ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ ДАЖЕ ГЕНИИ

В 40-х годах на кухнях шепотом рассказывали такой анекдот. У хмурого Андрея Малышко спрашивают, чем он так удручен. Поэт сокрушенно вздыхает: «Да вот, за два дня нужно написать пять народных песен о товарище Сталине...»

Этот анекдот вспомнился мне, когда я случайно вытащил из глубокого архива роскошный том в тисненном переплете, изданный в 1949 году под заглавием «Великому Сталіну. Народні пісні та думи, поетичні, прозові і драматичні твори письменників Радянської України». И замелькали имена хорошо известных, можно сказать, без сомнения, даже прославленных наших творцов - Рыльский, Сосюра, Тычина, Бажан, Малышко и множество других. Да и произведения, которые были определены как народные, несомненно имели отношение к приведенному анекдоту.

Творчество наших великих поэтов и прозаиков, уже ушедших в мир иной, живет и в наше время. Конечно, не помещенные в юбилейном томе славословия вождю помнят и почитают люди. Но у многих, особенно молодых, не знавших того времени, может возникнуть вопрос: да как же они могли? И проведут параллели с Шевченко, Радищевым и многими другими Творцами, которых не сумели согнуть царские репрессии. Но ведь мы вспоминаем не царские, а сталинские репрессии! А это очень непохожие явления.

Не даром говорят, что времена не выбирают, в них живут. И светлые таланты, и бездари, отважные и трусы - живут. А чтобы выжить достойно, не пороча себя, нужно очень много.

Если в совсем старые времена смелый и честный творец, выступая против власти, рисковал в основном своей жизнью и свободой, то в сталинские он ставил под реальную угрозу свободу, а зачастую и жизнь своей семьи, более отдаленных родственников, а нередко и коллег. Власти безжалостно расправлялись с целыми отраслями культуры, науки, ухватившись за первую попавшуюся зацепку, и в таких условиях личный героизм одиночек шел не только во благо, но скорее во зло, давая повод для новых витков террора. Этому можно привести немало примеров.

Слишком уж мощное и грозное оружие - слово. И к каким только ухищрениям не прибегает тоталитарная власть, чтобы защититься от него и даже использовать в своих интересах. В качестве подтверждения можно привести один мало знакомый широкому читателю факт.

В XVI веке в Португалии жил Фернан Мендес Пинто - воин и моряк, корсар и путешественник и ко всему - способный писатель. В то время португальская колониальная империя достигла своего расцвета, покоряя все новые и новые земли. За долгие годы странствий Пинто посетил десятки экзотических стран Азии, совершенно незнакомых многим европейцам. А возвратившись домой, написал большой том о виденном и пережитом. Написал честно, правдиво. О жестокостях и коварстве португальцев, к которым они прибегали, чтобы завоевать новые земли.

Могла ли такая книга быть напечатанной, особенно в условиях жестокой цензуры? Естественно, нет. Она увидела свет только в 1614 году, спустя три с лишним десятилетия после смерти автора. Вышла при непосредственной помощи Испании, сразу же была переведена на испанский язык. Спрашивается, почему? Да потому, что в то время португальской империи уже не существовало, а новая колониальная акула вовсе не возражала против того, чтобы развенчать политику своей соперницы. Вот такой был совершен ход конем. Правдивая обличающая книга увидела свет, но только тогда, когда в силу исторических условий и обстоятельств стала оружием в руках противника.

Вернемся, однако, к своей истории. Постараемся как-то понять тех, кто расточал художественные дифирамбы жестокому «вождю всех народов». Многие из них на себе испытали сталинский гнев (тот же Максим Рыльский), многие - на примере своих коллег и товарищей. И поняли, что Молоху нужны жертвы, в том числе и творческие. И приносили их.

Мне могут возразить - только ли в этом причина? Разве не существовал культ вождя в СССР? Существовал, и еще какой! Не буду ссылаться на многочисленные примеры подвигов, свершавшихся с его именем, особенно в первый период Великой Отечественной. Приведу лишь один пример из своего детства. Когда по Большой улице нашего села осенью 1941-го вели в последний путь большую группу евреев, мой соученик, 12-летний Фима Вайнштейн, гордо выкрикивал: «Да здравствует товарищ Сталин!» Может, это было отчаянное неприятие близкой смерти... Но ведь с именем Сталина шел он в свой последний путь!

Как человек, живший в те времена, могу с убежденностью сказать, что основная часть народа, в частности, у нас, в Украине, Сталина не любила. Слишком живы были в памяти сплошная коллективизация с раскулачиванием, голодомор, массовые репрессии 1937-1938 годов. Не сомневаюсь, что среди творческой интеллигенции настроения были такими же. Чем это подтвердить? Да хотя бы тем, что ни одна строка из посвященных ему рифмованных славословий не стояла выше стенгазетного уровня. Даже у самых талантливых авторов. А разве это не своеобразная форма выражения протеста? Читая эти зарифмованные пустозвонные строки, кто из энкаведистов посмел бы упрекнуть наших поэтов в отсутствии верноподданнических чувств к «вождю и учителю»? Но люди, знавшие их творчество, делали правильные выводы.

Такие выводы делает и современный читатель.