ВЫ ДОЛЖНЫ УБИТЬ

Гостиница называется «Авангард»: небольшая, шестиэтажная. Мы входим в обширный холл, справа - администрация. По стойке администратора прогуливается кошка в белых разводах, в кресле играются котята (я люблю кошек). Мы подаем паспорта. Батковский просит дать нам двухместный номер. Возникает проблема. Администратор протестует: вместе могут жить только супружеские пары. «Вы супруги? - спрашивает она. - О, нет. Я также предпочитаю жить одна». Батковский цедит сквозь зубы:

- Я знаю, что делаю. Пожалуйста, не спорьте.

Администратор смягчается, дает совместную комнату, но мы должны поменять у нее доллары на купоны по государственному курсу. Вмешивается майор - он поменяет доллары. Администратор обиженно умолкает. Курс доллара на черном рынке в пять раз выше.

Во всех гостиницах, которые я знаю на территории бывшего Союза, один и тот же запах: дезинфицирующих средств, порошка от тараканов, мыла «Земляничное», лизола. Сладковатый запах грязи, прикрытой мастикой для полов. Этот знакомый запах я почувствовала уже в лифте. Мы внесли вещи в комнату. Украинцы пошли к дежурной по этажу с надеждой добыть стаканы, кипяток, а может даже тарелку. Тем временем я посетила ванную: слив не работает, кафельная плитка осыпается, все покрыто белым порошком, который, по-видимому, перестал отпугивать тараканов, так как они маршируют туда и обратно. Всегда в такие минуты я вспоминаю слова одного приятеля: помни, куда ты поехала. Злость постепенно проходит. Впрочем, никто нам и не обещал гостиницу «Марриотт».

Вернулись офицеры, они получили под залог стаканы и тарелку. Я завариваю чай, режу хлеб и копчености из пластикового кулька: толстую колбасу с огромными, величиной с горошину, кусками жира и соленую грудинку. Я знаю, что отказываться неудобно. Для водки остаются два стакана. Батковский предупреждает, что он непьющий.

- Непьющий? - удивляется майор. - У нас о таком говорят, что он либо больной, либо стукач. - Он разливает водку. - За дело!

Я пью, не испытывая неохоты, в Украине без опасений я глотаю только алкоголь. Я стараюсь не есть ничего местного, избегаю чая и кофе, покупаю соки или баночное пиво в долларовых гостиницах. Все это из-за Чернобыля. Это мой больной пунктик, я считаю Киев обреченным городом. Я говорю об этом майору визави. Он опускает голову, мы берем наши стаканы, по бутерброду и выходим на балкон. Батковский с остальными разговаривает о работе полиции и детективных агентств.

У моего собеседника землисто-серое лицо и синева под глазами. Мы смотрим на левый берег Днепра, уже наступают сумерки.

Ты знаешь, в этом городе нет ни одного здорового человека, ни взрослого, ни ребенка.

И вы живете с ежедневным сознанием смерти? Можно сойти с ума.

Мы об этом не думаем. У нас нет иного выхода. Нельзя перенести в другое место многомиллионный город.

И ты не бунтуешь?

Это не поможет. Может, тебя удивит, если я скажу, что Чернобыль был необходим.

О Боже! Кому?

Нам, здесь. Это было потрясение, без которого мы бы не поняли, что все нужно изменить. Что перестройка - это ложь. И тогда пришел час правды.

Он рассказывал мне о людях, выселенных и возвращающихся в зону - зараженную территорию. О чернобыльцах-ликвидаторах и инвалидах, которых лишили социальных льгот.

- Они образуют отдельную мафию, беспощадную. Им нечего терять. Как афганцам.

Батковский спускается в администрацию, чтобы позвонить. С кем-то он хочет отдельно договориться. Он возвращается с новостью: шефа киевской мафии раздавили машиной, это сведение счетов.

- Но ко мне, надеюсь, у них нет претензий? - шучу я. У меня уже началась резкая головная боль, как обычно в Киеве.

Ночью меня будит шорох, похожий на поворот ключа в замке. Я хватаюсь за газовый баллончик (он был у меня прицеплен к ладони лейкопластырем, скорее на случай агрессивного поведения детектива). Кто-то открывает двери... и наталкивается на Батковского. Когда он успел там оказаться?

- А вам что надо? - спрашивает он и включает свет.

Я вижу какого-то азиата, однако могучие плечи и кулаки бывшего борца Батковского, склонившегося с готовностью отразить атаку, производят впечатление.

Едва я успела вздремнуть - снова знакомый скрежет в замке. Черт побери, сколько у этой администрации ключей? Детектив оказался быстрее и выпихнул незваного гостя в коридор. Потом он перенес наши вещи под балконные двери - в гостиницах рыщут воры.

После пятого нашествия я тоже вскакиваю, мы баррикадируем двери шкафом.

- Теперь ты знаешь, почему тебе нельзя было жить одной, - Батковский переходит на «ты» без брудершафта.

Он хватает меня за руку:

- Я запрещаю тебе отходить от меня более чем на три шага. Я обещал, что вернешься целой и невредимой, и слово свое сдержу.

Черт побери, если бы он еще так громко не храпел.

Утром дежурная по этажу требует вернуть стаканы, иначе она нас не выпустит. Каждый стоит 18 рублей. Дежурные по этажу - это мой любимый элемент местных пейзажей. Они сидят, пьют чай, смотрят на коридор. Когда-то они стерегли социалистическую мораль. Теперь они беспокоятся о стаканах.

Батковский надел темный костюм в полоску, белую рубашку, галстук. Перед этим он старательно побрился и вымыл голову. Он говорит, что должен выглядеть соответствующим образом, мы не знаем, с кем нам придется встречаться в УВД. Костюм придает официальность, тип в костюме, с дипломатом, раздающий визитные карточки, бегло говорящий по-русски, без сомнения представляет серьезное ведомство. Я понимаю, что все здесь именно так думают.

За нами приехали в восемь утра. На площади Хмельницкого нас ожидали хорошие известия: сам начальник отдела Министерства внутренних дел Петр Мельник был проинформирован о деле и звонил в Винницу. Он сообщил туда о нашем приезде, проблем не должно быть. На всякий случай он оставил номер своего телефона.

Генерал Мельник, крупный лысоватый человек с грозным лицом, является сегодня представителем «Интерпола» в Украине.

Все здесь очень милые и сердечные люди, они желают нам успеха. Им стыдно за соотечественников: поехали в чужую страну, чтобы убить двух невинных людей. Они извиняются, мир становится все хуже. Они пришли на работу в воскресенье только из-за нас.

Крещатик в это время почти пуст, мало машин, мало людей. Толпы только возле Республиканского стадиона, где каждое воскресенье - рынок разных товаров, валют и животных. Поток людей выливается из туннеля метро, на площади перед стадионом с машин продают мандарины и яблоки. И помидоры. Прохожие покупают песочные пирожные с сахаром или орехами, сладкие булочки. Далее до самого стадиона стоит ряд продавцов собак и кошек. Сегодня, кроме рынка, демонстрация воздушных шаров. Один из шаров что-то рекламирует.

Мы едем в гостиницу «Интурист». Батковский считает, что следует обезопаситься со всех сторон, вчера он договорился встретиться в гостинице с полковником ОМОНа, шефом охраны. Саша - представился тот. В черном омоновском мундире, жилистый, как пружина. Светлая кожа и рыжие волосы. Саша - чемпион по различным видам единоборств, он также автор учебника по самозащите. Он не ест мяса, купается даже в период заморозков. Сейчас он изучает объявление о розыске. Он не припоминает этих лиц, но покажет своим ребятам, они присматриваются к тем, кто швыряется деньгами. Пока Саша пошел сделать ксерокопии объявления и показать их ребятам, я заказала в буфете кофе. Потом пирожное с дыркой посередине. Наконец, посетила холл. В киоске лежали свежие западные издания: «Элле», «Мари Клер», рядом с сувенирами - презервативы. Я нашла даже карту Украины. Новую, только что изданную, на украинском языке. Господи, я впервые увидела здесь карту. Стоит один доллар.

Но вернулся полковник, спросил:

- Вы брали оружие?.. Он может дать вооруженных людей. По его мнению это не безопасное дело. В Виннице мы должны быть после полудня.

Мы едем по Крещатику, потом мимо розового Ленина - последнего памятника вождю в городе. Сразу за перекрестком происшествие: мужчина в кожаной куртке лежит в луже крови. Мы останавливаемся, но подходит милиционер и делает распоряжение ехать дальше. Говорит, что лучше не вмешиваться, это какие-то сведения счетов.

В Житомире мы поворачиваем на Бердичев. Движение небольшое, но дорога полна неожиданностей.

* * *

Винница. Мы едем по Киевской улице. Что дальше? Батковский останавливает какую-то машину.

- Далеко до милиции?

- Нет, поезжайте прямо. Кирпичный дом справа.

Действительно, это районное управление милиции.

- Что мы скажем?

- То же самое, что говорили до сих пор. - Батковский со своим дипломатом входит в управление. Я за ним.

В коридоре сидят две проститутки, обе в синяках. Они выглядят пьяными, хотя всего лишь послеполуденное время. Милиционер их растаскивает, они пытались поцапаться. Сидит грязная женщина с ребенком, смуглая как румынки, попрошайничающие у нас. Ребенок сидит на дощатой скамейке и болтает босыми ногами. Но на голове у него меховая шапка, такой обычай. Стоит запах паршивых сигарет и клозета.

Милиционеры сидели в застекленном помещении, своеобразном командном пункте, где время от времени на пульте вспыхивали или гасли сигнальные лампочки, патрули передавали по рации сообщения и был микрофон для разговоров с посетителями. Мы вошли туда довольно уверенно. Батковский в своем костюме в полоску, к тому же с подбитыми ватой плечиками, в черных туфлях, с дипломатом, длинноволосый - сам как мафиози. Они производили впечатление крайне удивленных нашим визитом. Мы воспользовались моментом растерянности: объявление о розыске, фотографии паспортов преступников, беглый русский язык Батковского, уже натренированные методы. Мы приехали из Польши, чтобы найти их, их разыскивает полиция и прокуратура. 160 тысяч долларов. Раздражающе чрезмерное количество слов, но может это тоже метод.

Винница - это полумиллионный город, а мы ищем всего лишь четверых. С довольно обычными лицами и, возможно, таким же внешним видом. А если у них не было контактов с мафией, а если они не попали на заметку милиции... Счастливые случаи бывают, пожалуй, только в детективных романах.

Дежурный указывает пальцем на одну из фотографий - Виталия Галушко: ну вот, это наш афганец. Ребята, помните? Милиционеры оживляются. Конечно же, они знают всех! Лицо Галушко стало ключом. Боксер, было громкое дело об изнасиловании студентки педагогического института. Отвратительное изнасилование, его имя связывали с этим делом. Кажется, девушка в конце концов забрала заявление обратно. Этого было достаточно, чтобы милиционеры его запомнили. Второй, брюнет, Сергеев имел какие-то спортивные звания. Держатся вместе. Вмешался один из милиционеров. Он слышал от одного из агентов, что этот боксер шантажировал на базаре какого-то парня, вернувшегося из Польши. Речь шла о каких-то деньгах.

Это значит, что они вернулись в Винницу. Интересно, здесь ли они до сих пор?

Дежурный спрашивает, чем они могли бы нам помочь. Он не говорит «нельзя», только - «что вам надо, говорите».. Ведь не будем же мы бегать с объявлением о розыске по городу. Мы спрашиваем, где находится следственный или уголовный отдел областного управления, где находится комендатура милиции города. Какая здесь иерархия, я не знаю. Дежурный понял, звонит. Он говорит кому-то по телефону: - Серьезное дело, убийство. Приехали друзья из Польши. Да, да. Понял, - Он нам «газик» и сопровождающего в областное УВД.

Мы едем. Направо, вверх по мосту через Южный Буг. Пара человек ловит с моста рыбу. Потом дальше по прямой вверх, вдоль трамвайных путей, через центр города. Я изучаю Винницу. Проезжаем площадь с фонтаном, перекресток. Возле сквера со скамейками, рядом с фонтаном - универмаг, немного дальше - неоновая вывеска гостиницы. Мы проезжаем ее и сворачиваем в ближайший двор. Это милицейская стоянка. Здесь же стоит несколько машин с частными номерами.

Тяжелые стеклянные двери типа «тяни-толкай». Мы кажется толкаем. В коридоре, выполняющем роль зала ожидания, висят большие цветные фотографии заслуженных милиционеров с орденами. Стоят стулья. И опять мы видим командный пункт - за стеклами, с рацией, микрофонами и мигающими лампочками пульта. Дежурный сообщает, что нас ждут в следственном отделе. Это по коридору и вверх по лестнице. Пожалуйста, проходите. Я думаю - а если бы мы были террористами? Закон маятника: сначала секретной является любая отпечатанная бумага, а теперь я свободно расхаживаю по областному УВД Винницы.

На лестничной клетке - витраж с изображением Дзержинского, величиной в два этажа, красно-оранжевый. Батковский его фотографирует.

Нас ждет Василий Морозов, офицер-следователь.

- Просто Вася, - он протягивает руку. Ему, по-видимому, нет еще сорока. Среднего роста, в турецком узорчатом свитере и коричневых брюках. У него красивые зубы и чарующие глаза - очень блестящие, зеленоватые, с длинными ресницами. Хотя холодные и проницательные. Глаза, которые не улыбаются.

Теперь что-то должно произойти. Батковский показывает лицензию и паспорт. Мы с Васей долго смотрим друг другу в глаза. Боже мой, я должна что-то говорить. Что говорить? Я произношу свою фамилию, потом имя и опять фамилию. Важно пожимаю его руку. Батковский объясняет:

- Я ее взял, потому что она хорошо стреляет. Чемпионка.

- Она работает у тебя? - Вася уже не смотрит на меня. Батковский вскользь объясняет, что у него работает много людей, у него солидная фирма, техническое обеспечение лучше, чем в полиции, поэтому он смог приехать, а полицейские нет. Все это - тоном министра внутренних дел.

Они здесь не осознают, что такое частный охранник или детектив. С оружием ходит милиционер или гангстер. Но гангстер не предъявлял бы документы - я пытаюсь угадать ход мыслей Васи.

А теперь - зачем мы прибыли? Вася слушает. Берет фотографии паспортов: Сергеев, Могилев, Галушко, Будко - повторяет он громко. Звонит в картотеку, дает распоряжение установить адреса. Да, он хотел бы получить их быстро. Да, паспорта они получили в этом году, в июле. На выезд оформлялись в туристическом бюро. Он записывает в блокнот адреса: Сергеев - улица 30-летия Победы, 14; Галушко - улица Ворошилова, 20; Будко - Киевская, 78; Могилов - Зарванцы, 8. Да, ладно. И что теперь? Вася производит впечатление человека, не собирающегося ждать. Для него ясно, что этих четырех, разыскиваемых по объявлению о розыске польской прокуратурой, нужно найти и арестовать. Пусть Батковский

проживание. Гостиница называется «Октябрьская», это рядом. Лучшая в городе. В комнате я улавливаю знакомый запах: лизол, клозет, порошок от тараканов, мыло «Земляничное».

* * *

В комнате Морозова стоят три стола и сейф. Вася вынимает из него пистолет, вставляет обойму, перезаряжает, проверяет. Спрашивает у Батковского:

- А у тебя, Петр, есть наручники?

Он дает ему ремешок из синтетического материала с хитрым зажимом. Если затянется - не отпустит, ослабить невозможно. Впивается в тело. Изящные одноразовые наручники. Сам же он берет металлические наручники и ключ к ним.

На паркинге, рядом с микроавтобусом с белыми занавесками - на нем должны выезжать на поиски - ждет начальник Морозова, Анатолий Ворона, заместитель начальника следственного отдела УВД. Высокий, крупный мужчина в штатском - пиджак в елочку и легкий плащ. Он приехал из дома, его вызвали по важному делу. Важное дело - это мы. В машине Батковский сообщает Вороне:

- Следствие в Польше остановилось, трупы двух муж чин также не найдены.

Ворона понимает - двойное убийство и грабеж крупной суммы денег. Это явно опасные преступники. Он считает, что нам нужна охрана. С нами поедет «газик» с двумя вооруженными милиционерами...

...Мы проезжаем окраину, едем тесными улочками, мимо домов, деревянных построек, сарайчиков, лающих собак. Замначальника шутит:

- Сами мы бы потерялись в этом Шанхае.

Действительно, в темноте здесь трудно сориентироваться.

- Это здесь, - наш проводник показывает дом. - Здесь живут родители Могилева, очень приличные люди. - Он открывает дверь машины. Откуда-то рядом доносится музыка. Парень говорит: - Это на свадьбе его друга. Леня наверняка там. - Парень говорит, что пойдет проверить.

- Интуиция меня не подвела, - радуется Ворона, когда парень возвращается с известием, что видел Могилева.

Свадебное веселье в полном разгаре: люди поют, танцуют, гости стоят группами и оживленно разговаривают. Человек 300, целая околица. Освещены только площадка для танцев и оркестр: гармонь, ударные, кларнет, саксофон. Играют ритмично, громко модную западную мелодию. Все остальное погружено в полутень. Где-то среди гостей находится Могилов. Интересно, как он в действительности выглядит, я знаю его только по фотографии, как и остальных.

Опознать Могилева может только Батковский.

Детектив входит в толпу, протискивается. Я стою недалеко, вижу его лицо - стиснутые губы, спадающие на лоб волосы, напряженное выражение. Опознает ли? Вася поправляет пистолет. Солист поет, гости смеются - возможно, словам песенки. В этот момент Батковский поворачивается направо, делает три быстрых шага и берет под руку широкоплечего блондина.

- Узнаешь меня? Блондин поражен.

- Петр?

А Вася уже стоит с другой стороны, хватает за руку, защелкивает наручники, сковывающие его с блондином. Обошлось без стрельбы. Они выводят блондина из толпы под руки, никто ничего даже не заметил. Это Могилов - высокий блондин приятной наружности, с короткой стрижкой, хорошо одетый. В машине у Батковского не выдерживают нервы:

- Разве я вам приказывал нападать, убивать?

Могилев щурит глаза, он пока еще не привык к яркому свету.

- Ты не имеешь к этому отношения, - говорит он растерянно. - Ты не мог ничего знать.

Меня охватывает страшное предчувствие, что нас сейчас арестуют. Украинцы не знали, что детектив тоже находился под подозрением.

На секунду зависла тишина. Потом Батковский спросил:

- В Польше ты был?

- Был. - признается Могилов.

- Где трупы этих двоих? - он подсовывает к его глазам фотографии Пызяка и Барандовского.

Могилов смотрит. Трупов он не видел. Только кровь в конторе Дамиана Чесельского. Он уже спокоен, хотя очень бледен: мальчишечье лицо с голубыми глазами, довольно красивое. Он не спрашивает, почему на нем наручники, почему задержан, почему рядом с ним двое вооруженных милиционеров. Не спрашивает о каком нападении идет речь, кто такие Пызяк и Барандовский.

Ворона повеселел - они продемонстрировали, что являются специалистами. Теперь Могилова нужно отвезти в управление, заключить под стражу, а позже Вася оформит протокол задержания. Ведь нужно еще ехать на улицу Маркса, к дому Будко. Полковника воодушевила удачная операция.

Милиционер из «газика» докладывает, что Будко домой не вернулся, его жена выходила на 45 минут из дома. Сейчас она уже дома. Они не ходили за ней - такого распоряжения не было. Что ж, придется ждать, хотя наверняка Будко уже предупрежден. В машине становиться холодно. Ворона рассказывает о своей учебе в школе милиции, сейчас там учится его сын. Вася - об отпуске в Югославии. Потом он интересуется, что окончила я.

Отвечаю, что университет. Мой опыт стрелковых тренировок в спортклубе «Висла» теперь пригодиться. Я много знаю об оружии и стрельбе, и это становиться как бы моим удостоверением личности. Офицеры убеждены, что я полицейская. Какой же гражданский знается так на калибрах?

Мы ждем до 23 часов. Вдруг мимо нас проезжает темный «БМВ» с погашенными фарами. Внутри видны две фигуры. машина при виде «газика» тормозит перед домом. Ворона и Вася спорят, зеленый ли это «металлик» или же бордовый. «БМВ» медленно отъезжает. Позже Вася не могу себе простить, что он так завалил работу. Это были они, Будко и Сергеев. Будко не вернулся домой ни в эту ночь, ни в последующие.

В полночь, озябшие, мы пили коньяк в кабинете замначальника Вороны. Из буфета были доставлены печенка, колбаса, консервированные огурцы и помидоры. Все вместе было завернуто в газету. Полковник постелил старый плакат вместо скатерти, расставил стаканы. Под письменным столом у него «тайник» для алкоголя. Он жалуется: у милиции нет компьютеров, видеокамер, вдиоемагнитофонов. Он берет в руки «Минолту» детектива новейшей модели, потом мой магнитофон «Сони». Им не хватает даже на бензин. «Как бороться с мафией при помощи авторучки?» - задумывается он.

Утром в гостиницу приходит офицер из областного управления. С нами хочет поговорить сам шеф, полковник Николая Морклек. Звонили из Киева.

Я чувствую, как легкие мурашки пробегают по спине. Батковский грызет ногти. Но полковник всего лишь хотел с нами познакомиться. У него большой кабинет с длинным столом для совещаний и огромным письменным столом. На столе - несколько телефонов. Он много говорит об угрозе преступности, о том, что он хочет нам помочь и выделит нам офицера. «Опасность нарастает», - говорит он. Я спрашиваю, что он думает о соглашении, подписанном министрами внутренних дел наших стран. О соглашении? он задумывается. Текста он не читал, но считает, что добрая воля друзей важнее соглашения. Говорит о необходимости сотрудничества. Я ничего не могу записывать, опасаюсь как бы он не поинтересовался - с какой целью? Но полковник ни о чем не спрашивает. Он все знает. Считает, что бандитов следует поймать и осудить. Возможно, последнее лучше сделать в Польше, ведь преступления они совершили там. Он пригласил бы нас на завтрак, но столовая не работает из-за дезинфекции. На это мы прощаемся.

- Ты по-прежнему собираешься кого-то перевозить в багажнике? - спрашиваю я Батковского. Он грызет ногти.

- А почему нет? Пусть они только мне его отдадут.

После опыта вчерашних поисков у меня нет уверенности, что они этого не сделают.

Тем временем замначальника Ворона также размышляет, что делать дальше. Он листает кодекс. Согласно украинским законам милицейские санкции не могут длиться более 36 часов, задержанного должен допросить прокурор и принять решение - свобода или арест. «Может ли польское объявление о розыске быть основанием для ареста в Украине?» - задумывается он теперь. Нигде не написано, что не может. Но не написано также, что может. Законодатели такого не предусмотрели. А это можно интерпретировать в нашу пользу. А чтоб никто не прицепился, пусть Батковский - детектив с концессией на деятельность - напишет заявление с просьбой о задержании и аресте четырех украинцев: Сергеева, Могилева, Галушко и Будко, разыскиваемых Польшей с помощью объявления о розыске. К этому заявлению он приложит позже копии польских постановлений об аресте. Возможно это станет основанием для передачи их Польше. Батковский садится и пишет. Ворона диктует. Заявление адресовано ему: заместителю начальника УВД города Винницы. Сейчас машинистка напечатает, жаль, что детектив не взял с собой фирменные бланки. Но будут поставлены печати - именная Батковского и печать его фирмы «Бахе-рае». Ворона показывает потрепанную книжку - старый уголовный кодекс, еще советский, все, что осталось от этого «марьяжа».

Стоило бы приложить переведенные на русский копии постановлений об аресте выданных прокуратурой города Лешно. Но в Лешно невозможно передать факс, телефонной связи нужно ждать два дня. Следует отправить телеграмму в полицию: «Разыскиваемые украинцы находятся в Виннице». Мы идем на почту. В телеграмме мы указываем номер телефона Вороны, по которому нам могут звонить из Лешно.

(Окончание следует)