускать его живым уже было нельзя, т.к. он рассказал бы миру, об обстоятельствах его похищения и шантажа. Уничтожен он был в июле 1947 г. Есть несколько версий гибели Валленберга, и одна, видимо, наиболее реалистичная — он был убит в лаборатории Майрановского. Это была лаборатория НКВД, сотрудники которой занимались разработкой отравляющих веществ для устранения сталинской оппозиции. Со временем, после разоблачений, Майрановский отсидел срок в тюрьме, а в Москве до сих пор живут два его сына, которые, естественно, никаких интервью не дают.

— Когда вы узнали о таких вещах, то, наверное, очень много пришлось переосмыслить — вы ведь жили уже в Лондоне и имели доступ к другой информации…

— После того как я узнала из различных источников принципиально новую информацию о советском периоде, после того как встречалась с реальными свидетелями событий, для меня быстро начала вырисовываться несколько иная историческая картина. Как вы понимаете, это было черное и белое по сравнению с вариантом истории, который предлагали советские историки. И это меня очень заинтриговало. В частности, я узнала многое о власовской армии. А невероятная дружба Гитлера и Сталина, уничтожившая пол-Европы и десятки миллионов советских людей, для меня стала полным откровением...

— Об этом вы написали статью...

— Да, в 1989 г. я подготовила для «Литературной газеты» статью, которая называлась «Против Сталина и против Гитлера» — о Вальтере Кривицком, который одним из первых понял, что в 30-е годы существовала дружба между Сталиным и Гитлером, невзирая на советские официальные антифашистские заявления. В то время это была концептуально новая точка зрения. Скажу лишь, что статья так и не была напечатана. Хотя позже, уже совсем недавно, подтверждением той немецко-советской дружбе стали и документальные кадры из нового фильма латвийского кинематографиста «Советская история».

— Вы упомянули о генерале Власове. Что вы о нем узнали?

— Впервые я услышала о Власове от своего мужа, Владимира Чугуева. И меня настолько увлекла эта тема, что я стала собирать материалы по всему миру — во Франции, Германии, Канаде, Австралии.

Андрей Андреевич Власов был довольно популярным в Красной армии сталинским генералом. Когда в 1941-м началось контрнаступление против немцев под Москвой, солдаты пели частушку:

Грохотали пушки басом,

Ветер зимний завывал —

Генерал товарищ Власов

немцам перцу задавал...

Он собирал армию, чтобы воевать как против Сталина, так и против Гитлера. Власов понимал, что единственный шанс уничтожить сталинский режим — это во время войны 1941—1945 гг.

Как-то начальник генштаба генерала Власова в Мюнхене полковник Константин Григорьевич Кромиади написал мне: «... советчики (советские. — А.В.) в своей деятельности — это страшные люди. Они не знают ни стыда, ни совести, им все позволено. Недаром Ленин сказал, что морально то, что помогает строить коммунизм. И они всю Россию принесли в жертву этому коммунизму...

А самое главное, коммунизм — это страшная идея, это болезнь духовная, не знающая ни границ, ни национальной принадлежности... Это идея неудачников в жизни и зависть к имущим... Только культурные изобретения заглушали это эгоистическое чувство. И только в больных мозгах может возникнуть мысль построить жизнь людей на такой шаткой идее».

Здесь, по сути, изложена концепция власовского движения — убрать коммунизм из России. В 1946 г., согласно секретным параграфам Ялтинских соглашений между Сталиным и союзниками, 11 высших офицеров Власова (в том числе и сам генерал Власов) тайно были переданы в СССР. Их повесили на Лубянке после закрытого суда. Документы суда до сих пор засекречены. Это была расправа с целью подвергнуть этих офицеров унижению.

— Похоже, у историков открывается большое поле для исследований...

— Конечно же, история РОА все еще ждет своих серьезных исследователей. Хотя один из них, Владимир Батшев, уже издал на Западе серьезный труд — книгу «Власов» в 4-х томах. На основании документов (советских и немецких) он по максимуму восстановил картину Второй мировой войны, в частности, ту обстановку, в которой генерал А.Власов принял решение бороться против сталинщины. В этой книге, кстати, есть и неизвестные материалы об оккупации Киева и Украины (ведь А. Власов летом 1941-го командовал 37-й армией, защищавшей Киев). В.Батшев также приводит цифры жертв советских солдат и офицеров, которые зачастую оправдывались успехом многих битв. Власов же был против безоглядного человеческого жертвоприношения. Он пользовался огромным авторитетом у солдат и офицеров.

Но... Главный вывод, к которому приходит исследователь, на первый взгляд неожиданный, хоть и вполне естественный: во время войны фактически шла вторая гражданская война советской власти со своим народом.

После того как я прочла эту книгу, то уже не могла жить и думать, как прежде... Тогда я и решила непременно об этом рассказать.

В 1991 г. я опубликовала первую большую статью о РОА в московском журнале «Столица». Редактор журнала «Советский Союз» на английском языке Овидий Горчаков, прочитав ее, написал: «Джин, вашу статью читает вся Россия». Я была так счастлива, ведь мне хотелось показать людям, как много фактов еще от них скрывается. Избавиться от мифов можно, только имея доступ к документам. Я искренне хотела сказать людям правду об этом незаслуженно отвергнутом честном генерале, российском патриоте. Знаю, что не смогу дожить до памятника Власову, но в том, что он будет возведен, нисколько не сомневаюсь.

— Вы упомянули о малоизвестной договоренности из Ялтинских соглашений...

— Да, согласно этим договоренностям, страны Запада обязывались вернуть на родину бывших советских граждан и советских военнопленных, как указывалось в документах, «хотели они этого или нет». Понятно, что в основном шла речь о людях, составлявших антисталинскую оппозицию. А уж родина знала, что с ними делать... Получилось так, что союзники своими подписями помогли этой расправе. Жертвой «Ялты» мог стать и мой муж, семью которого Швейцария передала во французскую зону Германии, а затем должны были передать в советскую зону. Но буквально под утро, за несколько часов до этой выдачи, молодой французский офицер открыл дверь военной комендатуры, где они были заперты, и просто их выпустил. Многие люди на Западе понимали, что происходит… И не зря сегодня в центре Лондона стоит небольшой памятник, посвященный жертвам «Ялты».

— Да, действительно, в свое время я занималась расследованием жизни дочери Сталина Светланы Аллилуевой, встречалась с Галиной Брежневой, Эмилией Громыко, писала о них.

Расскажу вам одну историю. Я встретила Аллилуеву в мэрии аристократического района Лондона Найтсбридж. Она пришла в офис, занимающийся пособиями на жилье для самых бедных.

Светлана меня не знала. На ней было обычное демисезонное пальто, вязаная шапочка. Лана Питерс — по последнему мужу… Она жила в доме престарелых на Ноттинг-Хилле, но каждое утро, как только выходила на улицу, ее преследовали папарацци. Вот тогда миссис Питерс и решила поменять место жительства.

В общем-то ее лондонская жизнь была довольно сложной — она осталась с Ольгой, их дочкой с Уильямом Питерсом, ее пятым мужем. Светлана помогла мужу избежать банкротства в бизнесе (ей платили неплохие гонорары). Но позже Питерс ушел... Сейчас Светлане где-то 84 года. А лет 10 назад она перенесла тяжелый инфаркт.

Галина Брежнева — неплохая женщина, только очень испорчена своим стилем жизни, как-никак дочь генсека. Жила она не по средствам. В конце жизни, насколько я поняла из нашего с ней разговора, она пришла к Богу — стала ходить в церковь и помогать ей деньгами.

Эмилия Громыко, дочь министра иностранных дел А.Громыко, также была избалована жизнью, ведь долгое время жила с родителями в Америке. А в Союзе считала, что ей все время кто-то что-то должен.

— Но встречались вы и с довольно скромной, хотя и известной россиянкой Натальей Решетовской, первой женой А.Солженицына.

— Предыстория этой встречи такова. Мой муж был лично знаком с А.Солженицыным, и о нем в нашей семье говорилось часто. Не удивительно, что вскоре после того как я стала московским корреспондентом газеты «Обсервер», я встретилась с Натальей Алексеевной в ее квартире на Ленинском проспекте в Москве. Эта квартира была прижизненным музеем Солженицына — она собирала все издания его книг.

Биохимик по образованию, кандидат наук, высокообразованная женщина, Н.Решетовская посвятила себя полностью мужу, которого ждала сначала несколько лет с войны, а потом еще несколько лет из тюрьмы, куда А.Солженицына посадили за одно письмо своему приятелю, где он неосторожно критиковал Сталина.

Жена посылала ему в тюрьму посылки, писала искренние письма, хотя нередко в ответ получала от него довольно жесткие ответы. Или ничего не получала. И только через 11 лет, после тюрьмы и ссылки, Солженицын к ней вернулся. Тогда Наталья Алексеевна бросила свою хорошо оплачиваемую работу и стала его личным секретарем. Она служила своему великому мужу, 25 раз перепечатывая и корректируя «Архипелаг ГУЛАГ» и другие рукописи. И лишь несколько лет спустя случайно узнала о его второй гражданской жене — математику по образованию Наталье Светловой, которая была почти на 20 лет моложе Решетовской...

Интервью Н.Решетовской тогда вышло в The European на трех страницах. Вскоре после него (как мне потом рассказала сама Наталья Алексеевна) ей позвонил из Вермонта Солженицын и возмущался ее откровенностью.

Н.Решетовская явно была из тех женщин, которые страдали синдромом мазохизма. Откровенно говоря, на меня тяжелое впечатление произвели ее рассказы и какое-то слепое, иконное поклонение человеку, который на людей, много ему помогавших, не обращал внимания, проходил мимо них как мимо травы. Он интересовался только своим писательским успехом. Хотя, несомненно, талант А.Солженицына прекрасный и был направлен на правое дело.

— Частью вашей жизни и творчества стали и некоторые киевляне?

— Еще и какой частью! В Киеве жил человек, которому я посвятила много дней своей жизни, — Сергей Параджанов, гениальный режиссер, армянин, сумевший показать миру чудесный украинский лирический эпос — фильм о гуцулах «Тени забытых предков» в свое время получил 16 международных призов.

Я посылала письма в защиту С.Параджанова в «Континент» Владимиру Максимову, члену палаты лордов британского парламента Николасу Бэттелу, подготовила выступление для вечера, посвященного С.Параджанову в рамках Венецианского фестиваля, вела переписку с ученицей Параджанова Ларисой Рихтер.

— А киевлянин Анатолий Кузнецов, автор «Бабьего Яра» — романа-свидетельства подростка, ставшего очевидцем массового уничтожения украинцев, евреев, цыган в оккупированном Киеве, — ведь тоже жил в Лондоне...

— С Анатолием мы были очень дружны — почти каждый день бывали друг у друга. Но начну с самого начала. В 1969 г. Толя приехал в Лондон в командировку изучать жизнь Ленина в Лондоне, его работу в библиотеке Британского музея... Да так здесь и остался. Работал А.Кузнецов на Радио «Свобода» — вел еженедельную программу «Писатель у микрофона», которая пользовалась в то время большой популярностью. Но это было так, для души. Основной же его обязанностью на радио было брать интервью у новых диссидентов, которые, за редким исключением, жаждали внимания западной прессы. Анатолию не очень-то нравилось работать с таким контингентом. Ведь нередко это были очень сложные в общении люди, а некоторых он просто не уважал. Но не имел права говорить об этом вслух, к тому же в своих передачах он должен был их хвалить. Этого требовал директорат «Свободы» в Мюнхене, за это ему платили деньги. Он от этого очень страдал! Но жить на что-то надо было. Большие суммы, которые он получил от газет и издателей в Лондоне, когда стал перебежчиком, довольно скоро ушли. Мы с мужем едва уговорили его на последние 8 тыс. фунтов (а тогда это была довольно крупная сумма) купить дом.

Зарабатывал на радио Толя не так много. Искать другую работу не мог он совершенно не знал английского. Поэтому на дому печатал как машинистка переводы, которые делал мой муж. А поскольку переводов было много, то он неплохо подрабатывал. На Западе он смог опубликовать полный вариант «Бабьего Яра», который впоследствии был переведен на многие языки.

А потом Кузнецов женился на польке, которую звали Иоланта. Она влюбилась в него невзирая на большую разницу в возрасте — более 30 лет.

Но... Толя много пил. Он пробовал избавиться от алкоголизма, который привез сюда из Советского Союза, переключал себя на разные интересные темы. Увы... Наверное, это и стало одной из причин его смерти в 1979 г.
— он умер от сердечного приступа, а «скорая» ехала слишком долго. Мой муж — Анатолий работал с ним в одном бюро — все время говорил, что Толю погубили диссиденты.

Толиной дочке был тогда всего один месяц. А назвала ее Йоля в честь мужа — Толя. На замечание, что, мол, это мужское имя, Йоля ответила, что англичане вряд ли это различат, а для нее останется память о любимом человеке. Сейчас этой Толе, должно быть, лет 30.

И еще одна интересная история, связанная с Кузнецовым. В Лондоне есть кладбище Хайгейт, где похоронен К.Маркс. Конечно же, это место было обязательным для посещения советских делегаций. Ну, и Анатолий, подшучивая над этим, не раз говорил друзьям: «Похороните меня возле Маркса, и ко мне на могилу будут приходить сотни советских людей». Так и получилось: теперь на Хайгейте они с Марксом — соседи…

— Вы брали интервью и у известного киевлянина Сержа Лифаря...

— Сергей Михайлович, несомненно, был талантливым балетным танцором, и позже стал солистом балета. Ученик Дягилева, директора «Русских балетов», он, кстати, был и его интимным другом.

Сегодня опубликованы материалы как на английском, так и на французском языках о сотрудничестве Лифаря с Третьим рейхом. В частности, он встречался с Гитлером, Геббельсом. Был директором Парижской оперы в годы немецкой оккупации. Забегая вперед, скажу, что некоторые члены французского движения Сопротивления, руководство которого состояло из коммунистов, хотели Лифаря посадить на скамью подсудимых за коллаборационизм. Но за него тогда заступилось советское посольство в Париже.

Так вот, за Лифарем я как журналист охотилась годы, услышав о его делах в оккупированном нацистами Париже. И наконец-то удача мне улыбнулась.

...Он встретил меня в своей огромной, метров 500, квартире в роскошном восточном халате. На всех стенах — картины лучших русских художников. Я-то
хорошо знала их происхождение… Секретарь Дягилева Борис Кохно рассказывал в своих мемуарах, как, когда мертвый Дягилев лежал на столе в своей квартире в Венеции, они с Лифарем дрались за эти картины и книги. У Дягилева была уникальная библиотека — он скупал самые ценные русские издания по всему миру, не считаясь с ценами.

Мне казалось, что я знала о Лифаре все. Но это оказалось ошибкой. Самого главного я не знала...

Каждый год в августе Лифарь отмечал дату смерти Дягилева в Венеции, где тот похоронен. На одну из таких дат я и приехала. Мы встретились в ресторане. В тот ужин он, видно, выпил больше обычного и неожиданно сказал: «Знаете, Джин, я ведь был королем Парижа при оккупации... Немцы сделали меня директором Парижской оперы, три раза я был принят Гитлером. Я встречался с Геббельсом, Гиммлером и другими. Какие это были люди! Жаль, что немцы не победили, я так бы и остался королем...»

Я была крайне возмущена. Помню, поднялась и начала сухо прощаться...

Чуть позже я прочла подтверждение его словам в вышедших в Лондоне мемуарах. Перед смертью Лифарь успел продать на лондонском аукционе за огромную сумму всю коллекцию картин и костюмов, в том числе и принадлежавших Дягилеву.

Под угрозой суда со стороны богатой шведской подруги, которую Лифарь завел в последние годы для «общества», я все же искупила свою вину, опубликовав полную биографию С.Лифаря в нашей с В.Чугуевым книге «Кто есть кто в России и бывшем СССР». А о дележке антиквариата Дягилева его ближайшими друзьями Лифарем и Кохно я опубликовала статью в британской прессе.

— Именно С.Лифарь летом 1982 г. дал вам рекомендации для интервью с Арно Брекером, скульптором Третьего рейха.

— Да, Лифарь просто позвонил ему и попросил меня принять.

Во время интервью с А.Брекером мне раскрылись триумф и трагедия этого талантливого мастера.

Дело в том, что в 30-е годы он очень понравился Гитлеру (его произведения были сродни прекрасным римским статуям), и тот дал ему государственные заказы за большие деньги воплощать в скульптуре силу и совершенство идей нацизма. Заказов было столько, что скульптор вскоре стал самым высокооплачиваемым в оккупированной Европе. Ему сразу же заказали свои бюсты Геббельс, Шпеер, Борман — бюст своей жены, Геринг — бюст дочери Эды. В 1940 г. Гитлер попросил Брекера быть его гидом в вопросах искусства во время своего единственного визита в Париж. А Альберт Шпеер, главный архитектор Третьего рейха, дал Брекеру большой государственный заказ — две статуи для нового здания рейхсканцелярии в Берлине.

По окончании войны, в 1945 г.,
комиссия по денацификации в Донауворсе хотела отдать А.Брекера под суд, но поскольку он никогда не был членом нацистской партии, решили, что скульптор особенно и не виноват. К тому же он спас Пикассо от гестапо Мюллера, которое следило за художником, так как тот был коммунистом и пересылал через скандинавские страны деньги в Советский Союз. О нем скульптору замолвил словечко Жан Кокто. А Брекер тогда просто позвонил Мюллеру и пригрозил, что нажалуется на него Гитлеру, если тот не оставит в покое Пикассо.

Скульптор также помог ученику Родена Аристиду Майолю: Брекер устроил этому великому французскому скульптору, своему учителю, жившему во время оккупации в бедности, заказ немецкого правительства — сделать статуи, украшающие административные здания. (Тот хоть и взял аванс, но статуй так и не изваял.) А потом спас и его подругу-еврейку, модель Дину Верни.

В общем, решение суда было таким: запретить А.Брекеру пять лет заниматься скульптурой, уплатить штраф 100 марок и обязать его бесплатно сделать фонтан в Донауворсе по просьбе мэра этого городка.

«Меня приглашали к себе работать три диктатора: Перон — в Аргентину, Франко — в Мадрид, Сталин — в Москву, — сказал он мне во время нашего интервью. — Я не принял ни одно предложение. С меня было достаточно и одного диктатора».

Арно Брекер умер в 1992 г. в Дюссельдорфе в возрасте почти 91 года. Его скульптур осталось не так-то много — считается, что во время бомбардировок Берлина союзниками 90% из них были уничтожены. К сожалению, до сих пор за А.Брекером остается репутация скульптора Третьего рейха со всеми вытекающими последствиями. И ни одна известная галерея Лондона, к которым я обращалась, пока не желает иметь в своей коллекции произведения этого талантливого мастера.

— Профессиональная пытливость позволила вам встретиться с людьми-легендами уже нашего времени?

— Да, мне приходилось брать интервью у некоторых бывших советских разведчиков, бежавших на Запад. Например, интересная встреча была с Олегом Антоновичем Гордиевским, который в 1985 г. бежал из Советского Союза в багажнике автомобиля сначала через Прибалтику, потом через скандинавские страны в Британию. С ним я познакомилась через его бывшую жену Лейлу. Сегодня он живет в Англии, имеет собственный дом. У нас с ним установились хорошие отношения.

Несколько лет назад на мой вопрос о том, что сейчас происходит в России, он ответил:

— Возврат во многом к советским порядкам, создание некоего неототалитарного государства. Нынешняя разнузданная антизападная кампания показывает, что так называемая российская общественность ненавидит все демократическое и свободолюбивое.

А когда я в 1999 г. делала свое первое интервью с Виктором Суворовым, то пригласила его к себе домой. Он, сохраняя все меры безопасности, пришел немного раньше. Энергичный, наодеколоненный, холеный, среднего роста, с хорошо выбритым украинским лицом и сверкающими черными глазами... Собеседник он очень интересный, вот и интервью получилось такое же.

Во второй раз мы с ним встретились уже в ресторане на вокзале Ватерлоу. Осторожен, с начала нашей встречи он был немного напряжен. Ну, его можно понять. Помню, он рассказывал тогда, как у него зарождалась мысль о переоценке советской истории. Человек аналитического ума, Виктор довольно быстро понял, что между тем, что пишут книги и учебники, и как было на самом деле — большущая пропасть. Тогда уже были написаны «Ледокол» и «Аквариум», и он активно работал над очередной книгой.

К сожалению, это второе интервью так и не было опубликовано. Замредактора московской газеты «Совершенно секретно» Л.Велехов не пустил его в печать — не устроили некоторые политические акценты.

Темы, с которыми выступает В.Суворов, в Британии контролируются экспертами по военным делам. Я знаю, что Виктор печатался очень много как в России, так и в Германии (тема Второй мировой касается немцев напрямую). По-моему, писательство помогает ему отвлечься от своей драмы. А то, что она у него есть, нет никаких сомнений: постоянная настороженность, недоверие, нужно все перепроверять...

— А приходилось ли вам встречаться с Владимиром Буковским, который также много лет живет в Великобритании?

— Да. Я встретила его в августе 2000 г. в российском посольстве в Лондоне на выставке Михаила Шемякина. Послом тогда был Карасин. Буковский, несмотря на мировую известность, очень скромный человек, измученный психдомами. Он — убежденный антикоммунист. Поэтому я не удивилась, когда увидела его в числе экспертов в новом документальном фильме «Советская история» — он уже много лет рассказывает правду об истории страны «светлого будущего».

— Продолжая тему людей-легенд, сейчас вы начали писать книгу об украинском политическом деятеле и главнокомандующем Украинской повстанческой армии Романе Шухевиче. Как вы пришли к этой теме?

— Все произошло абсолютно случайно. Я уже несколько лет подряд пользуюсь услугами украинской полиграфической фирмы в Лондоне. Недавно, когда зашла к ним по делу, увидела на стене афишу нового фильма. Меня заинтересовал его главный герой — человек с мужественной внешностью и твердым взглядом. Когда я узнала, что это героическая личность в истории Украины — Роман Шухевич, то просто уже не могла отделаться от мысли , что должна написать об этом человеке книгу. И написать ее на английском языке, чтобы за границей больше людей смогли о нем узнать. Буквально на следующий день я была в Союзе украинцев Великобритании, где меня очень тепло приняли. Куратор библиотеки-архива
д-р Людмила Пекарская предоставила мне массу первоисточников, где удалось отыскать много материалов о Шухевиче и его армии — УПА.

— Что вас привлекает в личности генерала Шухевича?

— Это фигура народного героя. Роман Шухевич делал все для свободы Украины. Он ведь мог уйти на Запад, в Европу или в США. Но остался все же в Украине выполнить свою миссию — сражаться за ее независимость. И погиб.

— А что вам было известно об украинском освободительном движении во время Второй мировой войны?

— Практически ничего. Только теперь я поняла, насколько мы (россияне и украинцы) мало знаем друг о друге при всей якобы схожести.

— Считаете ли вы, уже как эксперт по власовской армии, что УПА можно сравнить с РОА?

— УПА — единственная армия, которая защищала своих людей. И это подлинно украинская народная армия. Ее солдатам и офицерам не нужен был ни сталинский, ни гитлеровский режим. УПА была единственной армией, которой не помогало никакое государство или правительство — только свой народ.

Думаю, что Украинскую повстанческую армию действительно можно назвать аналогом Русской освободительной армии. С той лишь разницей, что Власов был сталинским генералом, а Шухевич никогда не служил советской власти.

— Вы работали в западных медиа — в Англии, Франции, Швейцарии и хорошо знаете их журналистскую «кухню» изнутри...

— Пресса на Западе занимается серьезной работой. Она совершенно свободна от цензуры в своих странах, и ей нельзя приказать, что писать, а чего не писать. На Западе крутить прессой не может никто. Подчеркиваю — НИКТО.

Например, недавние статьи в «Дэйли Телеграф» о неоправданных расходах многих членов Британского парламента привели к парламентскому кризису в стране. И остановить разглашение такой информации не мог никто. Приказывать что и как писать — это коммунистические методы контроля прессы.

Если западного журналиста поймают на фальши — вылетите с работы, да так, что трудно будет устроиться в другую газету. «Any evidence?» («Чем можешь подтвердить?») — вечный вопрос редактора журналисту. Поэтому фальшивые материалы не проходят.

Одно из главных правил английской прессы — выяснить о событии, слухах, что — правда, а что — нет.

Английские журналисты, конечно же, каждое утро просматривают, кроме своей, и другие газеты. Так шлифуется мастерство — учимся чему-то хорошему и у других.

Если, скажем, новость передается из каких-либо других источников, а не от репортера газеты, нужно обязательно подтвердить или опровергнуть эту информацию. Потому, конечно же, это — постоянное расследование. Чем я, собственно, и занимаюсь многие годы в журналистике.

— Джин, а ваше самое памятное интервью?

— Пожалуй, с Григорием Павловичем Ламздорфом, последним франкистом, последним власовцем, которое я провела с ним в 1995 г. в Барселоне, где он жил. Ламздорф был чистым аристократом, он был «голубых» кровей в нескольких поколениях. Многие члены его семьи были министрами русских царей. Он поразил меня своими знаниями, знакомствами с историческими личностями (о которых в то время уже писали в книгах), рассказами о многих событиях, непосредственным участником которых он был.

Помню, я тогда довольно долго находилась под впечатлением проведенной с ним встречи. Это был человек, который всю свою жизнь боролся со сталинским режимом: во время гражданской войны в Испании — на стороне генерала Франко, во время Второй мировой войны — в армии генерала Власова. Знавший историю Европы почти всего ХХ века не из книг, а будучи в нее активно вовлеченным.

Григорий Ламздорф также входил в круг эмигрантского литературного Парижа, дружил с И.Буниным, Д.Мережковским, З.Гиппиус, не раз бывал у А.Вертинского.

Человек с прекрасной памятью, он мог часами рассказывать о многих событиях прошлого века, которые до сих пор остаются недоступными большинству на территории бывшего Союза. Г.Ламздорф умер в 2003 г. в возрасте 90 лет, так и не приняв гражданства ни одной страны, всю жизнь оставаясь подданным национальной России.

Сейчас Джин Вронская живёт в Нормандии, в замке ХІV века на берегу Атлантического океана. Иногда из Франции она приезжает в Лондон по делам или встретиться со своими друзьями.

Джин ни разу не пожалела, что оказалась на Западе 41 год назад, хотя жизнь там никогда не была для нее легкой. Зато она была свободной. «Ты же знаешь, я крайне чувствительна к несвободе», — написала она как-то в письме своему мужу. И этого у нее не отнять.