Война и плен

ZN.UA Эксклюзив
Поделиться
Война и плен © УНН
Психическая травма на всю жизнь?

Тема войны, насилия, пыток, смерти для меня эмоционально тяжелая и иногда неподъемная. Размышлять и говорить на эти темы не хочется. Ты находишь для себя тысячи отговорок, чтобы подумать о чем-то более приятном или о том, что больше соответствует неотложным потребностям. Такое же чувство избегания, но в разы сильнее, испытывают и те люди, которые в силу жизненных обстоятельств перенесли психологическую травму. Под травмой я имею в виду событие, которого человек избежать не может и которое угрожает ему реальной смертью. Это тот случай, когда жизнь человека зависит от воли и намерений другого человека. В этот момент происходит внутренняя катастрофа. То, на что человек опирался всю свою жизнь, чтобы чувствовать себя защищенным, разрушено. Все его защиты сломаны, и он не знает, как себя вести, во что верить, чтобы остаться в живых. До катастрофы мы живем с верой в собственные силы, которая подпитывается семьей, обществом, часто ощущаем, что существует высшая справедливость.

Эта вера опирается на иллюзии отрицания смерти и разных опасностей, сопровождающих нашу жизнь. Предположение, что мы в безопасности, является поведенческим паттерном и основой нормального функционирования в обществе. При осознании полной потери безопасности некоторые люди уже не могут вернуться к своему прежнему функционированию и приобретают покорный тип личности. Их способность к прежнему, нормальному, поведению нарушается.

Приведу один случай из моей терапевтической практики. Молодой человек обратился ко мне по поводу игровой зависимости. В процессе работы мы выяснили, что игра в автоматы давала ему эмоциональное возбуждение, без которого он ощущал душевную опустошенность, утраченный смысл жизни и желание свести счеты с жизнью. Из истории стало известно, что когда началась война на Востоке страны (а пациент был родом из этой области), он оказался в плену у одного из бандформирований, воевавшего против Украины. Преступникам были нужны люди, которые бы согласились воевать на их стороне. Пленных удерживали в большом подвальном помещении. Сначала их уговаривали, потом запугивали и били. Эти издевательства продолжались около месяца.

После освобождения, состоявшегося благодаря счастливому стечению обстоятельств, а не в результате официальной процедуры, он сразу выехал с оккупированной территории. Снял жилье и устроился работать таксистом. Пациент боялся, когда к нему в машину садились пассажиры мужского пола. Ему казалось, что они не только ему не заплатят, но и могут забрать авто или даже убить. Он боялся ездить в другие города, потому что думал, что во время поездки может произойти конфликт с клиентом. У него был нарушен сон, он принимал транквилизаторы, и вскоре выяснилось, что уже не может без них жить. Когда пациент чувствовал апатию, разбитость и не мог работать, он принимал психостимуляторы. Время от времени, чтобы побороть страх преследования и испытать эйфорию, он заходил в магазин и что-нибудь воровал, таким образом преодолевая чувство страха и возбуждая себя.

В терапии пациент находился несколько месяцев, за это время ему удалось отказаться от игры в автоматы и понять причины своей депрессии. А также оценить деструктивность своей защиты, которую он выстроил, чтобы преодолеть депрессию. Он также признал свою зависимость от приема транквилизаторов и психостимуляторов, решив обратиться к наркологу.

У лиц, побывавших в плену и подвергшихся пыткам, наблюдается ухудшение психических и интеллектуальных функций: расстройство внимания, сбора информации, суждения, планирования. Также ухудшается способность к осуществлению обратной связи.

У некоторых может сформироваться поведенческий паттерн капитуляции. Осознание склонности подчиняться другим может сильно отклоняться и заменяться интенсивным стыдом, возникающим после каждого случая неспособности оказывать сопротивление.

У большинства развивается посттравматическая депрессия. Но у многих она проявляется не только постоянным отчаянием, но еще и через физические симптомы — хроническую усталость, слабость и отсутствие сопротивления ко всем видам заболеваний.

Человек, заглянувший в глаза смерти, переживший собственную беспомощность, будет вынужден тратить много сил на реконструкцию своего чувства безопасности. Ужасное потрясение как будто становится основой для черного фона, в который теперь будет окрашена жизнь. И даже если реконструкция будет успешной, человек не сможет забыть пережитое.

Одним из ответов психики на травму является алекситимия (неспособность переживать чувства, бездушность). Существование в «режиме чрезвычайных обстоятельств» продолжается и после стресса, это проявляется в сверхвнимательности. Подобное состояние содержит такие отклики физической тревоги, как паттерны испуга, возрастающее мышечное напряжение и все те компоненты тревоги, иногда описываемые как «страх ожидания возврата травматической ситуации». Приведу простой пример. Такие пациенты даже в кабинете психолога ищут возможность в случае опасности убежать через окно или запасной выход.

Перенесенная травма суживает все когнитивные функции, включая память, суждение, способность к решению проблем, различение и восприятие. Это может проходить в разной и непредсказуемой форме — общая пустота, отупение и снижение профессионального, социального, семейного статуса.

Некоторые люди с такой формой когнитивного торможения пытаются вернуться к своим прежним профессиональным занятиям или продолжать свое обучение. Но очень быстро обнаруживают, что не могут этого сделать, и как результат вынуждены работать на непрестижной самой простой работе. Дома они не способны выполнять родительские обязанности из-за того, что их предвидение возможных последствий собственных действий или действий их детей довольно ограничено.

Могут развиваться псевдофобии. Они напоминают фобии в том смысле, что присутствует иррациональный страх определенного объекта, и он может калечить. В этих состояниях пациенты часто жалуются на то, что они боятся определенных стимулов, например, одетых в униформу людей или звуков взрывов (флешбеки). Они являются страхами из прошлого. Кто-то может бояться собственных сновидений, представляющих собой «повторные воспроизведения» травматического прошлого.

Диссоциативное влияние травмы порождает множество травматических защит, которые в комбинации с ухудшенной переносимостью аффекта заставляют посттравматического человека отображать все возрастающее количество стимулов. Тем, кто выжил после плена, тяжело смотреть по телевизору на какие-либо проявления насилия.

Некоторые сновидения через много лет после травмирующего события должны нести в себе какой-либо элемент самоуспокоения. Но люди, пережившие плен, часто рассказывают мне о чувстве тревоги и депрессии после своих сновидений.

Среди этой категории людей, к сожалению, высокий процент самоубийств. Это связано со следующими факторами:

— враждебность к другим и к себе;

— лабильность психики (психологический дисбаланс);

— сужение интеллектуального фокуса (воронкообразная направленность или сужение содержаний психики);

— идея прекращения: мысль о том, что возможно прекратить сознание и положить конец страданию.

Одним из наибольших вызовов является проблема возникновения внезапной агрессии к другим людям, которая может быть неконтролируемой. Гнев, который приходилось подавлять в травматической ситуации, только уходит в подполье и возвращается как постоянная угроза будущему приспособлению человека. Агрессия теперь появляется, даже когда нет опасности для человека. Важный момент — индивидуальные отличия и уязвимости каждого отдельного человека. Как бы точно мы ни идентифицировали и ни определяли природу стрессора, этой информации недостаточно для понимания влияния на человека. У каждой личности своя конституция и история, формирующие ее внутренний мир, характер и психику. У каждого своя культура. Следовательно, эта конкретная личность может быть более или менее уязвимой к конкретному событию в этот момент своего развития. Эта уязвимость определяется взаимодействием между объективным и субъективным, внешней и внутренней реальностью, поэтому на практике это очень сложная работа. Ситуация усложняется из-за чувств, с которыми терапевт сталкивается во время и после работы с этой категорией лиц.

Завершая статью, мне хотелось бы сказать, что значительную роль в восстановлении чувства безопасности людей, переживших пытки, играет соответствующая социальная политика государства, которая должна была бы удовлетворять их потребности в профессиональной медицинской и психосоциальной помощи, независимо от того, при каких обстоятельств и в каком статусе (гражданском или военном, в статусе человека, отбывавшего наказание, и т.п.) человек был подвергнут пыткам.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме