Война памятников: реинкарнация прошлого

Размышлениям о правде и справедливости, о преступлении и наказании, о добре и зле человечество испокон века посвящало бесконечные философские трактаты, но даже на абстрактном, теоретическом, уровне нам до сих пор не удается отыскать окончательные ответы. Эти моральноэтические величины становятся еще более необъятными в общественном контексте: история свидетельствует, что поиск окончательных ответов обычно заканчивается охотой на ведьм и диктатурой. Апеллирование к правде и справедливости крайне опасно в политике, особенно, когда речь идет о поиске Истины в сложных и противоречивых отношениях между народамисоседями.

Строительство как разрушение: раскачивание лодки истории

Объявление о предварительном одобрении варшавской мэрией эскиза памятника пострадавшим от УПА во Второй мировой войне стало новым толчком для эскалации конфликта толкований украинско-польского прошлого в, казалось бы, уже улаженной открытием Кладбища Орлят «эпопее памятников» двух народов.

Ведущее польское издание «Газета Выборча» накануне весны информировало своих читателей, что проект памятника предполагает натуралистический формат вылитого из бронзы пятиметрового дерева с прибитыми к нему трупами польских детей, погибших от рук украинских националистов (следует отметить, что фотография, ставшая образцом для памятника, сделана в 1934 году, когда УПА не существовало вообще).

Однако речь идет не о правдивости фотографий. Не они являются главным историческим доказательством — каждый украинец, как и каждый поляк, на генетическом уровне постигает степень боли миллионов собственных предков, страданий, причиненных друг другу соседними народами. Речь идет также не о самом факте увековечивания памяти жертв, что является священным долгом для признательных потомков каждого народа. Речь даже не о естественном тяготении каждой нации к однозначно черно-белому поиску виновников и жертв. И эта черта присуща всем нам без исключения. Речь идет об ином: об эффекте, вызывающем эклектическое выдергивание из ненаписанных (и еще не осмысленных) томов истории отдельных фактов для манипулирования ими; о последствиях, возникающих при такой политиканской игре. А также о поиске механизмов сдерживания цепной реакции, которая будет проявляться в инициировании установки подобных памятников слишком завзятыми украинскими патриотами уже на территории Украины нашим жертвам, уже погибшим от «кровожадных врагов-поляков».

Спроектированный памятник, видимо, должен стать финальным аккордом «эстетики ужасов», уже длительное время культивируемой польскими радикальными политическими силами. Стоит почитать надписи на мемориальных досках, которые укреплены на множестве польских костелов, и волосы поднимаются дыбом: тут вам и «снятые с живых скальпы», и «боль невинных детишек, бабушек и дедушек»... Причем с непременным подчеркиванием, что погибли они именно «от рук украинских националистов» и именно «за то лишь, что были поляками». И вот на таких натуралистических примерах стремятся воспитывать (и воспитывают уже!) новые поколения молодых поляков некоторые влиятельные варшавские политики.

Мины замедленного действия

В сложной и противоречивой истории взаимоотношений между украинцами и поляками в последние годы настал, видимо, самый светлый и перспективный период. Тезисы о Польше как адвокате евроатлантических перспектив Украины и об Украине как одном из самых надежных друзей и партнеров Польши уже стали аксиомой.

Буквально за несколько лет в отношениях между государствами и народами удалось достигнуть невероятного продвижения, побуждающего многих дальновидных политиков всерьез размышлять о перспективах стратегического альянса, который способен со временем существенно изменить геополитическую карту региона.

Между тем заложенному фундаменту долгосрочных взаимовыгодных отношений между Украиной и Польшей грозит ряд как внутренних, так и внешних угроз. Эти угрозы с неотвратимостью и иррациональной настойчивостью природной стихии вымывают плодотворную и плодородную почву партнерства и добрососедства, ставя под сомнение перспективы самого эффективного формата отношений «открытой ладони» и превращая амбициозный политический проект в до бесконечности затяжную, по-лисьи коварную и обоюдно вредную парадигму «поиска исторической правды».

Основной целью в этой необъявленной нам «войне за восстановление исторической справедливости» является навязывание собственного толкования Прошлого (и затем многовекторного манипулирования им), основным оружием этого невидимого конфликта выступают памятники и мемориальные доски, а основным мотором — архивные документы и исторические исследования.

Ничто так не грозит будущему, как различное трактование прошлого и методы его изложения. Невидимыми призраками окровавленные страждущие, не отпетые жертвы нашей архисложной истории всплывают там и тут, стремясь донести до современников молчаливым языком адской боли и печали элементарные истины: «примиритесь, не ищите виновных там, где их нет! Это нужно не мертвым — но живым». Однако ни посаженный живьем на кол за веру православную украинский казак, ни вырезанные польские детки, ни замученные украинские и польские матери, жены и дочери не могут донести до сознания некоторых слишком рьяных политических игроков прописные истины: посеешь ветер — пожнешь бурю; с мечом придешь — от меча и погибнешь; не руби сук, на котором сидишь. И универсальное для обоих народов Христово «видите соринку в чужом глазу, а не замечаете бревна в собственном»...

Язык памятников

Культура увековечения торжественных и трагических моментов собственной истории относится к одному из ведущих инструментов национальной самоидентификации, памятники выступают общим знаменателем коллективного сознания того или того народа, они являются наглядной истиной, принимаемой на подсознательном уровне всеми членами того или иного сообщества. Перефразируя классика, признаем: «Ну что, казалось бы, памятники: камень и образ — больше ничего, но сердце бьется, оживает, как только их увидит...».

Существует несколько принципиальных инструментов, при помощи которых передается информация от создателей памятника остальным его визуальным потребителям. Прежде всего он является собирательным образом, конденсирующим в себе значительно больше, нежели он прямо выражает. Природа образа побуждает сознание к автоматическому воспроизведению реальности именно в контексте параметров, заданных данным образом.

Таким образом, сюжет, представленный в памятнике (но и в фильме, картине, скульптуре или другом произведении искусства), на подсознательном уровне побуждает нас экстраполировать данный эпизод на всю «картинку реальности» прошлого. По такому принципу советские времена ассоциируются у нас прежде всего с эскимо за 8 копеек, автоматами с газировкой, парадами, шариками, Папановым на «двадцать первой «Волге» и музыкой из советских фильмов. Поэтому даже у человека, должным образом знакомого с преступлениями коммунизма и помнящего все «прелести» советской жизни, во время просмотра старого доброго советского кино возникает ностальгия и улыбка. А значит — полнейшая вера в созданный миф собственного прошлого, перекрывающий собой всю печаль и трагику эпохи.

Для современности не столь важно то, что эскимо за восемь копеек и счастливые детские улыбки были правдой. Важно то, что этими примитивными образами «перекрывается» вся остальная правда: существенно более значимая, настоящая, определяющая...

Та же ситуация с польскими памятниками: неважно, что преступления, воссозданные в них, действительно совершались (повторяем, трагичность украинско-польских отношений выражается в миллионных жертвах и неоплатных грехах как со стороны украинцев, так и со стороны поляков): речь идет о том, что именно образ «злого кровопийцы—украинского националиста» на подсознательном уровне впечатывается в души молодых поколений поляков.

Более того, учитывая, что большинство антиукраинских памятников в Польше расположены в костелах, это априори предполагает безапелляционную, сердечно-сакральную, интимно-сокровенную веру в них. Понятно, ни один здоровый человек не схватится за вилы или пистолет и не побежит под влиянием таких памятников мстить за замученных предков, однако речь идет о скрытом камне затаенной ненависти, который можно пронести через всю жизнь, даже не осознавая его существование.

Какую информацию несут радикальные символы на польских памятниках жертвам Второй мировой войны? Об этом нетрудно догадаться, ведь, кроме образа, часто главный «мессидж» подается на них языком слов, чтобы было понятно всем и каждому — от профессора и до маргинала: сотни лет, из года в год, изо дня в день эти «билборды прошлого» неустанно рекламируют именно то толкование реальности, которое выгодно политическим силам, построившим собственное политическое благополучие на гипертрофированном почитании предков, ненависти к оппонентам и поиске окончательной истины.

Палитра жизни состоит не из двух красок. Но именно такая парадигма «хороший — плохой» легкодоступна для многих избирателей. Обидно лишь то, что потуги всех здоровых украинских и польских сил сводятся на нет меткими и продуманными выстрелами из виртуального оружия символов. Печально также, что уже сейчас в Украине все большую популярность приобретают такие же идеи натуралистичной наглядности в памятниках мучений и нечеловеческих страданий, причиненных украинским людям польскими соседями: как говорится, за что боролись — на то и напоролись.

Вместо послесловия

Идеи дружеского взаимопонимания и искренне-добросовестного партнерства между украинцами и поляками получают все большую поддержку внутри обоих государств и обществ. Стратегические интересы наших стран требуют от всех открытости и готовности признать собственные грехи и ошибки. И украинцы, и поляки должны уберечь себя от политических спекулянтов, использующих благоприятные моменты всестороннего потепления украинско-польских отношений для разжигания ненависти и исторической вендетты между обоими народами.

Надеемся, что придут еще времена, когда идеи нетерпимости останутся лишь на уровне маргинеса. А слишком рьяным радикалам хочется пожелать исследовать и увековечивать с такой же добросовестностью память о преступлениях, совершенных своими же «героями».

Прежде чем устанавливать провокационные памятники собственным жертвам, надо по крайней мере признать свои исторические грехи, и не только перед украинцами, но и перед согражданами евреями, которые живьем были сожжены польскими «ревностными патриотами» в деревне Едвабно, без какого-либо принуждения со стороны нацистов. Быть может, тогда уцелевшие жертвы и потомки жертв Холокоста не будут планировать свои путешествия в Освенцим и Майданек так, чтобы обойти стороной крупные города, чтобы не дать, чего доброго, туристического заработка своим бывшим согражданам: и таким может быть глубокая историческая память обиженной нации, и такой может быть свидетельство изменчивости и хрупкости межнациональных отношений. Поэтому лучше не провоцировать бесплодные конфликты и не раздувать угасшие костры непонимания...